Статья: Коньково
Тогда как отзвуки религиозных войн, постоянные столкновения между католиками, протестантами, лютеранами, кальвинистами, магометанами, наконец, делали для многих невозможной жизнь в родных местах, русское правительство интересовалось только профессией. Хорошему мастеру никто не мешал жить по-своему.
Другое дело, что для самих москвичей все выглядело иначе. Православная церковь своих позиций уступать не собиралась. ⌠Чужих церквей строить в центре города не разрешалось. В иноземческих слободах тоже принуждены были обходиться своего рода молельными домами, безо всякой внешней декорации богослужений, без колоколов и музыкальных инструментов, особенно органов. И уж во всяком случае речи не могло быть об иноверческой проповеди. Появившийся в Москве с этой целью известный на всю Европу и повсюду преследовавшийся мистик и ⌠духовидец Кульман из Бреславля был сожжен в срубе вместе со своим товарищем купцом Нордманом в 1689 году за то, что ⌠чинили в Москве многие ереси и свою братию иноземцев прельщали.
Кто только не жил в Москве! Англичане, итальянцы, датчане, французы, греки, шведы, голландцы, немцы, персы, турки, татары и считавшиеся почти своими, несмотря на все войны, и продолжавшиеся и кончившиеся, поляки. Зато круг профессий был значительно более ограничен.
С самого начала века постоянно требовались военные специалисты. Затруднений с приглашением их на русскую службу не было, поскольку после только что закончившейся в Европе Тридцатилетней войны осталось их много без дела. Приезжали строители, архитекторы, инженеры, врачи, музыканты и очень. редко художники, даже прикладники. Также сложился состав и Новонемецкой слободы на Яузе, иначе на Кокуе.
На две трети состояла вновь отстраивавшаяся слобода из офицеров. Соответственно в зависимость от чина поставлен был и порядок получения ими земли. Генералам и штабс-офицерам давалось в пересчете на наши меры 4 тысячи квадратных метров, обер-офицерам 2250, офицерам 750, капралам и сержантам 400. Всем же остальным, кто не имел в Москве двора, всего 240 квадратных метров. Закон этот соблюдался очень строго.
Ремесленники селились в Немецкой слободе неохотно. Художников и музыкантов не было совсем, как не было, впрочем, и органов. Местных жителей это не смущало. Они вполне удовлетворялись услугами городовых музыкантов. Свои же молельные дома, заменявшие костелы и кирхи, они до петровского времени оборудовать органами так и не успели. Получить для этой цели инструмент из кремлевской мастерской не представлялось возможным, привезти из-за рубежа слишком дорого и хлопотно, если бы только вообще было дано на то разрешение царя и патриарха.
Что ж, фактов собиралось так много, что оставалось признать легенда Немецкой слободы проверки ими не выдерживала.
Опекавший действительную слободу на Кокуе Василий Безобразов детей не имел, так что наследовал обоим братьям сын Ильи Андрей Ильич, стольник царя Алексея Михайловича, который избыточной служилой ретивостью положил конец и семейному состоянию, и собственной жизни. История его оказалась громкой и даже в те годы необычной.
В последние годы правления царевны Софьи получил А. И. Безобразов назначение воеводой на Терки, как называлась река Терек, и, чтобы сохранить ускользающую царскую милость, обратился к московским колдунам. Отправляться в дорогу все же пришлось, но зато колдуны были выловлены, не замедлили оговорить незадачливого воеводу, признаться в колдовстве, связанном с царским именем, и это решило дело. Андрея Безобразова вернули с полпути, допрашивали ⌠с пристрастием пытали и в конце концов приговорили к смертной казни. Колдунов тоже сожгли, жену Андрея насильно постригли и отправили в отдаленный монастырь. Коньково потеряло своих владельцев. Еще во время следствия ⌠пустошь Конкову, Холзиково тож приобретает в 1689 году Г. И. Головкин, троюродный брат Петра I, его ближайший и деятельнейший соратник.
