Статья: Идеалы научности и паранаука

Экстерналистская тенденция, проявляющаяся в современной теории науки, выражет наиболее радикальный разрыв с классическими представлениями об идеале научного знания. Однако в современной философской литературе тезис о социальной обусловленности науки трактуется существенно раличным образом. Для понимания сути проблемы важно учитывать три аспекта науки:

1) исследовательское поведение ученых

2) содержание научных утверждений, теорий, гипотез

3) стандарты научности, оценки результатов научного познания

В современности фактически не подвергается сомнению важная роль социокультурных факторов в первом из этих аспектов. Общие социокультурные условия, а также моральные нормы и даже личная склонность могут воздействовать на выбор проблемы исследования, его наиболее эффективного метода, могут стимулировать, либо затормаживать исследования в какой-либо частной проблемной сфере. Однако, в отличие от современных, для классических представлений было характерно убеждение в возможности создания "логики открытия", позволившей бы, вне зависимости от всяких "внешних" условий, получать важные познавательные результаты. Так что современное согласие по данному вопросу возникло лишь в ходе длительной эволюции философского, теоретико-научного мышления, смягчения его ригоризма в отношении независимости научного познания от социокультурных ценностей.

Эта эволюция приводит некоторых теоретиков, главным образом представителей "социологии знания" к попыткам доказать возможность прямого, непосредственного позитивного влияния социокультурных факторов на содержание научных утверждений, гипотез, теорий (третий аспект). Однако ни одна из этих попыток, на мой взгляд, не была успешной. Это относится, непример, к интересной попытке М.Малкея доказать непосредственное заимствование Дарвиным для своей концепции биологической эволюции аналога восходящей к Мальтусу идеи борьбы за существование.[vi] В противоположность Малкею можно утверждать, что это заимствование не было прямым, а было опосредовано определенными методологическими требованиями. Как известно, Дарвин длительное время не публиковал свои эволюционные исследования. Он знал позицию своих оппонентов в Лондоне. Согласно методологическому принципу Уэвелла, при объяснении эволюции видов нельзя допускать гипотетических причин эволюции. Должна быть указана такая причина прошлой эволюции, действие которой можно продемонстрировать и доказать в настоящем. В поисках такой причины, Дарвин, читая Мальтуса, и приходит к идее о фундаментальной роли естественного отбора в эволюционном процессе. Таким образом, научное познание позитивно воспринимает воздействия внешних социокультурных факторов лишь в той мере, в какой оно в состоянии переработать их, превратить из внешних во внутренние. Социокультурное влияние на науку всегда опосредовано определенными стандартами научности.

Сами стандарты научности детерминированы двояко. С одной стороны, они детерминированы тем или иным познавательным интересом человеческого рода, находящем преломление в определенных культурно-исторических условиях. С другой стороны, они детерминированы тем аспектом реальности, тем классом решаемых с помощью этого стандарта проблем, на который направлен соответствующий поззнавательный интерес.

7.Поиски новых образцов

Новый идеал научности находится еще в стадии формирования. Его основные тенденции угадываются достаточно отчетливо: замена фундаменталистской обоснованности критерием эффективности в решении проблем, допустимость множественности частных идеалов научности, учет социокультурных факторов. Однако о завершении этапа формирования можно будет говорить лишь тогда, когда для новых философских, научно-теоретических идей и представлений будет найден реальный образец научного знания. Симптоматичной и интересной в этом плане была попытка Штарнбергской школы представить в качестве такового особый слой фундаментальных исследований.[vii] Развитие этого слоя обусловлено не внутринаучными, а внешними, социально-практическими интересами. Например, агрохимия Ю.Либиха. Агрохимия возникла на основе "методической зрелости" органической химии. Но она не была простым практическим применением органической химии. Она содержала элементы физики, агрономии, физилолгии, причес объединяла эти элементы не эклектически, а посредством особой парадигмы. Главное понятие агрохимической парадигмы - круговорот органических процессов. Однако агрохимия не только учение о круговороте, она представляет собой еще и определенную технологию изменения естественного круговорота. Главным стимулом в развитии агрохимии был социальный интерес. Этот интерес четко сформулировал сам Либих: "рост урожаев на вечные времена". Следует подчеркнуть, что постоянный рост урожая не встречается в "дикой" природе. Это значит, что агрохимия должна была открыть такие законы, которые соответствуют социальным интересам и ценностям. Строго говоря, центральное понятие агрохимии не "круговорот процессов", а определенная социальная цель: "рост урожаев".

