Статья: Экологическая этика и биологическое природопользование
Таким образом, на части имеющихся примеров, было доказано наличие эколого-этических подходов в отечественном развивающемся природопользовании. Аксиомой, не требующей специальных доказательств, представлялась принципиальная возможность осуществлять эксплуатацию природных ресурсов, прежде всего – биологических, без нанесения ущерба их нормальному воспроизводству и окружающей среде. Излишне, конечно, добавлять, что идея вечного не истощительного использования природных ресурсов, берет начало еще в прошлом веке, в частности, в трудах лесоводов. Упомянутые в данной статье исследования продолжали их в рамках сравнительно новой науки о рациональном природопользовании.
Отрицание и искажение этических основ природопользования. Резким диссонансом к этим взглядам являются взгляды, отстаиваемые представителем украинской эколого-этической школы В.Е.Борейко. Этот общественный деятель не нуждается в особых представлениях, он, в частности, широко известен и в России огромной и благородной работой по воскрешению из небытия сотен ученых и специалистов Советского Союза, оболганных и подвергшихся преследованию советской властью( Дежкин, 2002а).
В марте 2004 года один из авторов этой статьи был приглашен в фонд МакАртуров в качестве рецензента при обсуждении пятилетних итогов деятельности «Гуманитарного экологического журнала», главным редактором которого является В.Е.Борейко. Журнал, несомненно, заслуживал очень высокой оценки, о чем и было сказано в рецензии. Однако, одно обстоятельство стало поводом для дискуссии и конструктивной критики. Оно относилось к сфере природопользования. Ситуация имеет некоторую предысторию.
«Мне кажется, - писал в открытом письме В.В.Дёжкину в 2002 году В.Е.Борейко, - что беда всех нас, постсоветских природоохранников в том, что мы были, да и сейчас продолжаем находиться вне мировой экофилософской мысли» (2002, с.46).
И далее:
«Любой компромисс с природоохранными чиновниками, властями и хозяйственниками приравнивается к предательству, а любое упоминание об «устойчивом развитии» , «рациональном природопользовании», «охране природы ради нас и потомков» - позором»…( 2002, с.48).
Из скептического отношения В.Е.Борейко к природопользованию вытекает и высказанное им ранее отрицание позитивных экономических основ этой науки:
«Опора на экономические расчеты в оценке природы очень опасна в идеологическом плане, ибо лишает природоохранников веских моральных и религиозных аргументов. Из природоохранников они незаметно превращаются в «природопользователей» с их убогой и скучной рыночной фантазией …В конечном итоге (она) заставляет защитников дикой природы приспосабливать свои взгляды и действия к мировоззрению и поступкам потребительски-циничного большинства» ( 2000, с. 11).
Рецензенту пришлось публично признаться, что все мы, присутствующие в зале для дискуссии, относимся к этому самому «большинству». Мы едим, одеваемся, владеем квартирами и дачами, передвигаемся (у кого есть) на автомашинах или на метро, отдыхаем на лоне природы – словом, всячески и не задумываясь пользуемся продукцией природопользования, и при этом вполне резонно считаем свои затраты и интересуемся себестоимостью и стоимостью производимых и потребляемых товаров. Иного человеку не дано…
Было высказано убеждение, что такое отрицание природопользования – конечно же, недоразумение. Мы стремимся к разумному природопользованию и отвергаем неразумное, нерациональное. Вот поприще для конструктивных дискуссий: что считать разумным и что неразумным и как добиться максимальной экологизации всех отраслей природопользования. Как ограничить разумными пределами производство и потребление, учтя насущные интересы человека и минимизировав ущерб ресурсам и природной среде. Без общей теории природопользования, без экономики природопользования здесь не обойтись. Гармоничное сочетание экологических и экономических подходов лежит в основе экологической парадигмы XXI столетия, серьезно поколебленной в России непродуманными решениями правительства в 2000 году.
Подчеркивалось, что совершенно не обосновано противопоставление природопользования охране природы, что противоречит, в частности, Конвенции о биоразнообразии. Совершенно необходимая экономическая оценка природных ресурсов выдается за попытку их расхищения, не правомерно противопоставляется их морально-этической оценке.
