Статья: Языческие привески-амулеты Древней Руси

Яркой особенностью металлического женского убора Северо-Западной и Северо-Восточной Руси X—XIII вв. являлось обилие разнообразных подвесок, многие из которых имели не только декоративное, но и опре­деленное магическое значение. Часть таких амулетов бытовала на огра­ниченных территориях и была тесно связана с племенными традициями многоэтнического населения северорусских областей. Вместе с тем нача­ло II тысячелетия н. э. ознаменовало появлением языческих подвесок, уже не имевших заметно выраженной племенной локализации и широко представленных в памятниках восточных славян и их соседей.

Академик Б. А. Рыбаков, выделивший амулеты в самостоятельный раздел древнерусской мелкой пластики, особо отметил среди них группу миниа­тюрных изображений предметов быта и оружия, а также определенные разновидности зооморфных украшений, связанные по преимуществу с кругом собственно славянских древностей. На основе сравнительного анализа археологического и этнографического материалов им была раскрыта семантика этих изделий, служивших символами добра, благо­денствия и счастья (коньки-подвески), сытости и довольства (ложки, ковши), сохранности, целости (ключи) и т. д., определено их назначе­ние в качестве оберегов[1]. Б. А. Рыбаков установил стандартный ха­рактер массовых разновидностей амулетов, свидетельствующий о весьма ограниченном числе мест их производства, и вместе с тем необычайно широкую область распространения таких оберегов, документирующую размах торговли языческими привесками в X—XIII вв.[2] Эти положения получили впоследствии дополнительное подтверждение и дальнейшее развитие в разработках ряда других исследователей[3].

Изучение общераспространенных форм привесок-оберегов позволяет не только осветить важные стороны восточнославянских языческих верований, но и проследить процесс взаимодействия идеологических представлений в разноэтничной среде северных областей Киевского государства, вызванный все более возраставшим культурным влиянием Руси на «иных языцей». Последнему аспекту этой проблемы и посвящена настоящая работа.

Самую массовую серию привесок-оберегов XI—XIII вв. составляют пластинчатые изображения животных, обычно украшенные кружковой (солярной) орнаментацией; в литературе они известны под названием «коньки-подвески» (рис. 1, 10б). В общей сложности насчитывается 147 стандартных изделий этого типа, 104 из которых найдено на территории Руси[4]. Основная их часть встречена в погребениях сельского населения, но пластинчатые коньки составляют наиболее представитель­ную разновидность зооморфных украшений, происходящих из городских центров. Ареал амулетов охватывает Смоленскую, Полоцкую, Новгородскую, Ростово-Суздальскую земли и юго-восточную Прибалтику, а отдельные их образцы зафиксированы даже на севере Скандинавии и в древней Перми (рис. 2). На территории древней Руси наибольшая концентрация находок наблюдается в верховьях Днепра, Западной Двины и Волги, с явным их тяготением к Смоленскому Поднепровью. Очевидно, как это и предполагал Б. А. Рыбаков, именно на Смоленщине находились основные центры изготовления коньков-подвесок, снабжавшие своей продукцией население всей Северо-Западной и Северо-Восточной Руси[5].

Рис. 1. Языческие привески-амулеты 1—Саки, курган 55; 2 — Бочарово, курган 8; 3 — Новоселки, курган 2; 4 — Грозпвица. кур­ган 1; 5 — Исакове, курган 443; 6, 7 — погребения ливов; S — Бочарово, курган 5; 9 — Низин­ка, случайная находка; 10 — Смяличи, курган 1; 11 — Бочарово, курган 21; 12 — Приедес, курган 14; 13 — Цесисский район ЛатвССР, случайная находка; 14 — Колчино, курган 58; 15 — Лашковицы, курган 38; 16 — городище Лыхавере; П — Кузнецы и Чалых, курган 1; IS — Коханы, курган 11; 19 — Беседа, курган 145

Рис. 2. Распространение языческих, привесок-амулетов I — пластинчатые коньки; II — привески в виде ложек и ковшиков (а — 1 экз.; б — ! в — свыше 3 экз.)