На первый взгляд эта задача представляется невыполнимой. Однако концепция круговорота прокладывает путь к ее решению: не нарушая круговорота в целом варьировать его отдельными звеньями. Концепция круговорота привела к открытию таких химических связей, которые были недоступны прежнему "линейному" способу мышления химии. Были созданы искусственные удобрения и социальная цель в значительной степени была достигнута. Таким образом, создание агрохимии не было необходимым для решения фундаментальных "внутренних" проблем химии. Решающую роль сыграла здесь концепция круговорота. Эту теорию, а также другие подобного типа штарнбергцы называют "теорией основ применения". Возникновение таких теорий соопределяется социокультурными интересами и целями.

Поиски новых образцов научности еще далеко не завершены. Однако и здесь заметны ведущие тенденции. В реальном научном познании сегодня происходят изменения, в русле которых идет и теоретико-научное мышление. Современная наука переходит все больше к междисциплинарным исследованиям. Изменяется и характер решаемых современной наукой проблем: возрастает их сложность и социально-практическая значимость. Комплексные междисциплинарные исследования (например, социальная экология) чаще всего и выдвигаются в качестве нового образца научности.

8.Что такое паранаука?

Под паранаукой обычно понимают учение, которое притязает на научный статус, однако этим претензиям не соответствует, не удовлетворяет требованиям научности, не укладывается в принятые наукой стандарты. Такое определение кажется интуитивно ясным. Однако после проведенного нами анализа возникает естественный вопрос: о каких, собственно, стандартах научности должна идти речь в данном случае? Идет ли речь об универсальных требованиях научности (понятие "наука") или более сильных ("наука в собственном смысле")? Если последние, то какие именно стандарты, идеалы должны применяться? Почему именно эти, а не иные?

Постановка таких вопросов уже размывает первоначально казавшееся интуитивно ясным определение паранауки. Попытка же ответа на них приводит к еще более серьезным проблемам и парадоксам. Попробуем, например, применить кантовский критерий демаркации "науки": системность, упорядоченность знания согласно принципам. В соответствии с этим критерием, фактически все, что обычно третируется как псевдонаука (астрология, алхимия и пр.) должно приобрести научный статус.

Попытки применить более сильные критерии также не приводят к желанной ясности. Обратимся еще раз к непротиворечивости. Выявление внутренних противоречий паранаучных дисциплин является важным и интересным направлением их критического анализа. По отношению к астрологии весьма серьезную работу такого рода проделал, например, Б.Каничайдер.[viii] Казалось бы мощная, развернутая критика "изнутри" могла иметь убийственные последствия для астрологии. Однако подобных последствий совершенно не обнаруживается. Сторонники астрологии не без внешнего успеха разрешают многие из этих внутренних противоречий.[ix] Кроме того, опираясь на наш предшуствующий анализ идеалов научности, можно добавить, что критерий внутренней непротиворечивости не является решающим для учений типа астрологии. Они не претендуют, на мой взгляд, на статус логико-математических, структурных дисциплин. Физикалистский идеал, к которому по внешней видимости устремлена астрология, также, конечно предполагает отсутствие внутренних противоречий. Однако в области эмпирических учений это требование действует в ослабленном виде. Противоречия в теории могут быть точно выявлены посредством формального анализа ее структуры, при том условии, если она достаточно строго построена. Известно, однако, что далеко не все признанные естественно научные теории построены достаточно строго и тем более формализованы. Почему же требования повышенной строгости должны применяться к учениям типа астрологии?