Из сказанного делался вывод: не следует ли превосходному «Гуманитарному экологическому журналу» расширить свою концептуальную основу и включить в нее проблемы гуманного, этически приемлемого природопользования? А кроме того и пересмотреть свои взгляды на экономическую оценку природных ресурсов и экономическую эффективность природопользования? Это было бы очень своевременным. Если бы, например, наше правительство владело объективной информацией об экономическом потенциале биологического природопользования, быть может, оно воздержалось от разгрома административного управления лесным, рыбным, охотничьим хозяйством и заповедным делом, которое произошло в последние годы.
Сейчас, спустя почти два года после упомянутого обсуждения, можно констатировать: мы остались не услышанными, концепция журнала и его главного редактора не изменились. Но это частность, хотя и весьма показательная.
Нельзя не сказать о том, что В.Е.Борейко и его сторонники не только отрицают природопользование вообще. Они взяли на вооружение мощный западный пропагандистский «гуманистический» арсенал (и помогли через множество публикаций донести его до нашего читателя), который не только полезно обогащает наше информационное поле (например, Борейко и Поминова, 2000), но и – нередко – глубоко искажает традиционные представления о рациональном природопользовании. Это прежде всего – воспевание философии «освобождения животных», выступления против охоты, неумеренное восхваление «дикой природы», привнесение надуманных идей в заповедное дело и некоторые другие. Дело дошло до того, что В.Е.Борейко и его немногочисленные (пока еще) сторонники в интернетовских дискуссиях выступают за…предоставление права голоса животным!
По каждой из перечисленных позиций требуется серьезная и глубокая контраргументация, ибо они разрушительны и опираются на многочисленные постулаты модной западной философии. Надеемся, что это будет со временем сделано, том числе и нами. Пока же – несколько комментариев, использовавшихся нами в прежних спорах и обсуждениях.
Пример позитивного биологического природопользования. Гуманитарный экологический журнал не раз затрагивал тему охоты, жестко критикуя это занятие как негуманное и расточительное для природы. История одного из государств как бы сознательно подготовила для нас прекрасную современную модель рационального природопользования в сфере охотничьего хозяйства. На ее фоне мы можем рассуждать и о досужих домыслах об «освобождении животных», столь модную ныне в США и на Западе (например, П.Сингер, 2002)..
Двадцатый век застал живую природу США в очень неприглядном состоянии. Многие природные ресурсы, в том числе и ресурсы животного мира, были разграблены и истощены. Была проведена огромная многолетняя работа по восстановлению этих ресурсов, в которой природоохранные подходы сочетались со своевременными и грамотными эксплуатационными, и все делалось на комплексной многоотраслевой основе, с помощью и под покровительством государства. Что мы имеем сейчас?
В США около 14 миллионов охотников-любителей, прямой вклад которых в экономику страны превышает 20 миллиардов (!) долларов в год, а косвенный – 60 миллиардов (напомню, что весь государственный бюджет России в 2003 году составлял примерно 80 миллиардов долларов). Обслуживание охоты дает 700 с лишним тысяч рабочих мест. Государство ежегодно получает от охоты свыше 3-х миллиардов долларов в виде федерального и штатных налогов.
Что же происходит с ресурсами охотничьих животных США при постоянном увеличении охотничьей нагрузки? Они сокращаются, они в депрессии? Ничего подобного. В начале прошлого века в Северной Америке оставалось около 10 тыс. бобров, сейчас их от 6 до 9 миллионов (при ежегодном промысловом изъятии 600-700 тыс.особей). Численность белохвостых оленей огромна и составляет 32-33 млн. особей. Размеры популяции вапити достигли невиданного прежде уровня - 1, 2 млн. голов. Фазан, отсутствовавший в позапрошлом веке на континенте, во многих штатах составляет основу добычи охотников на мелкую дичь. Численность диких индеек за несколько лет увеличилась с одного миллиона до 5 миллионов. Подобные факты можно продолжить. И все это происходит на фоне увеличивающейся охотничьей нагрузки на популяции большинства охотничьих зверей и птиц США.
Вывод совершенно ясен и бесспорен: интенсивная эксплуатация популяций охотничьих животных, при соблюдении необходимых норм и ограничений, при строгом контроле и помощи со стороны человека не сказывается отрицательно на их численности и воспроизводстве. Более того. Мы сталкиваемся с интересным, но вполне предсказуемым для условий США, феноменом. Недостаточное освоение ресурсов охотничьих животных вызывает целый ряд негативных последствий. Размножившиеся бобры затапливают ценные участки строевого леса, подтапливают дороги, вредят садам. Излишне многочисленные олени являются причиной транспортных катастроф, сами гибнут под колесами машин. Гуси и казарки во время массовых миграций выщипывают всходы озими. Многочисленные еноты наносят ущерб домашнему хозяйству, воруют съестные припасы. Утратившие боязнь перед человеком черные медведи наведываются среди бела дня на фермы и ранчо, повергая в испуг хозяек. Американские статистики определили ежегодный ущерб от диких охотничьих животных в 1, 3 миллиарда долларов, из которых около одного миллиарда приходится на белохвостого оленя и 100 с лишним тысяч – на бобра. Это – цена недопромысла (Дёжкин и Сафонов, 2004).
