Статья: Февраль 1917 года. Политическая жизнь Петрограда глазами союзников
"Неоднократно ты мне сказывал, чго тебе некому верить, что тебя обманывают. Если это так, то же явление должно повторяться и с твоей супругой, горячо тебя любящей, но заблуждающейся, благодаря злостному, сплошному обману окружающей ее среды. Ты веришь Александре Федоровне. Оно и понятно. Но что исходит из ее уст, - есть результат ловкой подтасовки, а не действительной правды. Если ты не властен отстранить от нее это влияние, то, по крайней мере, огради тебя от постоянных, систематических вмешательств этих нашептываний через любимую тобой супругу" [14].
Это уже не верноподданное обращение, а поучение дяди своему неразумному племяннику. Легко представить, какую ярость это письмо вызвало у императрицы. 4(17) ноября она обращалась к мужу:
"Я прочла письмо Николая с полным отвращением. Если бы ты его остановил в середине его разговора и сказал ему, что, если он хотя бы раз еще коснется этого предмета или меня, ты его сошлешь в Сибирь - так как это выходит почти государственная измена. Он всегда меня ненавидел и дурно обо мне отзывался уже 22 года, и в клубе также (этот самый разговор у меня с ним был в этом году), но во время войны и в такую пору ползти за твоей мамашей и твоими сестрами и не встать отважно на защиту жены своего императора (все равно, согласен он со мной или нет) - это отвратительно, это измена".
А еще через несколько дней:
"Пожалуйста, прикажи Ник. Мих. уехать - он опасный элемент здесь в городе" [15].
Ему и приказано было уехать, правда, чуть позже. 1(14) января 1917 г. он написал британскому послу Дж. Бьюкенену, с пометкой "для Вас одного":
"Дорогой посол!
Я получил повеление от его величества императора удалиться на два месяца в свое Грушевское имение (близ Херсона). До свидания и всего хорошего.
Да здравствует Англия и да здравствует Россия!
Сердечно Вам преданный Николай II." [16].
Но с ноября 1916 г. тревожные письма шли царю и от других Романовых. Великий князь Георгий Михайлович 11(24) ноября 1916 г.:
"Положительно, у всех заметно беспокойство за тыл, т.е. за внутреннее состояние в России. Прямо говорят, что, если внутри России дела будут итти так, как теперь, то нам никогда не удастся окончить войну победоносно, а если это действительно не удастся, то тогда конец всему. Ненависть к Штюрмеру чрезвычайная.
Тогда я старался выяснить, а какие же меры могли бы излечить это состояние? На это могу ответить, что общий голос - удаление Штюрмера и установление ответственного министерства для ограждения тебя от обмана различных министров.
Эта мера считается единственною, которая может предотвратить общую катастрофу. Если бы я это слышал от левых и разных либералов, то я не обратил бы на это никакого внимания. Но это мне говорили и здесь говорят люди, глубоко преданные тебе и желающие от всей души блага только тебе и России нераздельно; вот почему я решился написать это тебе.
Признаюсь, что я не ожидал, что я услышу здесь, в армии то же, что я слышал всюду в тылу. Значит это желание всеобщее - глас народа, глас Божий, и я уверен, что Господь тебе поможет пойти навстречу всеобщему желанию и предупредить надвигающуюся грозу из нутра России" [17].
Прокурор петроградской судебной палаты подсчитал, что за один 1916 г. царь сменил "четырех председателей совета министров (И.Л. Горемыкина, Б.В. Штюрмера, А.Ф. Трепова и кн. Н.Д. Голицына), четырех министров внутренних дел (А.Н. Хвостова, Б.В. Штюрмера, А.А. Хвостова и А.Д. Протопопова), трех министров иностранных дел (С.Д. Сазонова, Б.В. Штюрмера и Н.Н. Покровского), трех военных министров (А.А. Поливанова, Д.С. Шуваева и ген. Беляева) и трех министров юстиции (А.А. Хвостова, А.А. Макарова и Н.А. Добровольского)" [18].
"На исходе 1916 года все члены государственного тела России были поражены болезнью, которая уже не могла пройти сама, ни быть излеченной обыкновенными средствами, но требовала сложной и опасной операции", - считал Александр Блок [19].
Императрица видела выход в том, что Николай II должен действовать более решительно, не колеблясь. Она писала ему и о родственниках, и об оппозиции в Думе:
“Как давно, уже много лет люди говорили мне все то же: «Россия любит кнут». И - «Будь властелином». И - «Будь Петром Великим, Иваном Грозным, императором Павлом - сокруши их всех»" [20].
И на этом фоне - убийство Распутина. Вместе с его трупом, найденным в Малой Невке в первый день 1917 г. (по новому стилю), всплыли на поверхность противоречия, накопившиеся в российской действительности - и в стране, и в ее правящей элите. Французский посол М. Палеолог записал в своем дневнике на следующий день: "Убийство Григория - единственный предмет разговора в бесконечных хвостах женщин, в дождь и ветер ожидающих у дверей мясных и бакалейных лавок распределения мяса, чая, сахара и проч." [21].