Быть может проблема демаркации разрешима посредством такого критерия как успешность эмпирической проверки? Однако и здесь лозоискательство, гомеопатия, астрология демонстрируют результаты, которые нельзя определить однозначно как безуспешные. Проблема еще более усложняется в связи с тем, что в разных предметных научных областях, как подчеркивалось выше, существуют различные интерпретации успешности проверки. На это обстоятельство справедливо указывает Р.Кауфман применительно к случаю проверки лозоискательства. В этих испытаниях "результаты оценивались позитивно лишь тогда, когда квота попаданий испытуемого (нужно было обнаружить закопанные металлические объекты, водные потоки в специальных трубах) превышала 80%. Такая договоренность - если не бесчестна - то, по меньшей мере, наивна. Квоты попаданий от 80% и выше нет во всей психофизиологии. Она относится к области технического мира. Даже вероятность того, что мой автомобиль заведется с первой попытки, возможно, меньше 80% (но было бы, разумеется абсурдно заключать отсюда, что автомобиль как средство передвижения непригоден).[x]

Господство физикалистского идеала существенным образом отразилось на трактовке иных дисциплин. Своеобразие нередко воспринимается как аномалия. Так, например, современная медицина понимается как естествознание. В результате в тени оказываются такие традиционные социально-психологические способы врачевания как доброе слово, индивидуальный подход и пр. Но если учитывать их значительную терапевтическую ценность, то не лишена смысла трактовка медицины не только как естественной, но и как социально-гуманитарной дисциплины. В этом контексте притязания на научный статус гомеопатии, терапевтический эффект который сопоставим с эффектом плацебо, должны будут восприниматься еще более серьезно.

В аналогичном контексте, возможно, следует рассматривать и астрологию. Много усилий, причем отныдь не безуспешных, было потрачено на то, чтобы доказать ее не-естественно научный характер. В качестве основного результата такой критики самые убежденные противника астрологии делают вывод: "не наука - , возможно, помощь для жизни".[xi] Но если это главное, то, может, и следовало бы взглянуть на астрологию как на социально-гуманитарную дисциплину и оценивать ее по соответствующим стандартам? Что же касается естественно научных притязаний астрологии, на чем активно настаивают сами астрологи, то их можно рассматривать лишь как часть социально-психологического инструментария, особенно необходимого в условиях высокого авторитета математики и естественных наук.

Выше нами были расмотрены основные особенности нового, складывающегося в современности идеала научности. Его главной чертой является высокая социально-практическая ориентированность. Удивительно, но фактически весь комплекс парадисциплин соответствует внешним образом этому новому, еще складывающемуся идеалу. В самом деле, проблемно-практическая ориентированность парафизики (лозоискательство, левитация, вечный двигатель ...), парапсихологии (ясновидение, телепатия, психокинез ...), алхимии, других паранаук заметна сразу, как говорится сразу, "невооруженным глазом". Несколько особняком в этом плане вроде бы стоит астрология. Ее инстументарий кажется разработан в академичесих, а не чисто практических целях. Однако более внимательный анализ показывает, что в самой внутренней структуре астрологии имеется как бы "разрыв" между двумя теориями: "теорией генитур" (где утверждается жесткая детерминация судьбы) и "теорией инициатив" (утверждающей возможность посредством предусмотрительной деятельности избежать роковой предопределенности). Именно в этом "разрыве" и находится место для человека. Ориентируясь на прогноз, человек меняет свои поступки, становится участником формирования своей собственной судьбы. В этом "наведении" на определенный поступок и заключается социально-культурная функция астрологии. Другими словами, астрология - принципиально прикладная дисциплина, с той мерой неопределенности, которая характерна для всех социально-гуманитарных наук.

Сходство паранауки с новым идеалом научности конечно же внешнее. Социально-практическая ориентированность современной науки в качестве своего основания имеет высокую степень зрелости, разработанности, успешность многочисленных предшествующих проверок. Это одно из направлений пост-парадигматического развития современной науки. Что касается паранаук, то их развитие, по мнению даже их защитников, находится на до- парадигматической стадии. Поэтому социально-практическая ориентированность паранауки, если использовать язык штарнбергцев, есть не "финализация", а "функционализация", т.е. форма внетеоретического реагирования на внешние цели, которая характерна для допарадинматического развития. Учитывая это, выявление различий между наукой и паранаукой не в "статическом", а "динамическом" аспекте представляется мне более продуктивным.

