Статья: Диктатура Х. Буша и конец режима военных-социалистов
Кроме К. Салинаса в кабинет вошли другие близкие Х. Бушу левые молодые политики. Министерство сельского хозяйства возглавил радикальный националист, тесно связанный с ЛЕК Х. Меркадо Росалес. Впервые было создано министерство пропаганды и туризма. Его возглавил директор националистической газеты «Ла Ноче» М. Флорес, который уже пережил и близость к президенту, и опалу после «марофистского» псевдо-путча в ноябре 1938 г. Новое министерство было призвано осуществлять цензуру оппозиционной прессы и проводить информационную политику поддержки антиолигархических мероприятий диктатуры. Для усиления полицейского надзора и контроля над действиями оппозиции в столице был назначен новый префект, преданный Х. Бушу человек, Х. Саенс Гарсия.
Реагируя на нововведения, 14 июня 1939 г. горнопромышленники направили Х. Бушу записку с замечаниями к изданным декретам и постановлениям. Промышленники подчеркивали, что не выступают против правительства, а лишь требуют согласований с ними всей экономической политики. Х. Буш был рад этому обращению, ибо искал согласия в обществе, в том числе и с монополиями. Однако страсти были слишком накалены, а декрет о 100% сдаче валюты был для него своего рода символом веры и знаком его собственной судьбы. 20 июня 1939 г. Х. Буш ответил: не будет никаких отступлений от декрета во всем его объеме и деталях. Подчеркивая свою бескомпромиссность, он приказал опубликовать в газетах свой ответ на обращение горнопромышленников.
Решительное настроение президента длилось недолго, и он вернулся к любимому им методу примирения враждебных сторон. Уволенный министр финансов Ф. Гутьеррес Граньер был переведен управляющим Горнорудного банка, в то время как официальные руководители банка, председатель В. Пас Эстенссоро и директор В. Гевара Арсе остались без реальных полномочий. Вскоре Х. Буш вернул к руководству банка своего бывшего министра финансов А. Паласиоса, которого поставил начальствовать над директорами Горнорудного банка, обесценив все предыдущие назначения
Х. Буш все еще надеялся привлечь монополии к патриотическому делу подъема страны. Не имея собственных идей о будущей экономической системе, и считая, что решать проблемы роста и развития народного хозяйства должны «капитаны производства», легендарные боливийцы, ставшие всемирно известными магнатами Патиньо и Арамайо, Х. Буш обратился к ним напрямую с невероятно наивным и романтическим призывом посвятить себя «возрождению Боливии». 27 июня он послал большое письмо Патиньо, в котором, взывая к патриотическим чувствам самого известного боливийца, приглашал его к активному участию в подъеме экономике, её диверсификации и индустриализации. Это послание Г. Го-салвес передал в Париже Патиньо.
Х. Буш верил в патриотизм Патиньо. На него произвели очень благоприятное впечатление запомнившиеся ему надолго слова Патиньо во время кризиса на переговорах о мире с Парагваем в 1938 г., когда вновь замаячила опасность возобновления военных действий. Тогда в интервью Ассошиейтед Пресс Патиньо громогласно, на весь мир заявил, что в случае возобновления войны передаст все свои финансовые и экономические ресурсы в распоряжение правительства и будет до последнего сотрудничать с режимом Х. Буша. Такие слова впечатляли Х. Буша, создавали у него иллюзии относительно подлинных чувств и патриотизма магната.
В своем письме Х. Буш просил Патиньо стать опорой подъема страны, находящейся на дне глубокой пропасти. Он писал: «Внутренний развал страны стал очевидным фактом. Демагогия и борьба партий, безграничные и неудержимые, разрушили все моральные устои общества... Патриотизм стал пустым словом, а личные амбиции — законом». Далее Х. Буш призывал: «Прошу Вашего сотрудничества в осуществлении исторических задач, стоящих передо мной. У Вас есть средства, а нам нужны школы для поднятия культурного уровня в большинстве своем неграмотного народа, нам нужны железные дороги, которые связали бы внутренние районы страны, нам нужны больницы, детские дома..., нам нужна промышленность, которая даст импульс развитию всей экономики». Х. Буш приглашал Патиньо встать рядом с ним в осуществлении амбициозных планов строительства новой процветающей Боливии.
