Статья: Ростово-Суздальская земля в XII - начале XIII в.
Новым актом церковно-политической борьбы во Владимире явилось изгнание “злого и пронырливого и гордого обманщика лживого владыку Феодорца” из Владимира, “и из всей земли Ростовской”. Конфликт Феодора в данном случае произошел с самим князем Андреем, который посылал самозванного владыку на поставление к митрополиту в Киев. Феодор отказался и повелел закрыть все церкви во Владимире, забрав себе церковные ключи. Согласно летописи, самозваный епископ захватывал села, оружие, коней, заточал в неволю и мучил не только простых людей, но и монахов, игуменов и иереев, вымогая имущества. В Киеве митрополит Константин распорядился отрезать самозванцу язык, отрубить правую руку “и глаза ему вынуть, ибо хулу наговаривал на святую Богородицу”.
В 1169 году состоялся поход Мстислава Андреевича вместе со смоленскими, рязанскими и муромскими отрядами на Новгород, оказавшийся неудачным — новгородцы победили. У Татищева отмечается, что “тогда был великий недород и голод, а в том новгородцы все жита и скот из ближних мест обрали во град и в дальние места отвезли”. Именно голод и стал главной причиной отступления войска суздальцев и их союзников от Новгорода. В немалой степени голод был следствием поведения самого суздальского войска. В Лаврентьевской летописи отмечается, что суздальци “много зла створиша, села вся взяша и пожгоша, и люди по селом иссекоша, а жены и дети, именья и скот поимаша”. Войско разграбило сельскую округу, но взять Новгород не сумело. Поход был зимой, и потерпевшему поражение войску пришлось возвращаться пешими, многие умерли с голода или ели конину в великий пост. Летописец поясняет, что это наказание за грехи, ибо за три года до этого в Новгороде было знамение: в трех церквах на трех иконах плакала Богородица, предвидя предстоящую беду и для новгородцев, и для владимирцев. В свою очередь, голод коснулся и Новгорода: в марте резко повысились цены — кадь ржи стоила 4 гривны, хлеб 2 ногаты, мед 10 кун за пуд.
Защитой Богородицы объясняет летописец неудачный поход суздальцев на болгар (неудачу летописец объясняет зимним временем: “не время зимою воевать болгар”). Дружину болгары могли бы перебить, но повернули назад, не используя большого численного перевеса. Суздальцы прославили Бога “ибо явно защитила от поганых Святая Богородица и христианская молитва”.
В 1174 году Андрей Боголюбский был убит: 29 июня, в день святых Петра и Павла, в субботу, ночью. Точное указание дня недели позволяет определить год: в летописи: в статье смешаны записи 1174 и 1175 годов, то есть мартовский и ультрамартовский стили, что характерно почти для всего летописания XII века.
В Лаврентьевской и Ипатьевской летописях помещено сказание об убийстве Андрея Боголюбского, восходящее к одному источнику, предположительно, рассказу Кузьмища Киевлянина. Сказание отличается хорошим литературным слогом и большой симпатией к убитому, прежде всего за сооружение многочисленных каменных храмов: во Владимире, Боголюбове, храм Покрова на Нерли. Но сказание, видимо, позднее редактировалось, потому тексты не совсем идентичны. В Лаврентьевской летописи не указана какая-либо причина заговора и убийства, в Ипатьевской глухо сказано, что любимому слуге князя Якиму Кучковичу сообщил некто, “аже брата его князь велел казнить”. В Московском своде XV века это указание несколько развернуто: “брата его повеле князь Андрей емши казнити, некое бо зло створи”, т.е. брат Якима был казнен за какое-то не названное зло.
Иначе представлена причина убийства в Тверском сборнике, который использовал какие-то ростовские записи и интерпретации. Здесь отмечается, что князь был убит “от своих бояр, от Кучковичевь, по научению своеа ему княгини”. Утверждается, что княгиня “бе бо болгарка родомъ и дрьжаше к нему злую мысль, не про едино зло, но и просто, иже князь великий много воева съ нимь Болгарскую землю, и сына посыла, и многа зла учини болгаром: и жаловашеся на нь втайне Петру, Кучкову зятю”. Далее в летописи, видимо, что-то пропущено. Фраза “пред сим же днем поима князь великий Андрей и казни его” относится не к Петру, а к брату Иоакима Кучковича. Сказано в летописи и то, что заговорщики собрались у Петра, отмечавшего свои именины, и потому все были пьяны. (По Ипатьевской летописи, убийцы напились меда и вина и перед самым исполнением замысла уже в Боголюбове).
