Статья: Лингвоэтическая картина мира: концепты «счастье» и «блаженство» как семантические дуплеты
Концепт вербализуется и становится частью семантического пространства языка, получая для своего выражения систему языковых знаков. В то же время оязыковленный концепт по мере погружения в культурное пространство конкретного этноса приобретает как когнитивный элемент дополнительные вторичные признаки - образ и оценку. Концепты часто реализуются в словах, словосочетаниях, высказываниях, тексте, дискурсе.
Лингвокультурологический подход рассматривает концепт в рамках проблемы «язык-сознание-культура», с точки зрения его места в системе ценностей, функций в жизни человека, этимологии, истории, вызываемых им ассоциаций. Концепт предстает как посредник, осуществляющий взаимодействие между человеком и культурой, и этот процесс осмысливается по-разному.
Ю.С. Степанов в труде «Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования» (1997) предлагает свою концепцию культурного концепта. Он отмечает, что «концепт - явление того же порядка, что и понятие. По своей внутренней форме в русском языке слова концепт и понятие одинаковы. ... В научном языке эти два слова также иногда выступают как синонимы, одно вместо другого. Но ...в настоящее время они довольно четко разграничены.
При ближайшем анализе концептов выясняется, что культурно-специфичных концептов в любом языке значительно больше, чем кажется на первый взгляд.
Ключевые концепты культуры занимают важное положение в коллективном языковом сознании, а потому их исследование становится чрезвычайно актуальной проблемой. Доказательством тому служит появление словарей важнейших концептов культуры, одной из первых работ в этом направлении является словарь Ю.С.Степанова «Константы: Словарь русской культуры» (1997)» ( Маслова, 2001:48-51).
Согласно теории А. Вежбицкой, концепты этноспецифичны, следовательно, могут быть использованы для сопоставления культур разных народов с целью изучения их своеобразия и общих черт (Вежбицкая, 1999). Исследовательница рассматривет концепты как инструменты познания внешней действительности, которые можно описать средствами языка в виде некоторых объяснительных конструкций. Такой подход может быть назван логико-понятийным.
Н.Д. Арутюнова трактует концепты как понятия практической (обыденной) философии, возникающие в результате взаимодействия таких факторов, как национальная традиция и фольклор, религия и идеология, жизненный опыт и образы искусства, ощущения и системы ценностей (Арутюнова, 1993:3).
Теория концепта получила дальнейшее перспективное развитие в работах С.Г. Воркачева, который усматривает главную причину выделения концепта как ментального образования, отмеченного лингвокультурной спецификой, в авторизации безличного, объективистского понятия (Воркачев, 2001: 67). Исследователь трактует концепт как план содержания языкового знака, включающий «помимо предметной соотнесенности всю коммуникативно-значимую информацию». В семантическое пространство концепта входят его парадигматические, синтагматические и словообразовательные связи, а также вся прагматическая информация языкового знака, связанная с его экспрессивной и иллокутивной функциями. Еще одним высоковероятным, по мнению С.Г. Воркачева, компонентом семантики концепта является «когнитивная память слова - смысловые характеристики языкового знака, связанные с его исконным предназначением и системой духовных ценностей носителей языка» (там же: 66).
В. И. Карасик считает, что в культурном концепте как «многомерном смысловом образовании» выделяются ценностная, образная и понятийная стороны. Образная сторона концепта - это зрительные, слуховые, тактильные, вкусовые, воспринимаемые обонянием характеристики предметов, явлений, событий, отраженных в нашей памяти, это релевантные признаки практического знания. Понятийная сторона концепта - это языковая фиксация концепта, его обозначение, описание, признаковая структура, дефиниция, сопоставительные характеристики данного концепта по отношению к тому или иному ряду концептов, которые иногда не существуют изолированно, их важнейшее качество - голографическая многомерная встроенность в систему нашего опыта. Ценностная сторона концепта - важность этого психического образования как для индивидуума, так и для коллектива» (Карасик, 2001: 10).
