Статья: Проблема достаточности основания в гипотезах, касающихся генетического родства языков

Категория наклонения в различных языках мира возникает сравнительно поздно. Конъюнктив в индоевропейских языках представляет индикатив сильного аориста. Показатель условно-желательного наклонения – ne в финно-угорских языках возник в результате переосмысления значения фреквентативного суффикса. Показатель оптатива суффикс – aj в тюркских языках (ср. тур. yaz - ay - im ‘напишу-ка я’) тождествен уменьшительному суффиксу– aj (ср. тат. an - aj ‘матушка’). Модальность в тюркских языках развивалась в результате переосмысления значения уменьшительности. Трудно предположить, что в ностратическую эпоху, которую отделяет от нас по меньшей мере 40 тысяч лет, существовал оптатив.

В сравнительном словаре приводятся также сходно звучащие формы различных типов местоимений, которые отмечались в работах прежних исследователей.

Насколько можно видеть, сведения, касающиеся грамматической структуры ностратического праязыка, довольно скудны, отрывочны. Сопоставления часто малоубедительны. Поэтому каких-либо ценных сведений, касающихся древней истории финского языка, из этих сведений извлечь нельзя.

Все грамматические параллели, которые приводятся в словаре Иллича-Свитыча, в значительной своей части были известны и ранее, однако никто до сих пор не мог ими воспользоваться, чтобы выяснить, какими особенностями обладала грамматическая структура уральских языков в далеком прошлом.

Рассмотрим теперь, что может дать для истории финского языка реконструкция фонетической структуры ностратического праязыка.

Гласные ностратического праязыка во многих случаях остались без изменения. <…> Есть отдельные случаи, когда полного совпадения гласных не наблюдается, например, ностр. а = финск. о, ностр. i = финск. а, ностр. е = финск. а, но причины таких различий не объясняются и в целом эти отдельные несоответствия не нарушают общей хорошей сохранности ностратического вокализма в финском языке.

В данном случае мы встречаемся с одним из удивительнейших чудес в истории языков. Ностратический язык существовал примерно сорок тысяч лет тому назад. На протяжении этого громадного периода вокализм этого праязыка сохранился в финском языке без каких-либо существенных изменений.

Согласно реконструкции Иллича-Свитыча, отличительной особенностью консонантизма ностратического праязыка было наличие в нем так называемых абруптивов и ларингальных согласных. Были в нем представлены также аффрикаты. В финском языке все эти типы согласных не сохранились, ср. ностр. ḳ ajwa ‘рыть’ с абруптивным ḳ, финск. kajva , ностр. ʔ ela - ‘ жить ’ (с ларингальным в начале), финск. el ä-, ностр. Haja - ‘гнать’, финск. aja -. Предполагается , что ностратические звонкие смычные в уральском праязыке подвергались оглушению, ср. ностр. duli ‘огонь’, финск. tuli , ностр. bara ‘большой, хороший’, финск. paras ‘лучший’ и т.д. Для ностратического праязыка постулируется, как и для уральского праязыка, особое l , которое в финском языке представлено как t , ср. ностр. λamHu ‘черемуха’, финск. tuomi , ностр. majλ ʌ ‘сладкий древесный сок’, финск. maito ‘молоко’. Аффрикаты ностратического праязыка в финском языке не сохранились.

Наличие в ностратическом праязыке ларингальных нам представляется сомнительным. Иллич-Свитыч постулирует наличие ларингального согласного, когда ему требуется объяснить долготу гласного, например, финск. otsa ‘лоб’ соответствует др.-тюрк. ūč ‘кончик’ с долгим u . Чтобы объяснить долготу u в древнетюркском, Иллич-Свитыч предполагает в ностратическом архетипе наличие ларингального, например, Hon ć a ‘конец, край’.

Если теперь поставить вопрос, дает ли ностратическая теория что-либо новое для истории финского языка, в какой мере она углубляет и обогащает историю финского языка, то на этот вопрос приходится ответить отрицательно.

Что касается приводимых Илличем-Свитычем сведений из морфологии ностратического праязыка, то эти сведения были известны и ранее, но вследствие крайней трудности их интерпретации финно-угристами они практически не использовались. Сведения из области консонантизма основываются на совершенно маловероятных гипотезах. Соответствие в области гласных вообще представляет парадокс: гласные ностратического праязыка в финском языке вообще не подвергались каким-либо существенным изменениям.

Допустим теперь, что наш общий вывод ошибочен. Малая результативность ностратической гипотезы применительно к истории финского языка оказалась просто случайной.

