Статья: Культурно-историческое направление на рубеже XIX-XX ВВ. Ф.Ф. Зелинский. Ю.А. Кулаковский

По поводу остальных представителей культурно-исторического направления, жизнь и творчество которых нам менее известны, ограничимся лишь краткими замечаниями. К числу видных ученых-эллинистов принадлежали А.Н.Деревицкий, С.П.Шестаков, М.И.Мандес, Е.Г.Кагаров, Б.Л.Богаевский.

Профессор Харьковского университета Алексей Николаевич Деревицкий (род. в 1859 г.)34 главным образом занимался историко-литературными вопросами: исследовал собрание гимнов, автором которых классическая древность считала Гомера,35 писал также о [296] новонайденной "Афинской политии" Аристотеля36 и, наконец, посвятил обширный труд развитию историко-филологических занятий в античном мире ("О начале историко-литературных занятий в древней Греции", Харьков, 1891). В этой монографии, представленной им в качестве докторской диссертации, автор с особым вниманием отнесся к деятельности тех древних грамматиков, которые принадлежали к знаменитой ученой корпорации Александрийского музея и возглавляли примыкавшую к нему не менее знаменитую библиотеку.

Ученик Д.Ф.Беляева, казанский профессор Сергей Петрович Шестаков (1864-1940 гг.)37 так же, как и его учитель, начал с изучения Гомера ("О происхождении поэм Гомера", вып.1-2, Казань, 1892-1899), а позднее обратился к истории греческого красноречия, посвятив этому предмету, помимо весьма обширной статьи,38 целую монографию, широко задуманную, но, к сожалению, остановившуюся на первом выпуске, причем изложение обрывается (при разборе Антифонта) буквально на полуслове.39 Шестаков писал также об Оксиринхском историке - неизвестном по имени авторе исторического сочинения, которое сохранилось на обрывках папируса и, по-видимому, продолжало "Историю" Фукидида, захватывая начало IV в. до н.э.40 Но более всего Шестаков снискал себе известности переводом внушительного свода речей Либания, позднеантичного ритора, одного из последних крупных представителей языческой культуры, близкого к императору Юлиану Отступнику (Либаний. Речи, т.I-II, Казань, 1914-1916).

Ученик Э.Р.Штерна, позднее также ставший профессором Новороссийского университета, Михаил Ильич Мандес (1866-1934 гг.)41 [297] был одним из крупнейших специалистов в области греческого источниковедения. Он исследовал традицию о так называемой Лелантской войне, вспыхнувшей, по преданию, в глубочайшей древности между соседними городами на Эвбее Халкидой и Эретрией и переросшей в едва ли не общегреческий конфликт.42 Мандес определенно признавал историчность этого, возможно, древнейшего события межобщинной жизни греков в послегомеровское время, о котором мы знаем из источников, хотя и полагал невозможным более точное определение даты и хода этой войны (обычно ее датируют в широком диапазоне от конца VIII до середины VII в. до н.э.). Он изучал также традицию о Мессенских войнах и представил опыт реконструкции древней истории Мессении ("Мессенские войны и восстановление Мессении", Одесса, 1898). Но особенно выделяется его фундаментальный труд о Диодоре Сицилийском, позднем греческом историке (жил в I в. до н.э.), чья "Историческая библиотека" донесла до нас выработанную более ранними историками вульгату греческой и (в меньшей степени) римской истории ("Опыт историко-критического комментария к греческой истории Диодора", Одесса, 1901).

Исследование Мандеса касается наиболее интересного отрезка Диодорова сочинения - греческой истории V в. до н.э. (точнее, от нашествия Ксеркса до битвы при Сесте, т.е. 480-411 гг. до н.э.). Естественно, проводится сопоставление Диодора с корифеями греческого историописания, писавшими об этом времени, - с Геродотом и Фукидидом. И вот что примечательно: не закрывая глаза на то, как сильно уступал Диодор названным корифеям в способности исследовать и воспроизводить ход прошлых событий, Мандес не идет по привычному пути, проторенному еще Б.Г.Нибуром, не увлекается стандартной критикой сицилийского историка за видимую примитивность творческого метода. Нет, он защищает этого поруганного писателя от обвинений в компиляции, в рабском следовании какому-либо одному авторитету.

Мандес выступает против "теории единого источника" (Einquellentheorie), выдвинутой в свое время немецким филологом Хр.Фольквардсеном, который доказывал, что отдельные разделы [298] древней истории Диодор излагал каждый раз по какому-либо одному источнику: греческую историю - по Эфору, сицилийскую - по Тимею, римскую - по Фабию. Напротив, по мнению Мандеса, "литературная работа в древности в общем происходила тем же путем, что и теперь", а потому и Диодора, изучавшего специальную литературу и умевшего перерабатывать чужие данные в собственную цельную версию, надо считать "не переписчиком, а писателем". Высказанный таким образом взгляд весьма близок воззрениям новейших ученых - Эд.Шварца, Р.Лакёра, Ч.Олдфадера, а также нашего современного историка В.М.Строгецкого.43

Учеником Э.Р.Штерна был также видный специалист в области древнегреческой религии Евгений Георгиевич Кагаров (1882-1942 гг.). Он начинал как приват-доцент Новороссийского университета (1911-1912), затем перешел в Харьковский университет, где также сначала был приват-доцентом (1912-1914), а по защите магистерской диссертации получил профессуру (1914-1924 гг.). Позже он переехал в Ленинград, был профессором Ленинградского университета по кафедре этнографии (с 1925) и научным сотрудником Института антропологии и этнографии (с 1926 г.).

Кагаров много потрудился в области изучения религиозной жизни древних греков: изучал религиозные воззрения греческих драматургов и ораторов,44 исследовал элементы фетишизма и культы растений и животных (магистерская диссертация "Культ фетишей, растений и животных в древней Греции", СПб., 1913), наконец, написал большую работу о греческих заговорах, известных нам, в частности, благодаря многочисленным находкам так называемых табличек заклятий (докторская диссертация, Харьков, 1920). К сожалению, эта работа (по крайней мере полностью) так и не была опубликована ни на Украине, ни в России. За рубежом Кагаровым было опубликовано несколько этюдов на эту тему,45 а в России - [299] только краткая заметка в изданном позже сборнике в честь академика С.Ф.Ольденбурга.46 Заметим, что в советское время Кагаров, не оставляя своих религиоведческих штудий, активно включился в работу по марксистской реинтерпретации древней истории, развивая взгляды Ф.Энгельса на первобытный коммунизм и возникновение у народов классической древности классового общества и государства.47

Сходным образом развивалось и научное творчество ученика Ф.Ф.Зелинского, профессора Петроградского (позже Ленинградского) университета Бориса Леонидовича Богаевского (1882-1942 гг.). Он начал с изучения земледелия и земледельческих культов древних афинян ("Очерк земледелия Афин", Пг., 1915; "Земледельческая религия Афин", т.I, Пг., 1916), позднее увлекся изучением культуры и религии Минойского Крита и Микенской Греции ("Крит и Микены", Пг., 1924; "Гончарные божества Минойского Крита" [ИГАИМК, т.VII, вып.9], Л., 1931). В советское время, став адептом марксистского учения, доказывал существование в древнейшую эпоху на Крите и в материковой Греции первобытно-общинного строя с соответствующими стадиями матриархата и патриархата, в открытых археологами дворцовых сооружениях II тыс. до н.э. видел места поселения ведущих патриархальных родов (позднее - местопребыв