Сочинение: «Стихи мои, спокойно расскажите про жизнь мою»

Но зато с полным сердцем

И не пустой головой.

Правда, появился он в тогдашней российской столице не с пустыми руками: привез стихи. А. Блок первым открыл талант С. Есенина, пер­вым услышал «песни души» рязанского поэта и сразу признал его. А главное — ввел Есенина в большую литературу, о чем поэт сказал:

Мечтатель сельский —

Я в столице

Стал первокласснейший поэт.

В Москве жизнь свела поэта с людьми самых разных умонастроений. Попал он и в дворянско-буржуазные круги, которые вскоре стали тяготить Есенина. Он пишет: «И вот в стихах моих забила в салонный вылощенный сброд мочой рязанская кобыла».

Со страниц первой книги стихов «Радуница», поэм «Русь», «Марфа Посадница», повести «Яр», написанных Есениным в предреволюционные годы, вставала Русь, обильная и убогая, сильная и немощная, радостная и печальная. Как бы отве­чая всем тем, кто хотел его поэзию увести от глав­ного — служения Родине, еще в 1914 году он писал: «Если крикнет рать святая: «Кинь ты Русь, живи в раю!» Я скажу: «Не надо рая, дайте родину мою». Любовь Есенина к Родине, ненависть к войне, несущей горе и страдания людям, тяготе­ние к передовым общественным силам и идеям, к реализму в искусстве — все это помогало поэту найти свой путь в литературе. С большой надеж­дой он ожидал чуда для своей страны: «О, Русь, взмахни крылами...»

Вселенский, космический характер насту­павшей эпохи, отразился во многих есенинских стихах первых революционных лет: «Небесный барабанщик», «Пантократор», «Инония», «Пре­ображение» и др. В «Моем пути» Есенин пишет так: «На смену царщине с величественной силой рабочая предстала рать». Но поэт не мог понять и принять жестокость революции. Недаром он при­знавался, что принимал ее по-своему, «с крестьян­ским уклоном». В «Письме к женщине» Есенин вспоминал о своем настроении в годы «бурь и вьюг»: «В развороченном бурей быте с того и му­чаюсь, что не пойму — куда несет нас рок собы­тий».

Страну, охваченную революцией, он сравнивал с кораблем во время бури. Немного было таких, «кто крепким в качке оставался». Он пишет в сборнике стихов «Москва кабацкая»: «И я скло­нился над стаканом, чтоб, не страдая ни о ком, себя сгубить в угаре пьяном». Его «кабацкие на­строения» поддержали имажинисты. Однако поэ­тика имажинистов сразу же вызвала сомнения Есенина, потому что они выступали против какого бы то ни было проявления национальных тради­ций, но их быт, разгульный и разудалый, надолго затянул поэта.

Немаловажную роль в творчестве Есенина сыг­рала его поездка в Западную Европу и США с мая 1922 по август 1923 года. В этой поездке Есенин сопровождал Айседору Дункан, с которой они по­женились незадолго до отъезда. У них было много общего. Они ненавидели быт буржуазной Европы и Америки и мечтали о немедленном преображении мира и наступлении «мужицкого рая» с иде­альными взаимоотношениями между людьми.

После поездки за рубеж Есенин прожил недол­го, около двух с половиной лет, но создал за это время немало. Новые поэтические строки отлича­лись большой глубиной и многогранностью, что свидетельствовало о новом взлете есенинского та­ланта. Был создан цикл «Персидские мотивы» после поездки на Кавказ, большие поэмы «Песнь о великом походе» и «Анна Снегина». В конце «Моего пути» Есенин восклицает:

Ну что же?

Молодость прошла!

Пора приняться мне

За дело,

Чтоб озорливая душа

Уже по-зрелому запела.

Но для того чтобы запеть «по-зрелому», по-но­вому, необходимо было отмежеваться от всего не­здорового, что тяготило многие годы.

Есенин создает новый вариант поэмы-реквиема «Черный человек» и отдает в журнал «Новый мир». Он ложится в клинику, чтобы подлечить расшатанные нервы и отдохнуть. В стихах конца 1925 года сквозь образ метели, как подснежник ранней весной, пробивает себе дорогу светлая ра­дость бытия:

Пусть сердцу вечно снится май

И та, что навсегда люблю я.

Уход из жизни Сергея Есенина до сих пор не разгадан. По этому поводу существует много ле­генд. Однако одно неоспоримо — литература поте­ряла величайший талант: «Сергей Есенин не столько человек, сколько орган, созданный приро­дой исключительно для поэзии, для выражения неисчерпаемой «печали полей», любви ко всему живому в мире и милосердия, которое — более всего иного — заслужено человеком» (М. Горь­кий).