Некоторые существенные уточнения, опять-таки, содержатся в “Истории Российской” Татищева. У него убийство Андрея Боголюбского увязывается с рассказом об убийстве Кучко в 1147 году. Согласно этому рассказу, Юрий Долгорукий держал в качестве любовницы дену суздальского тысяцкого Кучко. Возмущенный Кучко жену посадил в заточение, а сам собрался уйти в Киев к Изяславу. Юрий Долгорукий, узнав об этом, явился к Кучко на реку Москву и убил его, а дочь Кучко отдал замуж за своего сына Андрея. Связывая этот рассказ с убийством Андрея Боголюбского в 1174 году, Татищева указывает на причастность к убийству княгини, которая, получается, мстила за отца: княгиня была с Андреем в Боголюбове, но в ночь убийства “уехала во Владимир, дабы ей то злодеяние от людей утаить”. Информацию Татищева пытались оспаривать, однако она нашла подтверждение в миниатюре Радзивиловской летописи, где женщина-княгиня держит отрубленную руку князя. В миниатюре это — левая рука (в летописях — правая). Обследование останков Андрея Боголюбского, проведенное Н.Н. Ворониным, подтвердило правильность миниатюры и татищевского текста об участии княгини в убийстве супруга.
В данном случае, важно сопоставить это сообщение Татищева с данными Тверского сборника, в котором жена Андрея Боголюбского названа “болгаркой родом”. Болгар было немало на Верхней Волге, они обычно здесь принимали христианство и соответственно христианские имена. Правда, Кучко был тысяцким, каковых земля обычно избирала из местных. Но вполне вероятно, что жена Кучко происходила из болгар, следовательно и их дочь, ставшая женой Андрея Боголюбского, могла считаться “болгаркой родом”. У Татищева в примечании есть глухое указание, что это была вторая жена Андрея — ясыня, но он оговаривается, что “когда первая умерла, и когда с сею он женился, того историки не показали”.
Все летописи называют несколько имен заговорщиков — Кучковичей. Возглавил заговор зять Кучко — Петр, женатый, следовательно, на сестре (первой или единственной — не ясно) жены Андрея. В числе заговорщиков был также Яким (Иоаким) Кучкович и ключник Андрея Анбал Ясин (то есть выходец из племени ясов, как называли на Руси алан). В Радзивиловской и поздних летописях упоминают еще Ефрема Моизовича. Всего заговорщиков, согласно основному сказанию, было 20 человек. Вели они себя, по рассказу Кузьмища Киевлянина, “яко зверье дивии”: князь был заранее обезоружен своим ключником и не мог оказать реального сопротивления, обнаженный труп убитого был выброшен “на съедение псам”, и Кузьмище Киянин с трудом выпросил у Амбала ковер, чтобы укрыть погибшего. Убийцы же организовали ограбление усадьбы князя, а также построенных им храмов.
После смерти Андрея Боголюбского ростовцы, суздальцы и переяславци, а также некие “другие”, собрались на съезд в Суздале, дабы выбрать себе князя. Не обходилось без демагогии. Так сына Андрея Юрия отвергали потому, что он был “млад” и значился князем в Новгороде. Младшие братья Андрея Михалко и Всеволод, высланные в свое время вместе с матерью, находились в это время в Руси, то есть в Приднепровье, куда они вернулись после бегства в Византию. “Старые” вельможи предлагали призвать Юрия из Новгорода и Михалка из Руси, чтобы до совершеннолетия Юрия правил Михалко Юрьевич. Кроме того, предполагалось вернуть великокняжеский центр из Владимира в Суздаль, а в Ростов посадить Всеволода. Существенные противоречия возникли между Ростовом и Суздалем: ростовцы настаивали на том, чтобы главным центром княжества стал Ростов.
Князья долго договаривались, о том, как поделить наследство Андрея Боголюбского, но в итоге все договоренности были нарушены и началась усобица. В этой войне друг другу противостояли Михалко Юрьевич с братом Всеволодом Юрьевичем Большое Гнездо и племянники Андрея, сыновья Ростислава Юрьевича — Мстислав и Ярополк. Кроме того, в войну были вовлечены и другие князья, поддерживающие ту или другую стороны. По всей земле, особенно во Владимире, начались грабежи, устроенные князьями и их дружинами. В итоге, победил Михалко Юрьевич, Мстислав Ростиславич бежал в Новгород, а Ярополк Ростиславич — в Рязань, к зятю Глебу.
По Татищеву, утвердившись во Владимире, Михалко устроил своеобразный суд над убийцами брата Андрея. Убийц, включая княгиню, тут же взяли заранее приготовленные слуги, Кучковых и Анбала, повесив, расстреливали, пятнадцати остальным отсекли головы, а княгиню, “зашив в короб с камением”, бросили в озеро, куда затем бросили и тела казненных. Озеро это позднее будет называться “Поганым”. Имущество казненных Михалко распорядился раздать пострадавшим от них, на церкви и “убогим”. Себе князь не взял ничего, “яко сие награбленное осквернит сокровище мое”.
