Сочинение: Работа над анализом эпизода художественного произведения на уроках литературы в старших классах
а) истории его создания (особенно, если речь одёт об анализе внефабульных эпизодов).
Пример-эпизод «Повесть о капитане Копейкине», который был запрещён цензурой и о котором сам Н. В. Гоголь сказал, что это «одно из лучших мест в поэме». Чем вызвана такая высокая оценка? Это уже проблемный вопрос, который обойти вниманием нецелесообразно.
б) с авторства рассматриваемого эпизода (так во вступительной части анализа «Первого сна Раскольникова» можно поместить рассуждение Ю. Карякина, автора книги «Достоевский в канун XXI века» о своеобразии снов в творчестве Ф. М. Достоевского).
в) с описания своеобразия эпизодов в их относительной самостоятельности, эстетической равноценности (каждый эпизод в романе Л. Н. Толстого не только ступень к определённому итогу, он не только продвигает действие и является средством, чтобы разрешить «вопрос», - он задерживает ход действия и привлекает наше внимание сам по себе, как одно из бесчисленных проявлений жизни, которую учит любить нас Л. Н. Толстой). Трудно ответить на вопрос: как изображается? Это ведь связано с анализом творческой манеры (стиля) писателя. Нужно:
а) установить смысловые связи эпизода, для чего потребуются умения литературоведческого анализа;
б) необходимо знать и главную мысль эпизода, прежде чем выстроить логику сочинения;
в) каков авторский замысел и художественное своеобразие произведения;
г) особенности жанра и композиции;
д) система образов и способы выражения авторской позиции.
Столь пристальное внимание к вступлению не случайно: успех анализа эпизода: как, впрочем, и любого сочинения, зависит во многом пусть не от первой фразы, хотя отчего же не прислушаться к голосу классиков литературы, но от удачного начала. Во-вторых, это минимум теории, который необходим для успешного анализа эпизода.
Содержание же основной части сочинения-анализа эпизода, как помним, определяют вопросы о связи рассматриваемого эпизода с предшествующими и последующими, содержательной её функции, своеобразии языковых средств и приёмов.
Эпизоды, как известно, находятся во взаимной соотнесённости, что предполагает рассмотрение практически каждого из них в связи с предыдущими и последующими эпизодами, сценами, картинами. Только в этом случае можно вести речь о роли и месте того или иного эпизода в общей структуре произведения, а иногда и в творчестве писателя.
Вообще-то, я считаю, что произведения Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, Н. В. Гоголя – самый «благодатный» материал для обучения анализу эпизода.
Для примера возьмём эпизод «Тильзитский мир» из романа Л. Н. Толстого. Автор невольно переносит читателя под Аустерлиц. Там, на Праценской горе, Наполеон с его мелким тщеславием и радостью победы показался князю Андрею «маленьким и ничтожным человеком». А его приказ об «усилении батарей, стрелявших по плотине Аугеста», после всего, что читатель видел там, не может не показаться кощунством.
И вот 27 июня 1807 года были подписаны первые условия Тильзитского мира. Наполеон и Александр обменялись орденами.
Этот же эпизод соотносится с эпилогом, где Николай Ростов пророчески определил свою роль уже в 1825 году. Конечно, он окажется среди тех, кто будет расстреливать солдат из пушек на Сенатской площади, а впоследствии успокоит себя фразой, сказанной ещё в Тильзите: «…коли наказывают, так значит – виноват…».
Мало того, «Тильзитский мир» соотносится и с рассказом Толстого «После бала», в ситуации которого окажется Николай Ростов в николаевскую эпоху, где, исполняя законы государства, он забудет об исполнении законов человеческой природы.
А вот эпизод «Ночь в отрадном» возвращает читателя и к событиям на Аустерлицком поле, и к приезду князя Андрея в Лысые горы из-за границы после ранения, и, самое главное, к встрече его с Пьером в Богучарове, «с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь». И когда весной 1809 года князь едет в рязанские «именья» своего сына, он лишь внешне разочарованный и одинокий.
В весеннем лесу он видит дуб, который «хмурясь, неподвижно и уродливо стоял среди цветов, «считая» обманом и весну, и любовь и счастье. «Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь – наша жизнь кончена!» - думает князь Андрей, глубоко ошибаясь. Как дубу, уже напитанному весенними соками, остались дни, чтобы раскинуться «шатром сочной тёмной зелени», так и Андрею Болконскому, пробуждённому к возрождению встречей с Пьером предстояло лишь встретиться с девочкой, «что хотела улететь в небо», чтобы ощутить в себе непреодолимое желание быть счастливым, жить для других, вместе с другими.
