Статья: Гражданское общество и правовое государство
Классовый подход в действии Вариант практической реализации коллективистского и классового подхода к правам человека нам всем хороню известен. В советском государстве возникла и существует практически до сих нор сложившаяся под влиянием такого подхода особая концепция правового статуса личности, гражданина. Она сводится к тому, что человек (личность, гражданин) рассматривается прежде всего как труженикколлективист, как участник некоего общего дела, которое делается по мудрому предначертанию политической власти, при неустанном руководстве с ее стороны, под ее неусыпным контролем. Таким общим делом могут быть построение основ социализма, коллективизация, индустриализация, укрепление социализма и построение коммунизма, выполнение пятилетнего или семилетнего плана, продовольственной, жилищной или какой-нибудь еще общегосударственной программы, повышение производительности труда, социально-экономическое ускорение или, например, борьба с пьянством и алкоголизмом. Во всех случаях человек оказывается в роли, для обозначения которой использовались разные образные сравнения: «кирпич в общественном здании», «винтик государственного механизма», «трудовой резерв», «трудовой ресурс», «человеческий фактор» - словом, «производительная сила», причем, находясь в такой роли, человек всегда служит чему-то сверхличному, достаточно далекому от его собственных конкретных нужд. Выполняя «революционно-преобразующую», «творчески-созидательную» роль, политическая власть выступает опекуном по отношению и к обществу, и к каждой отдельной личности. Человек получает от нее
7 См. Маркс К., Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 1, с, 404- 406.
8 Там же, с. 427-428.
некоторую сумму социальных благ, которые поступают из «общественной казны» и предоставляются вследствие коллективистской, в масштабах всей страны, формы хозяйствования и социальной жизни вообще. Он обязан жить и работать во имя преумножения этой казны, а ответ на вопрос, что именно нужно для этого делать, дает все тот же опекун - политическая власть.
Одна из юридических особенностей этой концепции правового статуса труженика-коллективиста — приоритет обязанностей личности перед ее правами. Ведь именно в обязанностях выражаются разного рода коллективные интересы — классовые, общенародные, государственные. Поэтому обязанности — главное. Что касается прав, то наиболее значимыми среди них признаются права-социальные защиты, выражающие заботу общества и государства о человеке и гражданине. Свобода же человека по отношению к обществу, представляемому политической властью, является в лучшем случае уступкой со стороны последней, а чаще выступает в качестве средства решения поставленных аппаратом власти задач. Можно сказать, что свобода отпускается человеку поштучно, мелкими порциями. Она предоставляется в форме конкретных дозволений на фоне общих запретов, что называется в теории права разрешительным типом юридической регламентации.
Например, свобода творчества, согласно действующей Конституции СССР, гарантируется «в соответствии с целями коммунистического строительства», свободы слова, печати, митингов, собраний, уличных шествий и демонстраций — «в соответствии с интересами народа и в целях укрепления и развития социалистического строя». Такие права являются прежде всего инструментами в руках аппарата власти, которая ведет общество по заранее намеченному курсу, решает за людей, как им жить. Вследствие этого подобные права даже перерождались в обязанности, оставаясь нравами только на бумаге9.
Наконец, ограждающие права, обеспечивающие неприкосновенность личной сферы человека, защищающие его от какого бы то ни было произвольного вмешательства властей, оказываются здесь непрочными, пластичными. Это связано опять-таки г «творчески-созидательной» ролью власти, оправдывающей, если возникает такая потребность, самый жесткий контроль ее над людьми, тотальную опеку над ними, развязывающую ей руки в отношениях с гражданами.
Правовой статус труженика-коллективиста выступает, таким образом, правовым статусом гражданина, подопечного политической власти, и выражается в исходящих от нее и адресованных человеку обязанностях и запретах, в даруемых ему социальных защитах, в узком и жестко ограниченном круге дозволенного, в слабой юридической защищенности личной сферы человека от вмешательства аппарата власти. Реализация коллективистского идеала связи человека и общества оборачивается подавлением в человеке индивидуальности, личного начала политической властью, выступающей от имени трудящихся во главе с рабочим классом или всего советского народа. Все это находится в явном противоречии с издавна существующими в культуре человечества идеями о свободе личности, ее автономии по отношению к обществу и государству как условиями подлинно человеческого существования.