Вместе с тем имеющиеся данные свидетельствуют о наличии еще одного очага производства таких амулетов, располагавшегося в нижнем течении Западной Двины (возможно, таким центром было городище Даугмале). По некоторым крайне незначительным особенностям даугав­ской серии изделий можно заключить, что район преимущественного сбыта последних охватывал земли древнелатышских племен и ливов; кроме того, отдельные их образцы проникали в Полоцкую и Новгородскую земли. Устанавливается и обратное направление связей, выражающееся в появлении типично смоленских отливок коньков в памятниках юго-восточной Прибалтики.

Вторую по численности группу амулетов составляют миниатюрные подвески в виде ложек и аналогичных им по семантике изображений ковшиков (рис. 1, 4—8, 18 а, 18 г, 19б). На территории Руси найдено не менее 75 привесок-ложек, изготовленных из бронзы (в единичных случаях — из низкопробного серебра), а также 10 литых бронзовых ковшиков. В отличие от коньков амулеты в виде предметов быта более разнообразны по характеру исполнения, хотя и среди них можно выделить довольно крупные стандартные серии находок. В целом же типо­логическое сходство всех рассматриваемых изделий (за исключением оригинальной привески-ложечки из Кветунского курганного могильника, ручка которой оформлена в виде антропоморфной фигурки)[6] представляется очевидным. Можно с уверенностью утверждать также, что они едины и по своему происхождению.В XI—XII вв. аналогичные изделия проникают на север Восточной Европы, в области, еще занятые в основном финно-угорским населени­ем. Здесь они органично вошли в металлический убор местного женского костюма, характеризующийся обилием разнообразных, в том числе и зооморфных, подвесок. Не вызывает сомнения, что широкая популярность коньков-оберегов в разноэтничной среде обусловлена той важной ролью, которую играл образ «солнечного коня» в восточнославянских, балтских и финно-угорских идеологических представлениях, обеспечивший и сходное понимание семантики самых амулетов. Однако в районах обитания чудских группировок, переживавших в рассматриваемый период расцвет собственной культовой пластики, продукция древнерусских мастеров не могла вытеснить местные формы коньковых украше­ний, послужив лишь заметным добавлением к последним.

Область распространения амулетов-ложек на древнерусских территориях полностью совпадает с ареалом коньковых подвесок, их наибольшая концентрация также фиксируется в междуречье Днепра, Западной Двины и Волги. Находки немногочисленных привесок-ковшиков локализованы преимущественно в этом последнем районе. Вместе с тем в юго-восточной Прибалтике рассматриваемая группа оберегов не получила распространения, а появление там единичных привесок в виде ложек и ковшей связано с проникновением на запад изделий древнерусских ремесленников.

Подавляющая часть таких находок происходит из погребений сельского населения Руси XI—XII вв. Лишь изредка они встречаются в северных городских центрах (Новгород, Серенск, Рязань). Можно согласиться с высказанным в литературе мнением об изготовлении амулетов в виде предметов быта сельскими ювелирами Смоленской земли[7]. Последнее не исключает, однако, производства обе­регов на широкий внешний рынок.

Это заключение подтверждается изучением распространения стандартных серий изделий, изготовленных по единой модели. Так, полностью совпадающие по форме ложечки, ручки которых покрыты рельефным узором, встречены в Смоленском Поднепровье (Колчпно, курган 41; Саки, курган 55)[8], на северо-западе Новгородской земли (Калихнов-щииа, курган 348)[9], в Суздальской земле (Исакове, курган 443)[10] и в бассейне р. Мологи (курган у с. Борисовское)[11]. Их территориальная разбросанность достаточно наглядно иллюстрирует размах торговли славянскими амулетами, производившимися мастерами Поднепровья.

Массовые формы привесок-амулетов образуют устойчивые наборы украшений в женских захоронениях: из 55 документированных погребальных комплексов с миниатюрными ложечками и ковшами свыше половины (30 захоронений) содержали и пластинчатые коньки распространенного типа. Наблюдается также их устойчивая корреляция с бубенчиками, привесками из клыков животных

Рис. 3. Распространение языческих амулетов и арочных держателей привесок а — арочные держатели привесок; б — миниатюрные гребни славянского типа и ареал их находок; е — ножевидные привески; г — привески-ключи