На обороте хранящегося в Третьяковской галерее портрета Г. И. Головкина есть старая надпись: ⌠Граф Гавриил Иванович Головкин. Великий канцлер родился в 1660 г. скончался 20 января 1734 года... в продолжении канцлерства своего заключил 72 трактата с разными правительствами. Всю жизнь областью деятельности Г. И. Головкина оставались внешнеполитические связи России. В 1706 году Петр назначает его начальником Посольского приказа, в год полтавской победы государственным канцлером, в 1717 году президентом Коллегии иностранных дел. Еще до того как столица была перенесена в Петербург, у Г. И. Головкина оказалось достаточно времени, чтобы заняться благоустройством своей подмосковной. Человек, наживший огромные богатства в Петербурге ему принадлежал весь Каменный остров, канцлер отличался редкой скупостью и расчетливостью. Тем не менее былую пустошь он превращает в заселенную деревню, а потом и село, построив здесь церковь Троицы. В 1704 году за ним уже значится ⌠село Конково, а в селе церковь св. Троицы, да новоселенная деревня Конково, на Большой Калужской дороге, едучи с Москвы, на левой стороне, а в ней девять дворов крестьянских, а крестьяне переведены из разных его деревень Боровского и Каширского уездов.
Но преданно служивший Петру Г. И. Головкин умеет остаться в фаворе и у следующих правителей. Его преданность каждому очередному царю не вызывает ни малейших сомнений. Екатерина I поручает ему свое завещание в пользу сына царевича Алексея Петра II, и Г. И. Головкин успевает его вовремя уничтожить в 1730 году, поскольку, согласно воле Екатерины, дальнейшими наследницами объявлялись ее дочери. Освободив путь для Анны Иоанновны, Г. И. Головкин становится одним из довереннейших членов ее Совета, и это главным образом благодаря ему не удается ограничить самодержавные права царицы так называемыми ⌠кондициями.
Ту же линию приверженности дому Анны Иоанновны продолжает и сын Головкина Михаил, ставший вицеканцлером внутренних дел при правительнице Анне Леопольдовне. Он всячески торопит правительницу с провозглашением себя императрицей и потому после захвата власти Елизаветой Петровной становится государственным преступником. Елизавета приговаривает его к смертной казни, замененной в виде исключительной милости пожизненной ссылкой в зимовье Германг в Якутии. Отношение ко всей семье Головкиных при новом дворе резко меняется. Брат М. Г. Головкина Александр, к которому переходит Коньково, предпочитает остаться за границей, где был русским посланником в Берлине, Париже, Голландии. Судьбы почти всех его потомков с тех пор связаны с Голландией. В 1752 году А. Г. Головкин продает Коньково другому канцлеру М. И. Воронцову. ⌠Село Конково, что была деревня Степановская, Бесова тож, на враге имеет к этому времени и церковь, и ⌠помещиков двор с каменным строением.
И снова главными, в этом случае решающими, оказываются положение при дворе и родственные связи. Не выделявшийся никакими действительными талантами и способностями к государственной деятельности, М. И. Воронцов был мужем любимой двоюродной сестры Елизаветы Петровны, покровительствовавшей всячески своей родственнице. Впрочем, дом Воронцовых играл при дворе и свою особую роль здесь на частной почве императрица постоянно виделась со всеми иностранными посланниками, могла составить о них представление, а подчас и вести переговоры. Светский образ жизни красавицы А. К. Воронцовой-Скавронской давал для этого все возможности. Связанный постоянно с Петербургом и пригородными его императорскими резиденциями, М. И. Воронцов тем не менее находит время и для Конькова. В годы его хозяйствования здесь разбивается необычный парк из берез, с геометрическими распланированными аллеями, сооружается обелиск, позднее перевезенный в московский Донской монастырь. Среди тех, кто живет вместе с Воронцовыми в Конькове, известная культурная деятельница екатерининских времен, президент Российской академии наук Е. Р. Дашкова и будущий покровитель А. Н. Радищева, ее брат А. Р. Воронцов.
Безоговорочные сторонники Петра III, супруги Воронцовы, если и не подвергаются опале с приходом к власти Екатерины II, то все же их положение при дворе резко меняется. Поэтому сразу после смерти мужа в 1767 году А. К. Воронцова торопится избавиться от Конькова ее жизнь ограничивается теперь Петербургом, богатейшим воронцовским дворцом в Литейной части столицы на Неве. В права владелицы Конькова входит А. Н. Зиновьева, тетка всемогущих братьев Орловых.