В своем ответном письме Патиньо жаловался на тяжелое финансовое положение и отсутствие средств. После ответа магната у Буша не осталось никаких иллюзий в отношении «баронов». Отказ Патиньо, которого Х. Буш считал своим союзником и всегда ориентировался на политиков его круга, ибо для него тот был великим боливийцем, произвел на него шокирующий эффект. Х. Буш был разочарован, раздосадован и подавлен. Нарастанию психологического кризиса у диктатора способствовало дело другого «барона олова» Хохшильда.
В ответ на декрет и несмотря на грозные предостережения властей Хохшильд объявил локаут на своих рудниках. Его фирма давно вызывала град нападок со стороны националистических организаций. Хохшильд стал олицетворением всевозможных «зол» и прегрешений. Здесь было и еврейское происхождение, и его посредническо-торговая специализация, дававшая ему «славу» грабителя мелких и средних производителей, и постоянные разоблачения в подкупе чиновников и использовании государственных средств во благо фирмы. Ещё в 1937 г. ЛЕК призывал Х. Буша разорвать все контракты и аннулировать концессии Хохшильда, ибо его деятельность приносила вред государству. Лучшей мишени для националистов нельзя было придумать.
После опубликования декрета Хохшильд провел опрос среди мелких и средних шахтовладельцев, главным пунктом которого было: кому вы отдаете предпочтение при продаже вашей продукции, фирме Хохшильда или Горнорудному банку. Опрос был болезненным ударом по правительству, которое представляло себя защитником именно мелких и средних предпринимателей. Ответ, как и следовало ожидать, был не в пользу государства. Опираясь на эти данные, Хохшильд в полемическом запале направил Х. Бушу резкое письмо. В нем он подчеркивал: «Мелкие горнопромышленники были очень довольны действиями посредников при контроле со стороны Горнорудного банка. Ваш декрет разрушает не только доверие горнорудного сектора, но и всеобщее доверие к правительству страны». Далее более: «Вы явно не знаете реального положения рабочих, занятых в отрасли. Наше предприятие постоянно повышает уровень жизни своих рабочих, улучшая их питание и жилище. Большинство этих рабочих — индейцы. Сравните их хижины в деревнях и наши поселки. Сравните их скудную пищу, состоящую из кукурузы и коки, с мясом и овощами, получаемыми ими на руднике». Письмо вызвало ярость диктатора. Вслед за этим обнаружился подлог в документах, представляемых Хохшильдом налоговым органам. Налицо было нарушение декрета, каравшееся смертной казнью.
3 июля Х. Буш вызвал магната и после бурной беседы приказал арестовать его и нескольких других горнопромышленников, обвиненных в нарушении декрета. 5 июля 1939 г. президент созвал кабинет министров для обсуждения дела Хохшильда. В присутствии обвиняемых Х. Буш сразу же поставил единственный вопрос: «Господа! Мое главное желание — это освобождение страны от социальной, политической и экономической прострации. Я хочу, чтобы Боливия почувствовала себя свободной и суверенной страной. Я требую смертной казни для Маурисио Хохшильда, главного автора пассивного сопротивления декрету. Никаких мягких мер. Я издаю декреты для их исполнения» Присутствовали все министры, и все, в том числе и приятель Хохшильда Д. Фионини, утвердили приговор всем обвиняемым. Казнь была назначена на следующее утро.
Утвердив приговор, министры принялись уговаривать Х. Буша помиловать осужденных. Их главным защитником был Э. Бальдивьесо, понимавший абсурдность действий президента и кошмар смертного приговора. Другие министры, в том числе и обычно радикально действующий К. Салинас, также стали доказывать президенту бесполезность и невыгодность этого варварского акта. Стали звонить в посольства, призывая иностранные представительства вступиться за Хохшильда. Пугали возможными обвинениями в антисемитизме и нацизме, осложнениями с Аргентиной, гражданином которой был Хохшильд. Дело дошло до предложений выкупа жизни магната за 25 млн боливиано. За Хохшильда вступились и военные, генералы Ф.М. Ривера и В.А. Мендес. Под общим давлением Х. Буш отменил свой приказ о расстреле.
Драматические коллизии этого дня закончились трагикомично. Было решено обнародовать приказ о смертной казни Хохшильда, а через день декрет о помиловании. Хохшильд вышел на свободу, его пригласили на беседу к Бушу, который в присутствии Э. Бальдивьесо отчитал магната «за неверное поведение»... Бот и все.
