Статья: Анна Ахматова Опыт анализа

Где брат поник в кровавых ранах,

Принявши ангельский венец?

Характерно, что некоторые обыкновенные слова и обороты, взятые из обыденной речи, войдя в стих Ахматовой, стали как бы ее собственностью - кажутся новыми, выдуманными ею словами: бездельница, бездельник, лесопильня, учтивость - этих слов после Ахматовой нельзя употребить в стихотворении, так же как оборотов с союзами "только" или "затем что". Тут обнаруживается специфическая замкнутость художественной речи (особенно стихотворной, где слова укреплены ритмом). Попадая в стих, слово как бы вынимается из обыкновенной речи, окружается новой смысловой атмосферой, воспринимается на фоне не речи вообще, а речи именно стихотворной. Центральное, основное значение слова, с каким оно существует в обычном словаре, ослабляется, а вместо него являются новые боковые смыслы, которые и придают слову особые смысловые оттенки. Это достигается как смысловыми воздействиями соседних слов, так и звуковой корреспонденцией, то есть чисто стиховым приемом.

Слово "устрицы" насыщается здесь боковыми смыслами благодаря, с одной стороны, словам "пахли морем", которые выделяют особый признак, особое качество и порождают новый круг эмоциональных ассоциаций, а с другой - благодаря корреспонденции "остро - устрицы". Точно так же корреспонденция "на блюде - во льду" взаимно окрашивает эти слова, затемняя их основные, вещественные значения и оттеняя боковые - не предметные, а эмоциональные, чувственные.

Образование и игра этими боковыми смыслами, нарушающими обычные словесные ассоциации, представляет собою главную особенность стиховой семантики10. Рифма не только связывает слова звуковым сходством, но влияет и на их смысловые оттенки, принимая иногда вид каламбура. Эпитеты, большей частью, вырывают слово из круга привычных ассоциаций и помещают его в другой, новый. Образование новых смысловых рядов при помощи неожиданного скрещения смыслов или такое сочетание слов, при котором каждое из них насыщается новыми смысловыми оттенками,- вот основные приемы поэтической речи. Первый из них свойствен тем поэтическим стилям, в основе которых лежит стремление к так называемой образности - то есть к образованию таких боковых смыслов, которые делают слово новым представлением Чисто семантическая, языковая роль слова при этом отступает на второй план - слово является возбудителем надъязыкового представления (метафора). Второй прием характерен для поэтов иного типа - для поэтов, которые не выходят за пределы семантического воздействия, не вырывают слова из его семантического ряда, а лишь производят некоторый смысловой сдвиг. Степень сдвига бывает различная - у Мандельштама гораздо сильнее, чем у Ахматовой, но самый прием остается одинаковым.

Недаром Ахматова избегает метафор - они уводят нас от слова к представлению и тем самым нарушают равновесие, делая стих ненужным. Развитие метафоры неизменно разлагает стих как таковой и приводит его к прозе. Путь Лермонтова в этом отношении очень знаменателен. В поэтических стилях, отличающихся равновесием стиха и слова и появляющихся в периоды завершения, заметно отсутствие метафор - вместо них развиваются многообразные боковые оттенки слов при помощи перифраз и метонимий. Ахматова изредка употребляет метафоры, но не в форме сочетания двух слов, взятых из разных смысловых рядов, а в виде перифраз, которые кажутся вычурными, чуждыми ее стилю:

Гораздо чаще мы имеем сравнение, выраженное или в обычной форме ("словно тушью нарисован", "как соломинкой пьешь мою душу"), или при помощи творительного падежа (см. выше), или в еще более сглаженной форме:

Равнодушие Ахматовой к метафоре сказывается, между прочим, и в том, что иногда она как бы намеренно берет самые прозаические метафоры, тем самым не придавая метафоре как таковой специально поэтического значения:

В других случаях метафора так раскрыта, что превращается скорее в смысловой параллелизм - характерного для метафоры скрещения не происходит.