«О чём она думает? И чем она счастлива?» - спрашивал сея князь Андрей, впервые увидев Наташу Ростову и хорошо её рассмотрев, черноволосую, «стройно тоненькую, черноглазую в жёлтом ситцевом платье, повязанную белым носовым платком».
Счастливая Наташа Ростова, её восторженное восприятие красоты лунной ночи вызвали в душе князя Андрея неожиданную путаницу «молодых мыслей и надежд», противоречащих всей его жизни, подготовили новое восприятие знакомого дуба в июньском лесу. «Весеннее чувство радости и обновления» ощутил князь Андрей теперь, вспомнив и Аустерлиц, и «укоризненное лицо жены», и Пьера на пароме, и Наташу, взволнованную красотой ночи. И пришло убеждение, что «жизнь не кончена в тридцать один год…». Примером психологического эпизода, дающего представление о душевном состоянии персонажа, может служить свидание Пьера с князем Андреем в Богучарове.
Пьер видит барский двор, вновь вырытый пруд, с не обросшими ещё берегами, молодой сад, «рассаженный» вокруг. Всё прочное, новое. Это первые шаги князя Андрея в его новой жизни, которую он избрал для себя. Но более всего поразила происшедшая в его друге перемена. Непривычно было видеть потухший, мёртвый взгляд, которому князь Андрей, несмотря на видимое желание, не мог придать радостного и весёлого блеска. Сосредоточенность и убитость во взгляде Андрея, выражались ещё сильнее, когда Пьер говорил с воодушевлением о прошедшем и будущем. Не выказал князь Андрей и восторга по поводу тех нововведений, которые, казалось Пьеру, он провёл в своих имениях. В споре, что произошёл после осмотра усадьбы, князь Андрей объявил новый свой взгляд на жизнь: «Я знаю в жизни только два действительных несчастья: угрызения совести и болезнь. И счастье есть только отсутствие этих двух зол, вот вся моя мудрость теперь». «Жить для себя» означало ещё жить для сына, для сестры, для отца.
Князь Андрей высказывал свои мысли просто и ясно, как нечто хорошо и давно обдуманное, и робкие попытки Пьера убедить своего друга, что нельзя жить, не желая добра ближнему, были тщетны. Но было для Пьера очевидно, что перед ним глубоко несчастный, страдающий человек, главное заблуждение которого – безверие.
Всё это заставило Пьера заговорить о главном – о вере в будущую жизнь. И произносятся главные слова, «уронить» которые невозможно. «Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к ним. Надо жить, надо любить, надо верить, - так говорил Пьер, - что живём не нынче только на этом клочке земли, а жили и жить будем только там, во всём (он указал на небо)».
Слова Пьера глубоко запали в душу князя Андрея. Ожил его потухший взгляд и стал «лучистым, детским, нежным». Ему казалось, что всё в природе прислушивается к словам Пьера, а волны «приговаривали», ударяясь о дно парома: «Правда, верь этому». Нет, князь Андрей не стал вдруг другим. Но именно сейчас «в первый раз после Аустерлица он увидел то, высокое вечное небо, которое он видел лёжа на Аустерлицком поле, и что-то давно затухнувшее, что-то лучшее, что было в нём, вдруг радостно и молодо проснулось в душе его…».
Это характерно для творчества Толстого, и романа-эпопеи в частности. Это как раз тот случай, когда писатель не ограничивается изображением результата психического процесса, а прослеживает постепенное, едва заметное в душе героя нового чувства. Косвенная характеристика служит выражением «диалектики души». Некоторые эпизоды (пример «на батарее Тушина») служат выражением автора на те или иные проблемы. Авторское открытое слово, характеризующее событие, повествование о происходящем, призваны привести читателя к выводу, к убеждению (близкому авторскому).
Эпическое произведение может объединить в себе такое количество характеров и событий, которое недоступно другим родам литературы, при этом повествовательная форма воссоздаёт характеры сложные, противоречивые, многогранные, находящиеся в становлении. Отношение автора к героям и окружающему миру, его мысли и чувства выражаются через подбор определённых художественных деталей. Они фокусируют внимание читателя на том, что писателю кажется наиболее важным или характерным. Детали являются мельчайшими единицами, несущими значительную идейно-эмоциональную нагрузку. «Детали являются мельчайшими единицами, несущими значительную идейно-эмоциональную нагрузку. Деталь призвана представить изображаемый характер, картину, действие, переживание в их своеобразии, неповторимости.
Исследуя эпизод, учу ребят постоянно ставить перед собой вопросы:
а) Какую задачу решает автор, вводя художественные детали в произведение?