Сочинение: Традиции и новаторство в творчестве символистов акмеистов футуристов

Тема: традиции и новаторство в творчестве символистов, акмеистов, футуристов.

В науке нет единого мнения о начальном периоде Р. Многие искусствоведы относят его к весьма отдаленным эпохам: говорят о Р. наскальных рисунков первобытных людей, о Р. античной скульптуры. В истории мировой литературы многие черты Р. обнаруживаются в произведениях древнего мира и раннего средневековья (в народном эпосе, например, в русских былинах; в летописях). Однако формирование Р. как художественной системы в европейских литературах принято связывать с эпохой Ренессанса (возрождения), которую Ф. Энгельс рассматривал как «величайший прогрессивный переворот». Новое понимание жизни человеком, отвергающим церковную проповедь рабской покорности, нашло отражение в лирике Петрарки, романах Рабле, и Сервантеса, в трагедиях и комедиях Шекспира. После того как средневековые церковники веками проповедовали, что человек это « сосуд греха «, и призывали к смирению, литература и искусство Возрождения прославили человека как высшее создание природы, стремясь раскрыть красоту его физического облика и богатство души и ума. Для Р. Возрождения характерна масштабность образов (Дон Кихот, Гамлет, король Лир); поэтизация человеческой личности, способности ее к большому чувству (как в «Ромео и Джульетте») и одновременно высокий накал трагического конфликта, когда изображается столкновение личности с противостоящими ей косными силами.

Новый тип Р. складывается в Х1Х веке. Это критический реализм. Он существенно отличается и от ренессансного и от просветительского. Расцвет его на 3ападе связан с именами Стендали и Бальзака во Франции, Диккенса, Теккерея в Англии, а России - А. Пушкина, Н. Гоголя, И. Тургенева, Ф. Достоевского, Толстого, А. Чехова.

Еретический Р. по-новому изображает отношение человека и окружающей среды. Человеческий характер раскрывается: в органической связи с социальными обстоятельствами. Предметом глубокого социального анализа стал внутренний мир человека, критический Р., поэтому одновременно становится психологическим. В подготовке этого качества Р. большую роль играет романтизм, стремившийся проникнуть в тайны человеческого «я».

Углубление познания жизни и усложнение картины мира в критическом Р. Х1Х века не означает, однако, некоего абсолютного превосходства над предыдущими этапами, ибо развитие искусства отмечено не только завоеваниями, но и утратами. Утрачена была масштабность образов эпохи Возрождения. Неповторимым оставался пафос утверждения, свойственный просветителям, их энтузиастическая вера в победу добра над злом.

В России Х1Х век является периодом исключительного по силе и размаху развития Р. Во второй половине века множественные завоевания Р. выводят русскую литературу на международную арену, завоевывают ей мировое признание.

Богатство и многообразие русского реализма Х1Х века позволяет говорить о разных его формах.

Формирование его связано с именем Пушкина, который вы вел русскую литературу на широкий путь изображения «судьбы народной, судьбы человеческой». В условиях ускоренного развития русской культуры Пушкин как бы наверстывает ее прежнее отставание, прокладывая новые пути почти во всех жанрах и своей универсальностью и своим оптимизмом оказываясь, сродни титанам Возрождения. В творчестве Пушкина закладываются основы критического Р., развитого в творчестве Гоголя и - за ним - в так называемой натуральной школе.

Н. Чернышевский придает новые черты русскому критическому Р.(революционный характер критики, образы новых людей).

Особое место в истории русского Р. принадлежит Л. Толстому и Достоевскому. Именно благодаря им русский реалистический роман приобрел мировое значение. Их психологическое мастерство, проникновение в «диалектику души» открывали путь художественным исканиям писателей ХХ века. Р. в ХХ веке во всем мире несет на себе отпечаток эстетических открытий Толстого и Достоевского.

Творческий размах русского социального Р. сказывается в жанровом богатстве, особенно в области романа: философско-исторического (Л. Толстой), революционно-публицистического (Н. Чернышевский), бытового (И. Гончаров), сатирического (М. Салтыков-Щедрин), психологического (Ф. Достоевский, Л. Толстой). К концу века новатором в жанре реалистического рассказа и своеобразной «лирической драмы» выступает А. Чехов.

Критический Р., продолжавший развиваться в русской литературе до Октября (И. Бунин, А. Куприн) и на Западе, в ХХ веке получил дальнейшее развитие, при этом претерпев существенные изменения. В критическом Р. ХХ века более свободно усваиваются и перекрещиваются самые различные влияния, в том числе некоторые черты нереалистических течений ХХ века (символизма, импрессионизма, экспрессионизма).

Примерно с 2О-х годов в литературах Запада сказывается тенденция к углубленному психологизму, передаче «потока сознания». Возникает так называемый интеллектуальный роман Т. Манна; приобретает особое значение подтекст , например, у Хемингуэя. Эта сосредоточенность на личности и ее духовном мире в критическом Р. 3апада существенно ослабляет его эпическую широту. Эпическая масштабность в ХХ веке составляет заслугу писателей социалистического реализма («Жизнь Клима Самгина» М. Горького, «Тихий Дон» М. Шолохова, «Хождение по мукам» А. Толстого, «Мертвые остаются молодыми» А. 3егерс).