Судьба правового статуса «homo soveticus»
Но формирование человека «нового типа», юридическим способом которого и было установление для советского гражданина правового статуса труженика-коллективиста, оказалось в конечном счете не вполне эффек-9 См. Исаков В., Козулин А. "Государственная мера" или "мера свободы"? Коммунист, 1990, № 12, с.99-100.
38 тивным. Надежно и навсегда обеспечить подчинение человека интересам: построенного по проекту политической власти и развивающегося по ее указаниям общества не удалось. Это хорошо получалось лишь в условиях тоталитарного политического режима. Для него характерно слияние общества с властью, когда люди искренне верят в то, что последняя выражает их интересы, объявляют нелюдьми всех, кто не согласен с ней или хотя бы может быть не согласен, и живут по принципу «запрещено все, кроме того, что приказано» 10.
Однако приходит время, и тоталитарный режим терпит крах. Народ и власть перестают быть монолитом, распадаются на большие и малые группы, живущие внутренними интересами, тоталитарная личность с ее энтузиазмом и скромностью уходит в легендарное прошлое, успеха добиваются циничные и безразличные к делу индивиды, пробивающие себе дорогу взятками, анонимками, игрой в личную преданность начальству; закон по-прежнему говорит людям, что «ничего нельзя», но повседневная практика убеждает их в том, что многое из запрещенного фактически дозволено11. Рамки правового статуса труженика-коллективиста для многих людей становятся тесными. Да и характерные для него строгие границы дозволенного, жесткие требования к сознанию, поведению, образу жизни теряют свою былую императивность. Этот правовой статус приобретает черты декларативности, оказывается лицемерием.
Этический результат «человеческой эмансипации»
Важно иметь в виду и то, что принуждение человека быть исключительно участником общего дела, создание для него обеспечивающего выполнение этой роли правового статуса искажают нормальные человеческие отношения между людьми, нарушают их воспроизводство. Ведь власть «мы» над всеми человеческими «я» ведет к тому, что простое отношение «я» к «ты» исчезает, на его месте возникает отношение «я» к «мы» и через отношение к «мы» отношение к «ты» 12. Чем значительнее власть «мы» над «я», чем больше проявлений каждого «я» она себе подчиняет, тем более узка сфера простых человеческих отношений. Это ведет к тому, что утрачивается культура таких отношений. Люди, на головы которых надет колпак принудительного единомыслия, теряют способность мыслить и действовать самостоятельно и как подобает человеку. Их саморегуляция деформируется, лишается своей духовно-нравственной основы.
Даже официально главными критериями оценки решений и действий фактически служат не понятия «истинно — ложно», «хорошо — плохо», «честно — нечестно», «гуманно — бесчеловечно» и т. п., а понятия «что нам надо — чего нам не надо» с позиций существующего в обществе непререкаемого авторитета, всякий раз выносящего на этот счет окончательное в обжалованию не подлежащее решение13. Такого рода ориентиры в поведении адресуются и гражданам. Индивиду внушается необходимость жестко следовать воле, навязанной ему извне.
Но индивидуальное, личностное, «свое» в человеке все равно развивается, и рано или поздно он начинает, так сказать, приноравливаться к этим требованиям, приспосабливая их к себе. Причем в атмосфере, когда
10 См. Г о я м а н Л. Я., Э т к и н д А. М. Люди и власть: от тоталитаризма к демо кратии. «В человеческом измерении». М., 1989, с. 379.
11 Там же, с. 380-381.
12 См. Бердяев Н. А. Указ, соч., с. 270.
13 См. Левада Ю. А., II о т к и н а Т. А. Мера всех вещей. «В человеческом из мерении», с. 22.
авторитарный диктат вытесняет и искажает нормальные отношения между людьми, когда мораль подменена классовой и политической целесообразностью, человеку трудно выработать в себе подлинно человеческие, нравственные критерии, которыми нужно руководствоваться. Эта атмосфера куда естественнее формирует весьма примитивную саморегуляцию, основанную на стремлении к обладанию материальными благами и на инстинкте самосохранения: понятию «выгодно» противостоит понятие «опасно» 14.
