Сочинение: Житие А.С. Грибоедова
Пастух родительского стада;
И ее внезапно богу сил
Орган мои создали руки,
Псалтырь устроили персты
О! Кто до горной высоты
Ко господу воскрылит звуки?
При почти равном объеме текстов количество архаизмов у Грибоедова превышает пушкинское почти в десять раз! Грибоедову словно изменяет версификаторский талант. В чем же дело? Объясняется это рядом причин.
“Давид” - очень близкое по содержанию и даже по количеству слов переложение 151-го псалма царя Давида. Грибоедовское стихотворение отличается от псалма изменением смысла. Герой Грибоедова, как уже отмечалось, по духу близок к вдохновенным персонажам декабристской поэзии, восстающим на борьбу за общее благо.
Поэт ориентировался на такого читателя, который не только помнил Библию, но и был способен наполнить с детства привычные слова и образы новым смыслом. Но Грибоедову было мало простой алиюзионности, он желал поднять современность до мифологических высот.
В стихах Грибоедова, пишет А.В. Десницкий, “речь производит впечатление творимой заново, сочетания слов новы, не смотря на то, что слова-то как раз употреблены почти “замшелые”, поэтому, естественно, что у читателя возникает не один оттенок, не одно понимание мысли автора, а некая многозначность, настолько широкая, что, только вдумавшись, разобравшись, читатель выделит при чтении из этой многозначности то, что хотел сказать автор. Такая речь настолько своеобразна и оригинальна, что становится речью “одного человека”, “речью Грибоедова”… - замечено очень точно.
Современники Грибоедова его поэзии не приняли. “От чтения его стихов скулы болят”, - говорил Ермолов.
В русской драматургии Грибоедов имел таких предшественников, как Д.И. Фонвизин, И.А. Крылов, А.А. Шаховский. К началу XIX века в России уже сложился тип стихотворной комедии, движущей пружиной которой являлась, прежде всего, любовная интрига, но одновременно с тем решались, или, по крайней мере, ставились социальные проблемы.
Попытки перевода произведений с французского языка
В начале своего творческого пути Грибоедов тяготел к легкой, так называемой “светской”, комедии, далекой от обличения социального зла.
Первый опыт драматурга представлял собой широко практиковавшийся тогда перевод-переделку с французского. Трехактная комедия Крезе де Лессара “Семейная тайна” (1809 г.) была превращена переводчиком в одноактную, что, естественно, повлекло за собой некоторые изменения в сюжете и композиции. Появились и стихи, отсутствующие в оригинале. Грибоедов сохранил французские имена, но ввел в пьесу отдельные эпизоды, скорее относившиеся к московскому или петербургскому, чем к парижскому быту. В них уже угадывается будущий мастер, но пока это лишь отдельные штрихи.
“Молодые супруги” - типично светская комедия. Конфликт в ней основан на любовных недоразумениях, ни о каких социальных противоречиях не идет и речи. Так, по крайней мере, воспринимает ее читатель в наши дни. В 1815 году светская комедия на фоне совсем недавно воспринимавшихся с огромным энтузиазмом классических трагедий, учивших предпочитать государственное личному, выглядели иначе. Существовали и другие обстоятельства, способствовавшие успеху драматургического опыта Грибоедова. Комедия Крезе де Лессара была уже известна петербургскими театралами в переводе активно пишущего в эти годы для сцены А.Г. Волкова. Волков уже имел определенные литературные навыки. Грибоедов впервые приобщался к драматургии – и, тем не менее, его перевод намного экономнее и изящнее. Более того. Несомненно прав был Загоскин, который считал, что перевод Грибоедова “гораздо лучше” самого первоисточника. “Действие идет быстро, нет ни одной ненужной и холодной сцены: в ней все на своем месте”.
“Важно и то, что в первом опыте Грибоедова уже заявлены те принципы драматургического стиля, которые впоследствии найдут блестящую реализацию в “Горе от ума”: быстрая смена голосов, подхватывание реплики, сочетание иронической окраски речи персонажей с интимно-лирической, тяготение к афористическим высказываниям, к смысловым, ситуационным и интонационным контрастам или противопоставлениям”[viii] , - пишет В.И. Бабкин.
С Вяземским драматург пишет оперу-водевиль “Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом”, музыку к которой создает А.Н. Вертовской. Конечно, это была “безделка”, бенефисная вещь, предназначенная для московской актрисы М.Д. Львовой-Синецкой, отличавшейся даром перевоплощения и особенно изящной в ролях травести. П.А. Вяземский вспоминает: “…Директор Московского театра Ф.Ф. Кокошин… просил меня написать что-нибудь для бенефиса Львовой Синецкой… Перед самым тем временем познакомился я в Москве с Грибоедовым, уже автором знаменитой комедии… и предложил взяться вдвоем за это дело. Он охотно согласился”. Так появились ноты романса из оперы-водевиля П.А. Вяземского и Грибоедова на музыку А.Н. Верстовского “Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом”, опубликованные в альманахе “Мнемозина” 1824 г.