Однако и в этом аспекте вряд ли можно получить совершенно однозначные результаты. Например, исследование патогенеза человеческого организма в медицине хронических заболеваний находится на допарадигматической стадии. Для исследования сложнейшей системы человеческого организма доныне нет парадигматической теории. Клинические исследования хронических заболеваний в качестве одного из главных направлений имеют целью оптимизацию терапевтического лечения. Исследование состоит в систематических вариациях "дозы", "длительности", "комбинаций", при лечении медикаментами, т.е. представляют собой типичный случай "функционализации". Следует ли на этом основании считать такого рода клинические исследования ненаучными? Утвердительный ответ здесь вряд ли разумен. Но если сохранить за этими исследованиями научный статус, то одновременно приходится признать оправданными претензии на научный статус допарадигматических парадисциплин.

В качестве заключительного аккорда обострения проблемы демаркации между наукой и паранаукой укажу еще на одну трудность, которую Г.Фоллмер назвал "проблемой археоптерикса".[xii] Эта древняя птица найдена всего лишь в шести экземплярах. Эволюционные биологи могут сказать, что эта птица является переходной формой, существовала относительно недолго, была распространена не на всей Земле, прочие ее останки, возможно, находятся под океаном или в горах. Объяснение биологов разумно. Но если объяснения такого рода допустимы как общая стратегия, то уфолог, парапсихолог также может сказать примерно следующее: "Феномены, о которых я сообщаю, являются редкими. Если я их обнаружу, будет большой успех. Если нет, то это также объяснимо, более того это соответствует природе самих феноменов". Если такая стратегия допустима для эволюционной биологии, то почему ее не могут использовать паранауки?

Известно, что на демократическом пути развития, демократия может дойти до самоубийства. Быть может в современной теории науки мы имеем дело с аналогичкым процессом? Быть может именно гиперкритицизм борцов за "чистоту науки", утонченная теоретико-научная рефлексия и привели к размыванию границ? Такой "обратный" эффект, на мой взгляд, также имеет место. Однако в гораздо большей мере общие условия для распространения паранауки возникают в результате глубоких объективных процессов перехода к новому идеалу научности. Переходные состояния всегда характеризуются значительной мерой неопределенности. Дополнительно к этому, характерные черты нового, формирующегося идеала научности, как отмечалось выше, оказались внешним образом сходными с паранаукой, которая в этом плане идет как бы "впереди прогресса".

Однако ни указание на переходный период в развитии идеалов научности, ни указание на переходные формы между наукой и не-наукой, не должны скрывать от нас того обстоятельства, что мы не может провести однозначных линий разграничения между наукой и паранаукой. Критерии научности, рассмотренные нами выше, являются признаками, имеющими не столько демаркационный, сколько нормативно-ориентирующий характер. Они важны для развития "хороших" наук, как позитивный идеал. Одназначные критерии научности отсутствуют. Это констатирует современная теория науки, это обстоятельство активно используют в своих целях защитники параучений. Где же тогда главный пункт столконовения между спорящими сторонами? В чем же тогда подлинная проблема? На мой взгляд, этот спор имеет мировоззренческую природу. Это мировоззренческий спор, полем которого является наука, это спор "за науку". То, что обычно называют "научным мировоззрением" есть по своей сути "натуралистическое мировоззрение", не допускающее возможности "чуда". Напротив, основу паранауки как раз и составляет вера в реальность "чудесных" явлений.

Мировоззрение, как известно, имеет огромные интерпретативные возможности. Даже наука, как, впрочем, все иные формы культуры может получать различную мировоззренческую трактовку. Другая, также хорошо извеcтная особенность мировоззрения состоит в том, что для него невозможно указать четких формальных или эмпирических критериев. Более того спор между наукой и паранаукой и не может быть разрешен с помощью формальных критериев. В своей основе это не вопрос критериев, это вопрос мировоззренческого выбора.

Список литературы

i Кант И. Метафизические начала естествознания// Соч. в 6-ти т. Т. 3, стр. 56.

ii Там же, стр. 58

iii G. Vollmer, Wissenschaftstheorie im Einsatz, Stuttgart (Hirzel) 1993, 20

iv Vollmer, a.a. o., 21