К языческим привескам-оберегам относится группа миниатюрных бронзовых гребней, украшенных двумя стилизованными головками коней, смотрящими в разные стороны. Костяные и бронзовые подвески-гребни с изображениями парных конских голов широко известны и в финно-угорской среде, но они имеют заметные отличия от славянских амулетов[12], представленных несколькими вариантами одного и того же типа (рис. 1, 2, 3, 11а). На территории Руси обнаружено не менее 16 экз. гребней, происходящих из девяти сельских кладбищ и одного городского центра — Серенска (рис. 3). В 7 из 12 погребений они найдены совместно с коньками-подвесками. Не вызывает сомнения, что миниатюрные привески-гребни по своему происхождению связаны именно с той культурной средой, мастера-ювелиры которой наладили производство общераспространенных форм амулетов. Поэтому особенно интересным представляется устанавливаемый на основе картографического анализа довольно ограниченный ареал зооморфных гребней в по­лосе между Верхним Поднепровьем, р. Угрой и р. Москвой. Эта зона, очерченная находками локальной разновидности оберегов, не рассчитан­ных на широкий внешний сбыт, и должна в основном соответствовать территории формирования славянских привесок.

Значительно более сложным представляется вопрос о происхождении ряда других амулетов, происходящих из ограниченного числа восточно­славянских памятников и вместе с тем обнаруживающих определенное сходство с изделиями аналогичного характера из областей балто-финно-угорского расселения (ключи, ножевидные и прорезные птицевидные подвески).

В землях, плотно освоенных в XI—XII вв. славянскими племенами, находки бронзовых привесок-ключей весьма немногочисленны. Они об­наружены в Верхнем Поднепровье (Харлапово, курган 11; Смяличи, курган I (LXIV), в бассейне Верхней Оки (Серенск), окрестностях Торопца (Низинка) и на Верхней Волге (Хрипелево, курган 2; Воздвиженье, курган 3). В целом эта территория совпадает с зоной преимущественного распространения древнерусских амулетов. Более того, обнаруживается и их постоянная встречаемость с последними в курганных захоронениях. Однако какого-либо стандартного, серийного образца привесок-ключей здесь выработано не было, фактически каждое изделие является продукцией индивидуального творчества (рис. 1, 9, 10 г, 18 д). Таким же разнообразием отличаются амулеты в виде бронзовых ключей, неоднократно встреченные в памятниках ливов, древнелатышских и литовских племен, в каменных могилах ятвягов Понеманья.

Иная картина наблюдается на северной периферии Древнерусского государства, в юго-восточном Приладожье, где в XI—XII вв. еще про­должала сохраняться яркая и самобытная культура местного финно-угорского населения. Во второй половине XI — начале XII в. здесь получила распространение однотипная и лишь в некоторых случаях проявляющая незначительные различия форма бронзовых ключей-амулетов, характеризующаяся наличием прямоугольной бородки с крестообразной прорезью и петлевидной головки (рис. 3,17). 23 таких подвески обнаружены в курганах Приладожья, три — на северо-восточном побе­режье Онежского озера (Челмужи, курган 5), по одной — в бассейне Северной Двины (грунтовый могильник Корбала) и в отмеченном выше курганном захоронении у с. Воздвиженье в Ярославском Поволжье.

Финно-угорская принадлежность подавляющей части комплексов с «приладожской» формой ключей-подвесок не вызывает сомнений. Она подтверждается и характером погребального обряда и общим набором курганного инвентаря, и, наконец, самим ареалом этой явно местной, не имеющей прямых аналогий в славянском и прибалтийском материале серии изделий. Тем более интересным представляется отчетливо выявляемая связь таких находок с идеологическими традициями восточ­ных славян.

Прежде всего обращает на себя внимание частая встречаемость при­весок-ключей в тех немногочисленных комплексах Приладожья, которые содержали другие разновидности амулетов — пластинчатые коньки и ложечки. Из 15 документированных погребений с бронзовыми ключами в семи были найдены славянские обереги, причем дважды они составляли наборы из указанных форм подвесок. Это наблюдение может быть дополнено еще одним интересным фактом. Отмечая широкое распрост­ранение на севере Руси украшений с языческой символикой, Б. А. Рыбаков писал: «С юга, как бы в противовес этой языческой стихии, двигались массы вещей христианского культа — многочисленные образки, тельники, крестики и т. д.»[13]. В Приладожье такие находки единичны и представлены лишь восемью экземплярами крестиков[14]. Но, как выясняется, пять из них встречены в комплексах с привесками-ключами (причем в трех случаях — совместно с привесками-коньками и ложечками).