Грибоедов – музыкант
Однажды актер – драматург П.А. Каратыгин сказал Грибоедову: “Ах, Александр Сергеевич, сколько бог дал вам талантов: вы поэт, музыкант, были лихой кавадерист и, наконец, отличный лингвист!” Он улыбнулся, взглянул на меня унывшими своими глазами из-под очков и отвечал мне: “Поверь мне, Петруша, у кого много талантов, у того нет ни одного настоящего”. Он был скромен…”
Декабрист Петр Бестужев отзывался о своем друге: “Ум от природы обильный, обогащенный познаниями, жажда к коим и теперь не оставляет его, душа чувствительная ко всему высокому, благородному, геройскому. Характер живой, неподражаемая манера приятного, заманчивого обращения, без примеси надменности; дар слова в высокой степени; приятный талант в музыке, наконец, познания людей делают его кумиром и украшением лучших обществ”.
“По традиции, принятой в русских дворянских семьях Александр Сергеевич с детства учился музыке. Он очень хорошо играл на фортепиано и обладал большими познаниями в теории музыки”[ix] , - сообщает П.Г. Андреев. Сохранилось немало воспоминаний о Грибоедове - пианисте. “Грибоедов страстно любил музыку и с самых юных лет сделался превосходным фортепьянистом. Механическая часть игры на фортепьяно не представляла для него никакой трудности, и впоследствии он изучал музыку вполне, как глубокий теоретик (К. Полевой). “Я любил слушать его великолепную игру на фортепьяно… Сядет он, бывало, к ним и начнет фантазировать… Сколько было тут вкусу, силы, дивной мелодии! Он был отменный пианист и большой знаток музыки: Моцарт, Бетховен, Гайди и Вебер были его любимые композиторы” (П. Каратыгин).
Грибоедов – пианист часто выступал в кругу друзей и на музыкальных вечерах как солист-импровизатор и аккомпаниатор. Его партнерами по совместному музицированию были певцы-любители, артисты итальянской оперной труппы, композиторы. Так, например, под его аккомпанемент впервые Верстовский исполнил только что сочиненный им романс “Черная шаль”. К великому огорчению, большинство сочиненных Грибоедовым пьес не было им записано на нотную бумагу и для нас безвозвратно потеряно. Сохранились лишь два вальса. Они не имеют названий, поэтому будем именовать их музыкальными терминами: Вальс ля-бемоль мажор и Вальс ми минор. Первый из них написан в течение зимы 1823/24 года. Об этом рассказывает Е.П. Соковнина, племянница С.И. Бегичева, лучшего друга Грибоедова: “В эту зиму Грибоедов продолжал отделывать свою комедию “Горе от ума” и, чтобы вернее схватить все оттенки московского общества, ездил на балы и обеды, до которых никогда не был охотник, а затем уединялся по целым дням в своем кабинете. У меня сохранился сочиненный и написанный самим Грибоедовым вальс, который он передал мне в руки”. Это была первая редакция вальса e-moll. Соковнина переслала его рукопись в редакцию “Исторического вестника” со следующей припиской: “Прилагаю этот вальс в уверенности, что он может и теперь доставить многим удовольствие”. Итак, свидетельство Соковниной устанавливает, что сочинение одного из вальсов относится к периоду окончательной отделки “Горя от ума”. Другой вальс, As-dur, был написан, по-видимому, тогда же.
Однако музыкальное творчество Грибоедова не ограничивалось дошедшими до нас вальсами. Дочь П.Н.Ахвердовой, у которой воспитывалась будущая жена Грибоедова, рассказывала исследователю Н.В. Шаламытову, что в первую поездку в Персию (1818 г.) Грибоедов, посещая дом ее матери в Тифлисе, часто “садился за инструмент и играл большей частью вещи своего сочинения. Она же вспоминает, что Грибоедов, во время второй поездки в Персию в качестве полномочного министра (1828 г.), снова останавливалась у П.Н. Ахвердовой и здесь часто играл для детей “танцы своего сочинения”, мелодии которых, - продолжает она, - я еще ясно помню, не очень красивые и несложные”.
В издании сочинений Грибоедова под редакцией И.А. Шляпкина (1889 г.) сообщается: “Как мы слышали, существует еще мазурка, написанная А.С. Грибоедовым”. К сожалению, источника своих сведений Шляпкин не указал.
В памяти жены Грибоедова, Нины Александровны, пережившей его почти на тридцать лет, сохранялись долгое время другие его сочинения, в том числе наиболее крупное и значительное – фортепьянная соната. Биограф Н.А. Грибоедовой К.А. Бороздин рассказывает: “Много знала Нина Александров