Н.А. Красавский дает следующую типологизацию концептов: а) структурно-семантические (лексические, фразеологические); б) дискурсные (научные, художественные, обыденные); в) социологические (универсальные, этнические, групповые, индивидуальные) (Красавский, 2001:55).
М.В. Никитин описывает структуру концепта с помощью полевого подхода, выделяя в его составе ядро и периферию. Ядро очерчивает круг предметов, которые могут быть им названы. Периферию составляют коннотации (оценочные, эмоциональные, стилистические оттенки значения, которые могут быть найдены в словарной дефиниции) и ассоциативные признаки (см.: Романенко, 2002:63-65).
Ю.С. Степанов в своей работе рассматривает иной аспект содержания концепта и в этой связи предлагает другой подход к толкованию структуры концепта - как состоящего из трех слоев-компонентов: 1) основного, актуального признака. В этом «активном» слое концепт существует для всех представителей данной культуры как средство их взаимопонимания и общения; 2) дополнительного или дополнительных, «пассивных» признаков, в которых концепт актуален лишь для некоторых социальных групп; 3) внутренней формы, или этимологического признака, обычно вовсе не осознаваемых, запечатленных во внешней, словесной форме и открываемых лишь исследователями (Степанов, 1997: 45). Из данного положения следует соображение, высказываемое как самим Ю.С. Степановым, так и другими исследователями, а именно: «...для культурно-специфичных концептов всегда следует ожидать несовпадения между уровнями владения их смыслами у разных носителей языка» (Фрумкина, 1999: 5; см. также: Лихачев, 1993: 5; Степанов 1997: 44-45; Бабаева, 1998: 128: Чернейко, 1995).
Лингвистические исследования в сфере концептов демонстрируют широкий спектр проблематики: типы и виды концептов, методы истолкования и описания, способы и формы функционирования в ментальном пространстве, их соотнесенность с конкретно значимыми единицами языка.
Подводя итоги краткого обзора толкований культурного концепта (Ю.Д. Тильман, Е.В. Иващенко) и наших наблюдений можно сделать следующие выводы относительно его основных признаков:
1) концепт есть ментальное и/или смысловое образование, аккумулирующее знания коллективного субъекта (общества или социальной группы) об определенном фрагменте действительности;
2) он - часть картины мира, существующей в коллективном сознании данной лингвокультурной общности;
3) концепт - многомерное образование, пучок смыслов; содержание его в сознании разных представителей лингвокультурной общности не может быть представлено совершенно одинаково;
4) концепты - совокупные представления оценочного типа, включающие логическую, образную, эмоциональную и поведенческую стороны;
5) культурные концепты существуют в поле культуры и несут на себе отпечаток той социокультурной системы, в рамках которой они сформировались.
На основе вышеперечисленных признаков мы принимаем в качестве рабочего определение С.Г. Воркачева, который считает, что «концепт – это единица коллективного знания/сознания (отправляющая к высшим духовным ценностям), имеющая языковое выражение и отмеченная этнокультурной спецификой» (2002, (б): 91).
Во второй главе – «Особенности реализации концептов «Счастье» и «Блаженство» в современном русском языке» - исследуются лингвистические механизмы формирования концептов «Счастье» и «Блаженство» как этических категорий.
«Философская традиция и обыденное сознание, как правило, отождествляют Счастье с высшим благом, рассматривают его в качестве общего знаменателя всех ценностных устремлений человека. Как слово живого языка и категория культуры Счастье имеет многоаспектное, трудно поддающееся систематизации содержание. Польский исследователь В. Татаркевич (1886—1980), написавший фундаментальный труд «О счастье», выделил следующие 4 основные значения понятия Счастье: 1) благосклонность судьбы, удача, 2) состояние интенсивной радости; 3) обладание наивысшими благами, положительный баланс жизни; 4) чувство удовлетворения жизнью. Философско-этический анализ Счастья связан с разграничением в его содержании того, что зависит от самого индивида, определяется степенью его духовного развития, совершенства, добродетельности, от того, что ему не подконтрольно, предзадано внешними условиями… Этическое направление, рассматривающее Счастье в качестве высшего человеческого блага, получило название эвдемонизма. Сторонником данного направления наряду с Аристотелем был Фейербах. По его мнению, эвдемонизм становится этическим принципом как желание Счастья другому. Эвдемонистические мотивы представлены в подавляющем большинстве этических учений, в т. ч. таких, как, например, этика Платона, Фомы Аквинского и др. Традицию этического эвдемонизма прервал, по сути дела, впервые Кант, полагавший, что Счастье является всего лишь высшей природной (но не моральной!) целью человека» (Философский словарь, 1991: 446).