Описанная ситуация еще раз подтверждает принципиальный вывод, сделанный экологами. Чем больше человек осваивает природу, чем глубже он вмешивается в ход естественных процессов и «отменяет» естественную экологическую регуляцию, тем необходимее становится регуляция искусственная. Мощное и грамотное охотничье хозяйство способно взять на себя миссию адекватного управления популяциями охотничьих животных. Что оно с успехом и доказывает в США.
Население США, как оно относится к охоте? Данные одного из массовых опросов свидетельствуют: 53 % являются ее горячими приверженцами, 28% умеренными приверженцами, 3 % нейтральны, 6 % умеренно недоброжелательны, нейтрально, 10% - враждебны.
Несколько дополнительных цифр, иллюстрирующих экономический эффект от использования диких животных. В США 46 миллионов любителей-рыболовов, затрачивающих на рыбную ловлю около 38 млрд. долларов в год. За дикими животными в естественных условиях наблюдают ежегодно 62 миллиона человек, их экономический вклад составляет 29 млрд. долларов. Всего в стране 122 млн. любителей охотников, рыболовов и наблюдателей за дикими животными, которые затрачивают на свои занятия около 90 млрд. долларов ежегодно. В виде налогов от обслуживания их деятельности государство получает свыше 10 млрд. долларов. Вот на что способно экологически и социально грамотное и экономически обоснованное природопользование, связанное с дикой фауной! (Дёжкин и Сафонов, 2004)
Что случилось бы с дикими животными в случае их «освобождения»? – Ответ очевиден. Бесконтрольно размножившись, выйдя из-под управления человеком они стали бы наносить все возрастающий ущерб хозяйству и окружающей среде, уничтожив все доступные корма стали бы болеть и гибнуть от голода и болезней. Приятное для глаз «гуманистов» зрелище: огромная страна, переполненная больными и погибшими животными. Своевременная регуляция популяций диких животных, осуществляемая преимущественно в форме культурной охоты, - непременный атрибут современного биологического природопользования. Принципиальные взгляды коллектива российских ученых на этику взаимоотношений человека и животных изложены (в форме проекта концепции) в более ранних работах (Дёжкин, 1997а; Дёжкин, 2002б; Дёжкин, Кузнецов, Миньков и др., 2003).
Сторонники Прав животных, констатировано в этом проекте, «считают, что у человека есть долг по отношению к животным, а животные имеют право на существование и защиту от страданий» (Борейко, 1999).
Мы можем соглашаться с этим утверждением сторонников эколого-этического направления «Освобождение животных» до тех пор, пока они не приводят не приемлемые для человечества конкретные требования отказа «от животной продукции, требующей убийства животных: от мяса, от мехов, натуральной кожи» (Борейко, 1999).
В основу новой гуманистической концепции должна быть обязательно заложена аргументированная система доказательств об относительной неправомерности таких требований. Животные – глубоко чувствующие существа, их жизнь (во всяком случае большинства из них) заслуживает всяческого уважения, но в мировой иерархии основополагающих ценностей она должна находиться вслед за жизненными ценностями человека. Вокруг этого постулата следует строить систему дальнейших доказательств в пользу реального отношения к жизни.
Действенным для данной ситуации нам представляется тезис эколога Д.Бринбахера (Brinbacher, 1982; цитируется по В.Е.Борейко, 2001): «…Есть экологическая этика необходимого, но есть экологическая этика идеального. В своих отношениях с природой мы должны стремиться к этике идеального, но всегда следовать этике необходимого».
Нам кажется, что этому тезису были близки взгляды великого гуманиста А.Швейцера (1992), ориентировавшего людей «на благоговейное отношение ко всякой жизни» (этика идеального), но смирявшегося с лишением жизни ради обеспечения насущных потребностей людей (этика реального). Найти реальный баланс меду этими крайностями – задача ученых, занимающихся проблемами экологической этики, в том числе – этики биологического природопользования.