Случайно ли, например, что сегодня, когда люди освобождаются от принудительного единомыслия и когда опека и контроль власти над обществом ослабевают, в стране растет преступность, происходят связанные порой с проявлениями ужасающе» вражды и нечеловеческой жестокости межнациональные столкновения, резко падает трудовая дисциплина, заявляет о себе так называемый групповой эгоизм? Одной из главных причин всех подобных бед как раз и является то, что может быть названо утратой людьми человечности, если под этим иметь в виду потерю культуры простых человеческих отношений, искажение и «примитивизацию» механизмов саморегуляции личности.
Такими оказались реально осуществленный вариант проводимой на основе классовых интересов пролетариата «человеческой эмансипации» и его результаты. Кто-то скажет, что так случилось потому, что пролетариату помешали силы, узурпировавшие в обществе власть и только выступающие от его имени. Такая позиция выражает веру в принципиальную возможность человеческой эмансипации, базирующейся на чьих-то классовых интересах, а значит — и на диктатуре класса.
Но ведь давно замечено, что никакая диктатура не может быть средством освобождения, что она способна породить и воспитать в людях, сносящих ее, только рабство, но никак не свободу 15. Следовательно, дело не в том, кем и как осуществляется эта принудительная человеческая эмансипация, а в том, что она вообще осуществляется. Уже в 1918 г. Бердяев писал: «Идея класса убила в России идею человека» 16. Это выражалось, в частности, в том, что людей разными способами, в том числе обеспечивая для них соответствующий правовой статус, принудительно подгоняли под стандарт человека социалистического, человека «нового типа», культивируя в них те черты, которые якобы отвечали интересам класса.
Аналогичным образом в состоянии «убить человека» и идея народа, идея нации, идея государства, если их утверждение будет означать жесткое подчинение человека и человеческого этим коллективным реальностям, если идеология и политика вытеснят из социальная жизни человеческое, заменив его народным, национальным или государственным. В этом и состоит огромная опасность подобного рода коллективистских идеалов соотношения общества и человека. Людей пытаются сделать исключительно «проводниками энергии» соответствующих коллективных реальностей, тем самым не давая им возможности «повзрослеть» и стать просвященными, уничтожая свободу, автономию личности, а вместе с тем — ее способность к самостоятельному, достойному человека существованию, ответственность за свои решения и действия. Отсутствие у людей этих качеств даст о себе знать при всяком ослаблении внешнего контроля над ними.
14 См.Амальрик А. Просуществует ли Советский Союз до 1984 года. «Огонек», 1990, №9, С. 21.
15 См. Бакунин М. А. Государственность и анархия. Женева, 1883 с 281 1 6Бердяевы. А. Сказка о земном рае. «Новое время», 1991, № 5, с. 41.
40 Где искать идеал?
Но ведь и индивидуалистическая модель соотношения человека и общества небезупречна. Она делает нормой корыстные мотивы в отношениях между людьми, легализует эгоизм, создает предпосылки для разного рода проявлений господства одних над другими.
Плох и несовместим с общечеловеческими ценностями как рафинированный коллективизм, так и абсолютный идеализм (в действительной социальной жизни, конечно, ничего абсолютного не бывает, однако она все-таки оказывается построенной преимущественно по тому или другому принципу). Здесь нужна своего рода «золотая середина», нужно такое сочетание индивидуалистического и коллективистского начал, которое было бы оптимальным для обеспечения экономической и иной жизнеспособности общества, но в то же время способствовало бы развитию человеческого в человеке, не превращало бы его ни в незаметный винтик государственного механизма, ни, скажем, в раба своих потребительских инстинктов.
Эту «золотую середину» у нас пытались найти в прошлом, когда говорилось о «персоналистическом социализме», соединяющем принцип личности как верховной ценности с принципом братской общности людей17. Ее стремятся найти сейчас, когда, например, провозглашают идеал социальной демократии, успешно сочетающей экономическую свободу людей с их социальной защищенностью18. Что же касается прав человека (в том их варианте, который признан сегодня международным сообществом), то их уважение и обеспечение их реальности гарантирует от пагубных для людей крайностей как любого рода коллективизма, так и индивидуализма. Ведь они, во-первых, защищают каждого человека от произвола власти. Во-вторых, гарантируют ему свободу для активных действий, но в пределах, исключающих нарушение им законных интересов других субъектов, а также нарушение им порождаемых условиями демократически организованной социальной жизни общих, коллективных интересов (государственных, общественных). В-третьих, обеспечивают социальную защищенность человека.