Сколько-нибудь продвинуть вперед проблему генетического родства тюркских и монгольских языков В.М.Илличу-Свитычу также не удалось. Звуковые соответствия между тюркскими и монгольскими языками крайне однообразны и неконтрастны. Тюркскому а во многих случаях соответствует монгольское а, ср. пратюрк. k‘ aryn ‘живот’, письм. монг. qarbi ‘брюшной жир’, тюрк. kara ‘черный’, монг. kara , кирг. a ‘яма’, монг. a ‘дыра’, др.-уйг. galy - ‘поднимать’, письм. монг. qali - ‘парить’; тюрк. о часто соответствует монгольскому о, ср. тюрк. ok ‘стрела’, письм. монг. oki ‘верхушка’, тув. χ ol ‘сухое русло’, монг. gol ‘река’; тюркскому u соответствует монгольское u , ср. тюрк. kuδu - ruk ‘хвост’, письм. монг. qudurga ‘хвостовой ремень’, тюрк. uk ( a )- ‘поднимать’, монг. uqa - ‘поднимать’; тюркскому i нередко соответствует монгольское i , ср. - i (притяж. аффикс 3-го лица ед. ч.), монг. i (основа указательного местоимения). Тюркскому е в монгольском соответствует е, ср. др.-уйг. keδi ‘конец, оконечность’, письм. монг. gede ‘затылок’. <…>

При сравнении тюркских и монгольских гласных с гласными ностратического праязыка мы вновь встречаемся с удивительным парадоксом. Многие ностратические гласные в тюркских и монгольских языках не подвергаются никаким изменениям. <…> Конечно, иногда появляются некоторые нарушения этих соответствий, но причины их не разъясняются.

Следует заметить, что, устанавливая соответствие между тюркскими и монгольскими языками, В.М.Иллич-Свитыч некритически повторяет ошибки алтаистов. <…>

В.М.Иллич-Свитыч нередко привлекает для сравнения звукоподражательные слова, а также слова, созданные на основе звукосимволики, что, конечно, методически неправильно, ср. ностр. č ap ‘( a )- ‘бить’, тюрк. č apa -, письм монг. č ab č i - ‘рубить’ и т.д.

Таким образом, плохая результативность ностратической гипотезы одинаковым образом проявляется и в отношении к тюркским и монгольским языкам.

Все это, по-видимому, не случайно, поскольку система доказательства генетического родства ностратических языков у В.М.Иллича-Свитыча имеет существенные недочеты.

Ошибочные этимологии. К ошибочным следует отнести такие этимологии, которые основаны на сравнении звукоподражательных слов. Таких этимологий в Словаре ностратических языков довольно много. Вот некоторые примеры. Финск. pura ‘сверло, долото’, лат. forare ‘сверлить’, др.-верх.-нем. bor ō n ‘сверлить’, аккад. huru ‘колодец’, ностр. bura ‘сверлить’ <…>.

Хорошо известно, что звукоподражательные слова не могут служить доказательством родства языков, поскольку звукоподражательные конвергенции наблюдаются в неродственных языках, ср. финск. sopottaa , рус. шептать, рум. š opti , др.-греч. βάτραχος ‘лягушка’, эрзя-морд. ватракш, др.-греч. κόραξ ‘ворон’, мар. корак ‘ворона’ <…> и т.д.

Использование сомнительных и маловероятных формул звукосоответствий. Имеются случаи, когда слова сопоставляются неправильно. Финск. teke - ‘делать’ сопоставляется с индоевропейским dh ē ‘класть’. Все это в конечном счете возводится к ностратическому d ʌʌ ‘класть’. Однако финское k не соответствует ларингальному согласному в ностратическом праязыке. <…>

Слишком гипотетические и маловероятные сопоставления. Некоторые сопоставления, приводимые Илличем-Свитычем, крайне гипотетичны. Др.-греч. φύω ‘расти’ сопоставляется с др.-инд. bh ū- ‘быть’, например, abh ū t ‘он стал’, лит. b ū ti ‘быть’, а также с монг. bu - ‘быть’ и финск. puu ‘дерево’. В угро-финских языках нет никаких намеков на то, что элемент p ū имеет значение ‘расти’. <…>

Сомнительно сопоставление финского kara ‘шип, деревянный гвоздь, рыбья кость’ с бурятским gar - ‘выходить’.

Кроме того, имеются слабые места и в самой теории ностратических языков.

Прежде всего очень сомнительна принадлежность к этой семье семито-хамитских языков. Совершенно невозможно представить, каким образом корень слова ностратического праязыка, состоящий из гласных и согласных, мог превратиться в семитский корень, обычно состоящий из двух, трех согласных, ср. ностр. bu ŕ a - ‘кипеть’, финск. por - ise ‘пузыриться, бить ключом’, сем.-хам. br - ‘кипеть’ <…>. Подобных превращений история языков мира не знает.

Сопоставление финских слов со словами семитских языков ничего для истории финского языка дать не может <…>.Объем семитского корня очень ограничен (три, часто две согласные). Одно сочетание согласных может иметь несколько значений, ср. qr ‘звать’ и qr ‘лед’, mn ‘думать’ и mn ‘человек’. Отсюда можно сделать вывод, что сравнение финских слов со словами хамито-семитских языков не дает ничего полезного. <…>

При реконструкции вокализма ностратического праязыка Иллич-Свитыч явно ориентируется на уральские языки, а при реконструкции консонантизма – на картвельские и семито-хамитские. При этом многие вопросы индоевропейского вокализма и консонантизма не находят в словаре удовлетворительного объяснения.

В словаре содержится большое количество неразрешенных проблем. Почему, например, q в тюркских языках почти регулярно соответствует q в семитских языках, почему в уральских и тюркских языках первоначально не было гармонии гласных, неясно, к какому типу принадлежал ностратический язык, и многие другие вопросы.

Генетическое родство так называемых ностратических языков убедительно не доказано.

Список литературы