Неудача в переговорах с Патиньо и провал «кавалерийской атаки» на монополии привели к глубокому душевному кризису президента. Буш стал мало интересоваться политическими событиями. Последней его значимой акцией было принятие 3 августа 1939 г. подготовленного министрами-реформаторами декрета о национализации Центрального банка, который до этого момента был смешанным банком двойного назначения: коммерческим и эмиссионным. Решения по действиям банка принимали акционеры. После декрета Х. Буша государство стало единственным собственником, обязуясь вернуть стоимость акций их держателям в золоте или валюте. Государство получало эффективный инструмент контроля над банковской системой. Реформа Центрального банка была составной частью предпринимаемых реформаторами усилий по созданию независимой экономической системы в стране.
В августе стало очевидным кризисное состояние диктатуры. Реформы не давали результатов, цели и средства были неопределенны, а сам Х. Буш оказался в политической изоляции. Президент оставался инертным, был разочарован и переживал глубочайший душевный кризис. Он впал в депрессию, отошел от повседневного управления страной, потерял всякий интерес к событиям. М. Алькасар так описывал эти дни президента Буша: «22 августа. Уже неделю президент не входит в свой кабинет, мучается зубной болью и пьет». Он проводил все время дома, в кругу семьи. Жил он очень скромно, в своем доме в районе Мирафлорес, где рядом с ним обитали его родственники, служившие при нем адъютантами. Трагические события ночи 23 августа произошли среди близких, не считая солдата караула, приставленного к дому. В ту ночь при весьма темных обстоятельствах президент Х. Буш покончил счеты с жизнью.
История его самоубийства запутана. Многие обвиняли олигархию в устранении Буша, и в частности, в причастности к этому генерала К. Кинтанильи. Для таких подозрений были свои основания. В глаза бросались подозрительные факты, как оперативность, с какой К. Кинтанилья уже в 6 утра провел заседание кабинета министров, на котором объявил о своем решении занять президентский пост. Вице-президент Э. Бальдивьесо был отстранен от власти. Последнего поддержали лишь пронацистская группа «Железная звезда» и левая студенческая федерация. Безуспешно левые попытались воссоздать союз социалистов и военных образца 1936 г. с опорой на генерала Э. Пеньяранду. Реальная власть была у К. Кинтанильи. Э. Бальдивьесо был вынужден смириться с потерей власти, так как за К. Кинтанильей стояла армия. Левые выразили свою поддержку генералам Бильбао Риохе и Э. Пеньяранде, героям Чакской войны и реальным претендентам на продолжение дела Торо-Буша. Кинтанилье удалось разрушить этот опасный для него союз, выслав из страны генерала Бильбао Риохе в октябре 1939 г.
Именно Кинтанилья меньше всего мог претендовать на звание наследника «дела Буша» или даже его сподвижника. За несколько дней до этих трагических событий Буш собирался выслать его из страны и очень тяготился сознанием того, что во главе армии стоит его противник. Левые офицеры и националисты сразу же выдвинули версию убийства Х. Буша агентами олигархии.
Обвинение осталось недоказанным и со временем превратилось в часть националистических мифов. Трудно определить, было ли это самоубийством или удачным дворцовым переворотом. Нельзя не согласиться со словами боливийского историка Р. Савалета Меркадо: «Если он покончил с собой, то произошло это лишь потому, что в действительности его диктатура не могла пойти дальше того, что уже достигла; если его убили, то потому, что его враги все еще обладали достаточной силой, чтобы убрать его и режим». Выход из тупика диктатуры, в котором оказался военно-социалистический режим, был слишком трагичным для главного действующего лица, для Буша, и для всей страны, где, казалось, все возвращалось к безраздельному правлению роски.
Пришедшие к власти Кинтанилья и традиционные партии отстранили от управления страной всех левых и националистических деятелей. Были обещаны всеобщие выборы по конституции 1938 г. и возвращение к «нормальному» правлению на основе традиционных партий. В первый же день после смерти Х. Буша новый глава страны принял А. Аргедаса, Э. Эрсога, Э. Монтеса, представлявших традиционные партии, и заверил их в скором возвращении к «нормальной жизни» Декреты 7 июня 1939 г. были отменены. Это был конец режима «государственного социализма», а также прекращение всех реформ националистического толка.
Похороны Буша вылились в массовую демонстрацию искреннего народного горя и отчаяния. Буш стал подлинным национальным героем, образ которого сразу же был монополизирован националистами и левыми партиями и движениями. Невнятные выражения сочувствия со стороны олигархических поли?