Статья: Изменения в социальных идентификациях россиян

13—16

По самооценке достижений и утрат "успешные" — 11—13

* различия значимы при р< 0.05

Наиболее существенные изменения затронули идентификации по доходу. В настоящее время доход — основной признак социального неравенства 3 . Если в 1992 году идентификация с людьми одного достатка как в целом для населения, так и по группам занимала невысокую ступень в иерархии, то уже к 1997 и еще отчетливее к 1998 году эта позиция перемещается на одно из первых мест. Самоопределение по уровню дохода строится на осмыслении реальности с точки зрения места в ней "своей группы". При этом человек адаптируется в системе доходной дифференциации.

Еще одна выявленная нами тенденция — рост национальной идентификации. Судя по нашим данным, с 1994 года категория "люди той же национальности" начинает подтягиваться к базисным группам (близкие, семья, сверстники, коллеги). К 1997 году доля тех, кто идентифицирует себя по национальному признаку, достигла 85%, а к 1998 — 91% (табл. 2).

Таблица 2

Динамика национальных, гражданских и локальных идентификаций, %

Доля опрошенных, указавших на чувство близости с:	май 1992	декабрь 1992	март 1993	июнь 1993	ноябрь 1993	июнь 1994	ноябрь 1994	январь 1997	май 1998
Людьми той же национальности	75	76	74	72	77	78	76	85	91
Россиянами	71	71	66	67	77	71	70	71	84
Общностью "советский народ"	47	46	44	39	49	49	44	54	52
Гражданами СНГ	49	42	38	36	38	39	34	50	63
Земляками (теми, кто живет в том же городе, поселке)	73	75	71	76	75	80	80	83	92

Распад СССР повлек за собой драматический процесс утраты ощущения принадлежности к общности "советский народ". Тем не менее, по разным оценкам, доля идентифицирующих себя с советским народом по-прежнему достаточно велика. Соответствующий показатель возрос от 46% в декабре 1992 года до 52% в мае 1998. Результаты исследования свидетельствуют о доминировании национальных идентификаций над гражданскими ("мы — россияне"), что перекликается с исследованиями этнической идентичности. Это относится как к русским, так и к другим народам России. Более того, у русских, проживающих в республиках РФ, гражданское сознание не только расщеплено, но и погашено [5]. Главной объединяющей с Россией категорией выступает для них не гражданская, а именно этническая принадлежность.

Сегодняшняя идентификация с гражданами России (а тем более СНГ), по всей видимости, пока не восполняет государственную в той мере, в какой это было в СССР, и имеет более выраженную культурно-атрибутивную либо национальную компоненту. В массовом сознании набирают силу такие традиционные категории, как история, земля, обычаи и т.п. Примечательно, что в качестве констант самоопределения сохраняются язык и место рождения.

В этой связи уместно отметить, что использованные в мае 1998 года две новые номинации: близость с теми, кто уважает местные традиции, и с теми, кто является приверженцем русских традиций, получили достаточно большое число голосов (первая — 81%, вторая — 78%). Кроме того, по данным этого же замера, подтвердилась наметившаяся тенденция роста близости с земляками (в 1993 г. — 75%, в 1998 г. — 92%).

Наблюдаемое возрождение национального самосознания, а также локальных солидарностей можно интерпретировать в рамках мобилизационного подхода [6], в соответствии с которым национальная идентичность, обладающая большим солидаристическим потенциалом, усиливается, в то время как другие мобилизационные модели, связанные с политикой и властью, ослабевают. Некоторый "всплеск" роста российско-гражданской идентификации зафиксирован в ноябре 1993 года, когда заметно увеличилась ее мобилизационно-символическая роль. В последнем опросе позиции категории "мы — россияне" укрепились. Изменениям оказались подвержены и идентификации с группами, выделенными по поведенческим стратегиям. Баланс "интерналов" и "экстерналов", будучи в основном в пользу тех, "кто не ждет манны небесной", для различных групп населения со временем менялся. Однако большинство проявляют устойчивую солидарность с теми, кто "не любит высовываться", предпочитая "жить как все".

Один из основных элементов нормативной базы недавнего советского общества заключался в соблюдении принципа похожести, который был освящен государственной программой "построения общества социальной однородности". Метафорой бытия советского человека многие исследователи считают его универсальную "простоту". Это и ориентации на массовое усреднение, и отвержение элитарности, и привычка довольствоваться малыми радостями. Феномен "простого" советского человека рассматривали Ю.А. Левада и соавторы [7]. Результаты исследования, когда почти 2 тысячи респондентов попросили ответить на вопрос "Кто я?", показали, что люди отвечали: "я — обычный человек, средний человек, скромная, обыкновенная, как все, стараюсь не выделяться, средних способностей, я — добрый, средний во всех отношениях".