Татищев оговорился, что он свое изложение давал по рукописи Еропкина, тогда как в других рукописях сообщается, что суд был уже при Всеволоде Юрьевиче, а об участи жены Андрея Боголюбского большинство летописей не говорит вообще. М.Н. Тихомиров рассмотрел некоторые позднейшие предания о Кучковичах., обычно связанных с “Повестями о начале Москвы”. Во всех них называется княгиня Улита — сестра Кучковичей Петра и Иоакима. В наиболее ранней рукописи действие происходит примерно так, как описано и у Татищева: именно Михалко наказал убийц, а Улиту повелел “повесити на вратах и расстрелять из луков”. Кстати, в летописном приложении к Повести действие вообще перенесено ко времени Даниила Александровича (конец XIII века): Улита живет, прелюбодействуя с двумя сыновьями Даниила, и, опасаясь разоблачения, замыслила убить Даниила; мстит же Кучковичам за убийство Даниила его брат князь Андрей Александрович.
Михалко Юрьевич умер в 1177 году. Татищев говорит о нем с большой симпатией. Будучи тяжело больным, Михалко “однако ж о управлении земском крайне прилежал, для сего часто, как ему возможность допускала, ездил по городам, хотя видеть, везде ли люди право судятся и нет ли где от управителей обид, якоже и по селам проезжая, земледельцев прилежно спрашивал, и всем приходящим к нему двери были не заперты”. Князь умер в Городце во время поездки по городам на Волге, а похоронен по традиции во Владимире в церкви Богородицы.
Кончина Михалко привела к вспышке новой усобицы, в которую оказались втянутыми многие земли и княжества. Главными участниками стали Всеволод Юрьевич и все те же Ростиславичи — Мстислав и Ярополк, поддержанные Глебом Рязанским и половцами. В итоге были пленены Глеб с его сыновьями, Мстислав и Ярополк Ростиславичи. Половцы были полностью (за исключением немногих представителей знати) перебиты.
Во Владимире начал княжить Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, и владимирцы сразу же потребовали самой суровой расправы с его противниками. Всеволод не стал их казнить, а имитировал ослепление Ростиславичей. Сын Глеба Рязанского по просьбе княгини рязанской был отпущен при условии подчинения Всеволоду, а Глеб скончался через два года во владимирском плену, отказавшись отдать Коломну и получить взамен Городец в Руси.
Мстислав Ростиславич вернулся в Новгород, но вскоре умер, и в новгородцы пригласили его брата Ярополка. Это вызвало гнев Всеволода и он приказал переловить всех новгородских купцов, отобрать их имущество и посадить в темницы. Новгородцы вынуждены были “отпустить” Ярополка и обратиться к киевскому (бывшему черниговскому) князю Святославу Всеволодовичу послать в Новгород на княжение сына Владимира. Всеволод, дабы иметь какой-то контроль над новым новгородским князем, пригласил его во Владимир и выдал за него дочь своего брата Михалка.
Но в 1180-1182 гг. разразилась усобица из-за влияния в рязанских землях, в которой и Святослав, и его сын Владимир выступили против Всеволода Юрьевича. В результате Всеволод Юрьевич смог пленить Ярополка Ростиславича, который вскоре скончался во Владимире и посадить в Новгороде князем свояка — внука Мстислава, Ярослава Владимировича.
По Татищеву, именно тогда была заложена “Твердь” — крепость, которой предстояло охранять Верхнюю Волгу от подобных нападений, и заложена была крепость на правом берегу Волги напротив устья притока Тверицы. В литературе, похоже, только немецкий ученый Эккехард Клюг, книга которого “Княжество Тверское” издана в переводе в Твери в 1994 году, обратил внимание на свидетельство Татищева. Но Клюг же указал на то, что польский хронист Матвей Меховский в “Трактате о двух Сарматиях” в начале XVI века упоминает город именно с таким названием. Видимо, позднее на названии отразилось расположение крепости против устья Тверицы.
1183 год оказался редким в истории XII века, когда заметных усобиц не наблюдалось. Но нелегкое испытание довелось перенести в связи с нападением крупных сил болгар на побережье Волги около Городца, а также на муромские и рязанские пределы. Не чувствуя себя в состоянии перенести военные действия на территорию Волжской Булгарии, Всеволод обратился за помощью к киевскому князю Святославу Всеволодовичу. Киевский князь откликнулся на просьбу и призвал принять участие в походе также князей черниговских, северских, смоленских. Большое войско двинулось к устью Оки Волгой, Клязьмой, с верховьев Оки. Вызвать болгар на открытое сражение в поле не удалось. Простояв у Булгара 10 дней, Всеволод согласился на мир, предложенный болгарами. А “Слово о полку Игореве” именно этот поход отметит в образном обращении к Всеволоду: “Ты бо можешь веслами Волгу раскропити, а Дон шеломы выльяти”.
Всеволод Юрьевич вошел в русскую историю как один из самых могучих князей конца XII — начала XIII века. Даже его прозвище — “Большое Гнездо” — вроде бы подчеркивало его значительную роль в жизни Руси. Кстати, это прозвание Всеволод получил не случайно: у него было восемь сыновей и четыре дочери. И летописцы, вопреки обыкновению, внимательно следили за тем, кто и когда родился и крестился.
В литературе обсуждался вопрос: с какого времени Всеволод был признан “великим” князем. К этому титулу стремился еще Юрий ?