«Словарь по этике» предлагает следующее понимание счастья: «Счастье — как понятие морального сознания обозначает такое состояние человека, которое соответствует наибольшей внутренней удовлетворенности условиями своего бытия, полноте и осмысленности жизни, осуществлению своего человеческого назначения… Как и мечта, Счастье является чувственно-эмоциональной формой идеала, но в отличие от нее означает не устремления личности, а исполнение этих устремлений. Понятие Счастье не просто характеризует определенное конкретное объективное положение или субъективное состояние человека, а выражает представление о том, какой должна быть жизнь человека, что именно является для него блаженством. (1989: 343).
Судя по данным этимологического словаря Н.М. Шанского, слово «счастье» общеславянского происхождения. «Образовано с помощью приставки съ (в значении «хороший»…) и суф. -иj- от ч сть. Буквально – “хорошая часть, доля“. См. часть» (Шанский, 1975: 326). М. Фасмер дополняет эти данные своих этимологических изысканий, цитируя Бернекера – «счастье – первоначально «доля, совместное участие»... Эта этимология несомненна для позднецерковнославянского» (Фасмер, 1986, т. 3: 816). В «Историко-этимологическом словаре современного русского языка» «часть – «доля», «кусок от целого», «нечто выделившееся, выделенное, изъятое, выхваченное из целого», «отрезок»… » (2001, т. 2: 375).
«Толковый словарь живого великорусского языка» В. Даля трактует понятие «счастье» следующим образом «1. Рок, судьба, часть и участь, доля. 2. Благоденствие, благополучие, земное блаженство, желанная насущная жизнь, без горя, смут и тревоги; покой и довольство; вообще все желанное, все то, что покоит и доволит человека, по убежденьям, вкусам и привычкам его» (1980, т. 4: 371).
Это подтверждается также толковыми словарями современного русского языка, которые трактуют «счастье» как «1. Состояние полной удовлетворенности жизнью, чувство высшего (курсив наш. – О.М.) довольства, радости. 2. Удача, успех. 3. Хорошо, удачно, приятно (в значении сказуемого или вводного слова). 4. Участь, доля (с пометой «просторечное»)» (Словарь современного русского литературного языка, 1963, т. 14: 1311; Большой толковый словарь русского языка, 1998: 1297; Словарь русского языка, 1999, т 4: 320; Толковый словарь русского языка, 2000, т. 4: 615).
Следовательно, то, «что этимологически исходное значение «участь, доля, судьба», занимающее у В. Даля первое место в словарной статье (Даль 1980, т. 4: 371), в словарях современного русского языка перемещается на последнее место с пометой «разговорное» и «просторечное», также свидетельствует об изменении значимостной составляющей концепта Счастье в русской культуре
Учитывая тот факт, что «в языке ... фразеологизируются именно те образные выражения, которые ассоциируются с культурно-национальными эталонами … и которые при употреблении в речи воспроизводят характерный для той или иной лингвокультурной общности менталитет» (Телия, 1996: 233), мы в данном исследовании обратимся в первую очередь к анализу «фразеологического языка» концепта «Счастье».
Материалом для исследования паремиологического представления счастья явились словари пословиц и поговорок русского языка В.И. Даля (Даль, 1996), В.П. Аникина (Аникин, 1988), В.П. Жукова (Жуков, 2000).