В отличие от реалистов Х1Х века писатели ХХ века чаще прибегают к фантастике (А. Франс, Б. Чапек), к условности (например, из социалистических писателей - Б. Брехт), создавая романы-притчи и драмы-притчи. Одновременно в Р. ХХХ века торжествует документ, факт. Документальные произведения появляются в разных странах, как в рамках критического Р., так и социалистического.

С конца Х1Х - начала ХХ века получают широкое распространение «новейшие» декадентские, модернистские течения, резко противостоящие революционной и демократической литературе. Наиболее значительными из них были символизм, акмеизм и футуризм. Термин «декадентство» (от французского слова decadence - упадок) в 90-х годах имел более широкое распространение, нежели ««модернизм», но в современном литературоведении все чаще говорится о модернизме как обобщающем понятии, охватывающем все декадентские течения - символизм, акмеизм и футуризм. Это оправдывается и тем, что термин «декадентство» в начале века употреблялся в двух смыслах - как наименование одного из течений внутри символизма и как обобщенная характеристика всех упадочных, мистических и эстетских течений. Удобство термина «модернизм», как более четкого, и обобщающего, очевидно и потому, что такие группы, как акмеизм и футуризм, субъективно всячески открещивались от декадентства как литературной школы и даже вели с ним борьбу, хотя, конечно, от этого их декадентская сущность вовсе не исчезала.

В различных модернистских группах и направлениях объединились разные писатели, разные как по своему идейно-художественному облику, так и по их дальнейшим индивидуальным судь6ам в литературе. Для одних представителей символизма, акмеизма и футуризма пребывание в этих группах ознаменовало всего лишь определенный (начальный) период творчества и никак не сущности их последующих идейно-художественных исканий (В, Маяковский, А. Блок, В. Брюсов, А. Ахматова, М. Зенкевич, С. Городецкий, В. Рождественский). Для других (Д. Мережковский, 3. Гиппиус, Эллис, Г. Адамович, Г. Иванов, В. Иванов, М. Кузмин, А. Крученых, И. Северянин, Б. Лишиц, Б. Садовской и др.) факт принадлежности к определенному модернистскому течению выражал главную направленность их творчества.

Декадентство в России возникло в начале 90-х годов и явилось наглядным выражением распада буржуазно-дворянского искусства. «Новое» направление в искусстве сразу же противопоставило себя «мертвящему реализму», народности классической литературно примеру своих западных собратьев символисты в России выдвинули на первый план чисто литературные, эстетические задачи, провозгласили примат формы над содержанием в искусстве.

3ачинателями русского декадентства были Н. Минский (Виленкин), Д. Мережковский, Ф., Сологуб (псевдоним Тетерникова), К. Бальмонт и другие. Но история русского декаданса - явление сложное. В орбите его воздействия оказались такие крупные поэты, как В. Брюсов и А. Блок, чьи таланты были неизмеримо выше программных установок декадентов и ломали теоретические рамки, в создании которых сами эти поэты участвовали.

Первые литературные выступления декадентов сопровождаются нарочитым подчеркиванием формы и столь же нарочитым игнорированием содержания. «Я не могу, - писал Брюсов в 1895 году Перцову, -иначе вообразить себе наших юных поэтов, как слепцами, блуждающими среди рифм и размеров».

В борьбе с реализмом и наследием революционно-демократической литературы складывается художественная платформа символизма. Несмотря на многочисленные течения и оттенки внутри символизма, эта платформа имеет известную стройность и последовательность, вытекающую из социального существа этого течения.

Довольно последовательным в отрицании общественного искусства оказался И. Анненский. Он выдвинул следующий принцип, который воплотил в своем творчестве: «Мне вовсе не надо обязательности одного и общего понимания. Напротив, я считаю достоинством лирической пьесы, если ее можно понять двумя или более способами. Тем-то и отличается поэтическое творчество от обычного, что за ним чувствуется мистическая жизнь слов».

Бальмонт, объявляя слово - чудом, а букву - магией, утверждая слово в его самоценности, исходит из априорной значимости звука (о - звук восторга, и - тонкая линия, л - ласковый звук и т. д.) и делает вывод, что поэзия является комбинацией звуков. Подчеркивание чисто формальных задач характерно для целого ряда произведений зачинателей символизма. Теория и практика индивидуалистического, бессодержательного искусства особенно отчетливо выразились в раннем символизме.

Наиболее характерными выразителями эстетских принципов были В. Брюсов, К. Бальмонт и И. Анненский. Брюсов дал удачную характеристику Бальмонту, во многом, однако, применимую и к нему самому. «Все силы Бальмонта направлены и тому, чтобы изумить читателя, изумить читателя, поймать его восхищение на удочку неожиданности, странной ли рифмой или странным оборотом фразы. Только его прекрасный - мало того! - дивный талант спасает его при таком неимении, что писать, чем поделиться с читателями». Стихи Бальмонта, семантика которых всегда подчинена музыкальному принципу, часто являются лишь игрой звуков («Ландыши. Лютики. Ласки любовные. Ласточки лепет. Лобзанье лучей»), достигающей порой большой виртуозности («Челн томления»).

В поэзии Бальмонта широко используется прием повторения (в частности - анафора), диктуемый не столько смыслом стиха, сколько его звучанием:

Я - внезапный излом,

Я - играющий гром,

Я - прозрачный ручей.

Я - для всех и ничей.

Или:

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--