Все вышесказанное убеждает в том, что формирование серийной формы языческих амулетов в финно-угорской среде юго-восточного Приладожья было обусловлено южным импульсом и происходило под прямым воздействием восточнославянских идеологических и культурных тради­ций. Очевидно, здесь имелись благоприятные условия для быстрого усвоения чужеродных по происхождению элементов, приобретших вторую жизнь в новых условиях.

Еще одну группу языческих оберегов составляют миниатюрные воспроизведения ножей или ножен (так называемые ножевидные подвески) (рис. 1, 10а, 12—16, 18в, 19а). В литературе они рассматриваются, как правило, суммарно, без дифференцированного анализа. В действи­тельности же вся масса изделий, относимых к числу ножевидных при­весок, четко подразделяется по функциональному назначению на две группы. Первая группа включает полые литые имитации ножен, использовавшиеся, по-видимому, в качестве игольников. Такие вертикальные игольники имели прибалтийско-финское происхождение и были распространены в XII —начале XIII в. на северо-западе Новгородской земли, в Приладожье и Костромском Поволжье[15].

Для нашего исследования наибольший интерес представляет группа ножевидных подвесок из бронзы или кости, лишенных внутреннего канала и вследствие этого имевших лишь символическое значение. Именно такие амулеты и встречаются в собственно славянских памятниках.

На территории древней Руси выделяются два района с находками ножевидных оберегов XI —начала XIII в. Один из них локализуется в Верхнем Поднепровье, где обнаружено три бронзовых (Смяличи. кург. 1 (LXIV); Харлапово, курганы 17 и 31) и одна костяная (Кол-чино, кург. 56) подвески. Второй район включает северо-запад Новго­родской земли и характеризуется преобладанием костяных амулетов (Прологи, курган 44; Калитино, курганы 37 и 50; Выра, курган 22, Лаш-ковпцы, курган 38); бронзовые имитации ножен встречены только в мо­гильниках у д. Беседа (курган 145) и Пежовицы (группа А, курган 8). За пределами Руси данная разновидность амулетов широко представле­на в средневековых, преимущественно финно-угорских (древнеэстонских и ливских) памятниках Прибалтики; в последних выявляются и ближайшие аналогии древнерусским находкам. Малочисленность рассматриваемых изделий в славянских землях при их очевидной популярности у иноязычных группировок, казалось бы, свидетельствует о случайном, заносном характере таких амулетов, об отсутствии их связи с древнерусским язычеством. Такое заключе­ние, однако, не соответствует действительности.

Академиком Б. А. Рыбаковым было отмечено, что в погребениях славян встречаются не только отдельные обереги, но и «целые комплекты амулетов, надетых на одну основу»[16]. При создании целостных наборов мастера, несомненно, исходили из ясного понимания символики языческих подвесок и отражения в последних присущих именно их среде идеологических представлений. В состав комплектов амулетов входили как распространенные у славян привески, так и изделия, не имеющие четкого этнокультурного «паспорта». Поэтому особенно важно установить, в ка­ком именно регионе могли сложиться условия для соединения разнотипных оберегов в единую систему языческой символики.

Изучение комплектов амулетов показывает, что последние всегда крепились к держателям выработанной арочной формы, представленной двумя вариантами (рис. 1, 10, 11, 18, 19). Примечателен ареал таких держателей (независимо от наличия или отсутствия привесок к ним). Он охватывает преимущественно зону плотного славянского расселения и в целом совпадает с территорией распространения ведущих форм оберегов[17]. Не вызывает сомнения, что рассматриваемая литая основа для языческих украшений была выработана в славянской среде и использовалась при компоновке амулетов русскими мастерами.

Однако составные элементы древнерусской языческой пластики оказываются явно неоднородными по происхождению. Наряду с амулетами, возникшими в славянской среде и получившими в ней наибольшую популярность, выделяются обереги, в большей степени связанные с балто-финно-угорским миром. К ним, по-видимому, относятся не только ноже-видные подвески, но и привески-ключи, и прорезные птицевидные фи­гурки, неоднократно встреченные в комплектах славянских амулетов; последние типологически соотносятся с серийными зооморфными украшениями прибалтийско-финских племен, несмотря на определенную их переработку древнерусскими ювелирами[18] (рис. 1, 116, 186). Что касается единичных привесок в виде рыб, крепившихся к арочным держателям, то такие изделия явно являются продукцией славянского ремесленного производства (рис. 1, 10в).

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--