Статья: Рассуждения о художественной литературе и первой любви

3. для подростка нужно отбирать те произведения, где повествуется «прикровенно о сокровенном», где нет никаких физиологических подробностей;

4. старшие в ненавязчивых беседах должны помогать ребенку осмыслить прочитанное, выработать на основании впечатлений от художественных сочинений свою систему нравственных ценностей;

5. «обсуждение прочитанного», умение высказывать и отстаивать свою точку зрения должно стать для ребенка естественной темой общения как со старшими, так и со сверстниками, а не «принудительной повинностью», отбываемой на уроке литературы в школе;

6. читательский опыт ребенка должен не только опережать, но и в какой-то мере предопределять чувственный;

7. к «серьезному чтению» ребенка надо приучать еще до того, как у него начался период «подросткового бунта».

Кому-то высказанные в этой статье мысли могут показаться азами, известными каждому взрослому человеку и недостойными лишнего повторения, однако многолетний опыт преподавания литературы и особенно участия в родительских собраниях убеждает в обратном. Каждый раз слышишь один и тот же вопрос: «А что читать ребенку помимо школьной программы?» И каждый раз, когда отвечаешь: «Да в первую очередь то же, что Вы сами читали в его возрасте!» ⎯ встречаешь в лучшем случае недоумение. Да, все время появляется новая литература для детей, подростков, молодежи. Подчас за всем трудно уследить. Но одно из важнейших средств сохранить преемственность во взглядах поколений на основные жизненные ценности ⎯ это общее чтение и доверительный разговор о прочитанном. Интерес к любимой литературе между поколениями должен быть взаимным. Однако в сохранении преемственности традиций и самоидентичности любого социума (семьи, народа, государства, цивилизации в целом) одну из главных ролей все же играет именно преемственность в восприятии классики – литературной, музыкальной, других видов искусства.

И, может быть, 11-13-летнему подростку, в отличие от тех, кто готовит его к взрослой жизни, еще действительно рано читать труд замечательного русского философа Владимира Соловьева «Смысл любви», но, пожалуй, вся «высокая классика» способна подвести юного читателя приблизительно к той мысли, что афористично высказана нашим философом: «Внешнее соединение, житейское и в особенности физиологическое, не имеет определенного отношения к любви. Оно бывает без любви, и любовь бывает без него. Оно необходимо для любви не как ее непременное условие и самостоятельная цель, а только как ее окончательная реализация. Если эта реализация ставится как цель сама по себе прежде идеального дела любви, она губит любовь. Всякий внешний акт или факт сам по себе есть ничто; любовь есть нечто только благодаря своему смыслу, или идее, как восстановление единства или целости человеческой личности, как создание абсолютной индивидуальности. Значение связанных с любовью внешних актов и фактов, которые сами по себе ничто, определяется их отношением к тому, что составляет самое любовь и ее дело.

Когда нуль ставится после целого числа, он увеличивает его в десять раз, а когда ставится прежде него, то во столько же уменьшает или раздробляет его, отнимает у него характер целого числа, превращая его в десятичную дробь; и чем больше этих нулей, предпосланных целому, тем мельче дробь, тем ближе она сама становится к нулю».