Дочь известного русского кораблестроителя Наума Сенявина, жена петербургского генерал-полицмейстера, А. Н. Зиновьева за недолгие годы хозяйствования в Конькове оставила по себе память куда какую страшную. Хотя в это время уже подходило к концу следствие по делу Салтычихи, Зиновьева мало чем отличалась от своей соседки. Скорая на руку, грубая, сварливого нрава, она отличалась к тому же редкой жестокостью в расправах и с крепостными, и даже с членами собственной семьи. Энергичная и расчетливая хозяйка, она присоединяет Коньково к ранее купленной части тех же соседних земель, разделенных еще в Смутное время. До 1609 года эта часть, получившая название Конькова-Сергиевского, находилась во владении Петра Никитича Шереметева, позднее стольника Д. М. Толочанова и его наследников. Только в 1710 году коньковская земля переходит из толочановской семьи в число владений Голицыных, которые сохраняют ее за собой до конца пятидесятых годов XVIII века. Братья Орловы постоянные гости в Конькове и при жизни своей тетки Зиновьевой, и после ее смерти в 1773 году. Но с 1776 года все коньковские земли уже числятся в придворном ведомстве.
Проект Баженова так и остался неосуществленным. Вместо задуманного зодчим дворца в Конькове появляются иные, гораздо более скромные строения начала XIX века, от которых долгое время сохранялись два одноэтажных деревянных флигеля. К тому же времени относилось сооружение трапезной, двухъярусной колокольни и внутренняя отделка церкви, которая к середине прошлого столетия достраивается еще и правым приделом.
По сравнению с другими подмосковными селами Коньково многолюдностью не отличалось. В нем насчитывалось тогда же сорок дворов и около трехсот человек жителей, хотя сел считалось два. Путеводитель 1839 года указывал на Старой Калужской дороге, ⌠едучи от Москвы, Сергиевское-Коньково и Коньково-Троицкое, за которым находилась первая почтовая станция Теплые Станы.
Число жителей остается и в дальнейшем без существенных изменений, разве что несколько сокращалось число мужчин, отправлявшихся на заработки. Своих промышленных предприятий в Конькове так и не появилось, зато открылось училище, два трактира и ⌠одна летняя дача. В девяностых годах усадебная часть принадлежала двум владельцам почетным потомственным гражданам Ирошниксвым и однофамильцу, а может быть, и отдаленному потомку первых владельцев коллежскому советнику В. П. Безобразову.
Сохранялся парк Конькова и старый барский дом, перевезенный в Царицыно и занятый под управление дворцовой волости. Существует и еще один связанный с Коньковом превосходный памятник русского искусства портрет Е. Н. Орловой кисти Ф. С. Рокотова, переписавшего едва ли не всех членов орловской семьи. И выбор художника Г. Г. Орловым не был случаен: обращение к любимому московскому портретисту представлялось своеобразным проявлением фрондерства. Скорее всего, Орловы обращаются к Рокотову после свадьбы естественный жест влюбленного супруга, где-то около 1776 года.
Орлова на рокотовском портрете молода, но молодостью придворной дамы, успевшей слишком многое повидать, слишком ко многому приспособиться и привыкнуть. Рокотов подчеркивает горделивую осанку графини, пышность ее наряда сверкающий атлас глубоко вырезанного платья, жесткое кружево рукав, разворот горностаевой мантии, синий росчерк муаровой орденской ленты и банта, усиливающего переливы бриллиантов, высокую замысловатую прическу с нарочито уложенными на плечах длинными локонами.
И торжественная пышность портрета совсем по-иному, чем державинские строки, рисует образ удачливой соперницы императрицы. Орлову трудно себе представить робким подростком, потерянным среди придворной роскоши. Зато в прямом взгляде спокойных глаз, четком рисунке рта, твердом абрисе подбородка есть та воля, которая позволила ей не побояться гнева Екатерины, целых пять лет прожить под угрозой царского наказания. Наверно, есть в такой внутренней решительности что-то от деда, адмирала А. Н. Сенявина, и от прямой жестокости матери, какой бы мягкой и поэтичной ни хотела казаться сама графиня. Такова разгадка одного из лучших полотен Третьяковской галереи, подсказанная страницами истории Конькова.
Список литературы
Н.М. Молева "Древняя быль московских кварталов.-М.:Моск. рабочий, 1982.-с. 45-60."