Сочинение: Виктор Владимирович Хлебников

28 октября 1885 года в селе Малые Дербеты Астраханской губернии родился Виктор Владимирович Хлебников.Отец поэта-Владимир Алексеевич -ученый- естественник.Мать- Екатерина Николаевна- историк по образованию.Семья Хлебниковых переезжала с места на место.В 1903г. поступил на математическое отделение физико-математического факультета Казанского университета.Увлекается математикой, орнитологией, историей и художественной литературой. Начинает писать стихи.В 1908г. переезжает в Петербург. Переходит на восточный факультет, а затем на славяно-русский отдел историко-филологического факультета. В 1911г. исключен за неуплату. Первая публикация Хлебникова в столице в газете “Вечер”, в связи с аннексией Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины (осень 1908). В 1908г. журнале “Весна” напечатано стихотворение в прозе “Искушение грешника”.1910- участник первых футуристических сборников.В 1912г. в Херсоне издана первая брошюра Хлебникова с математико-лингвистическими опытами “Учитель и ученик”. В первые дни Октябрьской революции Хлебников в Петрограде. Революцию встретил с энтузиазмом. Гордился, что в своих числовых “пророчествах” предсказал год её свершения. В 1922 учащаются приступы малярии. Летом едет в Астрахань на лечение.28 июня 1922г. умер в Волдайской деревушке Санталово, в священных местах срединной России.В1960г. его прах был перевезен в Москву и захоронен на Новодевичьем кладбище.

Модернисты разных оттенков особенно поднимали на щит формально-экспериментаторские вещи Хлебнико­ва — “словотворчество”, “заумь”..: Вот одно из программных для раннего Хлебникова стихотворений:

О, рассмейтесь, смехачи!

О, засмейтесь, смехачи!

Что смеются смехами, что смеянствуют смеяльно,

О, засмейтесь усмеяльно!

О, рассмешищ надсмеяльных — смех усмейных

смехачей!

О, иссмейся рассмеяльно смех надсмейных

смеячей!

Смейево, смейево,

Усмей, осмей, смешики, смсшики,

Смсюнчики, смеюнчики.

О, рассмейтесь, смехачи!

О, засмейтесь, смехачи!

(“Заклятие смехом”)

При жизни Хлебников был известен очень узкому кругу. После смерти поэта круг этот несколько расширился. Тогда же началась канонизация Хлебникова как художника и мыслителя для избранных. В его стихах легкий отблеск смысла присутствует в звуках человеческой речи, звук в определенной степени “содержателен”. Соответствия “зрительного” и “звукового” Хлебников уловил. Он был большим мастером стихов-“перевёртышей”, которые читаются слева направо и справа налево:

Кони, топот, инок,

Но не речь, а черен он.

Эти и подобные им вещи превозносились близким окружением поэта как откровения искусства будущего. Но был и другой Хлебников- поэт жесткого и мудрого зрения, благородной естественности, наивная и высокая душа.

Мне много ль надо?

Коврига хлеба

И капля молока,

Да это небо,

Да эти облака!

(“Каменная баба”)

В одной строчке Хлебников способен явить огромный истори-чески-социальный смысл, явить его резко, без морализаций и повествова­тельных подробностей, жестоко и жестко, раняще серд­це и воображение: “Вот Лена с глазами расстрела” (здесь и сами зловещие события расстрела рабочих на Ленских золотых приисках в 1912 году, потрясшие Рос­сию; и образ беды, кошмара, муки — “глаза расстре­ла” ).

Жизненную миссию Хлебников осознал рано и отчетливо- “Стать звонким вестником добра”. Свободно передвигаясь в “правременах”, он остро чувствовал и время, а котором жил, “потоп торга и рынка”, ужас войн, неправедность социального устроения, величие революции.
Удивительные крайности умещались в Хлебникове.С годами заметно побеждало в нем все же веление доискаться до правды,а не до “праязыка”.

Когда в сентябре 1908г. Хлебников, вчерашний студент Казанского университета, увлекавшийся математикой и естественными науками, но уже немного писавший стихи и прозу, приехал в Петербург. Он приехал с благой целью и решимостью завершить высшее образование в центре научной и культурной жизни тогдашней России и быть ближе к источникам нового искусства и духовности,— он оказался в среде и атмосфере плодотворной и губительной одновременно. Университет он почти не посещал, хотя несколько раз переводился на разные отделения. Но судьба определилась — литература и философско-математические изыскания. Кстати, сам Хлебников всю жизнь считал свои занятия по исчислению “законов времени” главным делом, а поэзию и прозу — способом живого изложения их. Нелюдимый и странный в столичной среде провинциал, Хлебников своей подлин­ностью, оригинальным складом личности привлекал к себе внимание и вызывал интерес, но больше — любо­пытство. Он поражал мировоззрением, рожденным не столько книжными штудиями, сколько экзотическими для людей городской культуры “сцеплениями” с миром природы и редкой для его возраста самостоятельностью взглядов. Он хорошо знал современную литературу и изобразительное искусство (Хлебников сам был даро­витым художником). Ценил символистов, особенно Федора Сологуба и Вячеслава Иванова. С последним он был уже знаком и переписывался. Литературный дебют Хлебникова отмечен 1908 годом — рассказ “Искуше­ние грешника”. Он познакомился со многими видней­шими символистами и близкими им литераторами. Алексей Ремизов и Михаил Кузмин благосклонно от­неслись к словесным опытам Хлебникова. Поначалу как свой он был принят и среди литературно-художествен­ной молодежи, объединившейся вокруг редакции жур­нала “Аполлон”. То были будущие акмеисты - Н. Гу­милев, А. Ахматова, О. Мандельштам и другие. Чуть позднее произошли встречи, жизненно важные для Хлебникова: братья Д. и Н. Бурлюки, Е. Гуро, В. Мая­ковский, В. Каменский,.К. Малевич, П. Филонов, М. Ла­рионов, А. Крученых... Уже перечисление этих имен, при всей не равноценности судеб и талантов, говорит об одном — Хлебников в гуще русского “левого искус­ства”, кубофутуризма в поэзии, кубизма и близких ему. Приход Хлебникова в русскую литературу был связан с футуризмом. По сравнению с соперниками- символистами и акмеистами, которые мыслили свое дело в пределах культуры, - футуризм осознает себя как антикультура и на этих основаниях пытается построить здание “искусства будущего”. Футуризм осознавал себя искусством урбани­стическим и современным — поэтизирование внешних примет машинной цивилизации и большого буржуазно­го города. Явная и прельстительная для многих антибур­жуазность футуризма была революционной лишь в анархистском понимании этого слова. Потому творче­ство футуристов было прежде всего “творчеством разру­шения” (заумь Крученых, беспредметное искусство в живописи). Возможно, было в футуризме и кое-что здра­вое — требование демократи-зации искусства, известное расширение изобразительных средств, ориентация на современность,— но сам пафос его был губителен и мертвящ. В этическом смысле футуризм оказался край­ним проявлением нигилизма. Изгнав сердце и душу из своего творчества, футуристы мало чего добились. Дос­тижения талантливых и честных людей (Маяковский, Хлебников, некоторые художники) произрастали там, где кончался футуризм и начиналось подлинное искус­ство. Хлебникова это касается прежде всего.)

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--