И.В. Гессен, видный общественный деятель и публицист, а в эмиграции и издатель многотомного "Архива русской революции", считал: "Совершенное ярым сторонником царского режима Пуришкевичем и членами императорской фамилии - Юсупов женат на дочери вел. князя, а Дмитрий Павлович был наиболее близким царской семье среди великих князей, - убийство Распутина завершало ее полную изоляцию и знаменовало окончательный распад государственной власти" [22].
Царя и еще больше царицу не могло не ошеломить, что в убийстве принял участие великий князь Дмитрий Павлович. Убивал. Но - родственник. Как решить его судьбу, как при этом учесть настроения во всем обширном клане Романовых? Решили услать его из Петербурга.
А великий князь Николай Михайлович считал, что теперь, когда "гипнотизера" -Распутина - нет, надо удалить, услать куда-нибудь "загипнотизированную" - Александру Федоровну.
Каково было Николаю II? Жена - вне себя после убийства "Друга". Полный раздрай в среде родственников. Мать и жена - Минни и Аликc - вообще стараются не общаться. Мать переехала в Киев, чтобы не видеть того, что творится. А семья для Николая II значила так много! П. Жильяр, наставник его детей, проживший 13 лет рядом с его семьей, писал о нем: "Созданный для семейной жизни" [23].
За стенами дворца - раздираемые противоречиями властные структуры. И - вся необъятная страна... Да и в мировой политике - так ли было все ясно для царствующей четы? Пройдя горнило войны с Японией и революции 1905 г., Николай II пошел на союз с такой, казалось, ненавистной Англией, с которой враждовали его отец, дед и прадед. А еще через несколько лет вместе с ней воевал против кайзера Вильгельма, того самого Вилли, с которым в 1899 г. обсуждал в Потсдаме, как бы больнее уязвить Англию за ее политику на Юге Африки.
Николай II, с 1915 г. объявивший себя верховным главнокомандующим русской армией, даже принял от своего кузена Георга V воинское звание британского фельдмаршала. И обрадовался этому чину. В декабре 1915 г. он писал жене: "Вообрази, Джоржи произвел меня в фельдмаршалы британской армии" [24]. Обрадованная императрица отвечала: "Как хорошо, что ты назначен английским фельдмаршалом" [25]. В феврале 1916 г., когда генерал-адъютант английского короля сэр Артур Пэджет приехал, чтобы вручить фельдмаршальский жезл, Николай II пригласил всех английских офицеров, находившихся в Ставке, присутствовать на церемонии [26]. Он и его жена забыли, что их противник, кайзер Вильгельм II - тоже британский фельдмаршал? И получил этот чин намного раньше, еще в 1901 г., когда он приезжал в Лондон на похороны своей бабушки, королевы Виктории. Хотя русская императрица могла бы это и помнить: германский кайзер был и ее близким родственником - она тоже внучка королевы Виктории. Да и Николаю не следовало особенно гордиться, что его кузен Георг по-родственному преподнес и ему этот в общем-то ничего не значивший для них обоих подарок.
Поразительно! Императрица союзной с Великобританией державы, только что обрадовавшись британскому фельдмаршальскому жезлу для своего мужа, в сущности, радуется гибели другого фельдмаршала - Китченера - и опасается Англии, хотя воспитана в Англии королевой Викторией. С Англией связано все ее детство и юность. Даже мужу своему до конца дней она писала письма по-английски. Может быть, взыграл ее немецкий патриотизм - родилась-то она все же в Германии? Но в письмах мужу во время войны она проклинала Германию и все немецкое. Как разобраться во всем этом? И вполне ли разбирались они сами? Во всяком случае показывать весь этот разброд англичанам, французам и итальянцам никак не хотелось. Они ведь будут выискивать, не склоняется ли Россия к сепаратному миру. Насколько она надежна. А если остается союзником - насколько дееспособна в военном отношении. Союзников, Англию в первую очередь, крайне тревожили перемены в правительстве России: не усилилось ли прогерманское влияние? Об этом беспокойстве русское посольство в Лондоне сообщало в Петроград.
Петроградской конференции предшествовала долгая беседа британского посла Дж. Бьюкенена с Николаем II. С каким настроением добивался посол аудиенции? Он считал, что князь Голицын, новый председатель совета министров, "не имея никакого административного опыта и никаких точек соприкосновений с Думой", не может "овладеть положением". А оно, по мнению посла, "с каждым днем становилось все более и более угрожающим. Революция носилась в воздухе, и единственный спорный вопрос заключался в том, придет ли она сверху или снизу. Дворцовый переворот обсуждался открыто, и за обедом в посольстве один из моих русских друзей, занимавший высокое положение в правительстве, сообщил мне, что вопрос заключается лишь в том, будут ли убиты и император, и императрица или только последняя; с другой стороны, народное восстание, вызванное всеобщим недостатком продовольствия, могло вспыхнуть ежеминутно" [27].
Аудиенция состоялась 12(25) января и удивила посла с первых минут.