Статья: Стилевые традиции Державина в произведениях И.А. Бунина «Иерихон», «Роза Иерихона»: образ Святой земли

Задержимся на свойствах бунинских эпитетов, их связь с державинским стилем достаточно очевидна.

"Бунин питает особое пристрастие к составным красочным определениям: "золотисто-синий воздух" ("Иудея"); "золотисто-бирюзовая глубина небосклона" ("Море богов"); "золотисто-шафранное аравийское утро" ("Страна содомская"); "розово-золотое пламя" ("Деревня"); "розово-золотое небо" в ночную грозу ("Суходол"); "розово-серебристая Венера" ("Море богов"); "черно-лиловая туча" ("Суходол"); "черно-фиолетовая грязь" ("Деревня"); "зелено-голубая вода" ("Тень птицы"); "зелено-сиреневые горы" ("Море богов"); "море пепельно-сиреневых холмов" ("Пустыня дьявола"); "серо-фиолетовая зола" ("Суходол"); предгорья — "серо-коричневые, в золотисто-рыжих пятнах по склонам, где от солнца выгорели травы" ("Геннисарет"); "желто-серые… пески" ("Иудея"); "серо-красные тучи" ("Деревня").

Двухцветным сочетанием не всегда достигнешь полноты изображения окраски, и тогда Бунин добавляет: "Сизо, с розовым оттенком белел противоположный бугор в мелком чернолесье" ("Ермил").

Но и этого Бунину мало.

Он разворачивает трехчастные цветовые определения: "золотисто-зелено-серые прутья" ("Веселый двор").

Его взгляд улавливает переход одного цвета в другой, иногда — на большом расстоянии:

"…впереди… далекие горизонты июльских полей, пустынная желтизна которых переходит в чуть видных далях в нечто прелестное, манящее смутно-сиреневое…" ("Мухи"); "…до голубизны бледный весенний снег…" ("Митина любовь").

Уже в "деревенско-суходольском" цикле Бунин начал прибегать в передаче оттенков к сочетанию цветовых глаголов с цветовыми определениями-наречиями: У позднего Бунина это прием постоянный:

"…мертвенно-бледно зеленела равнина хлебов…" ("Суходол"); "…лилово чернели пашни…" ("Игнат"); "…равнины спелых ржей… розово желтели…" ("При дороге"); "…красновато желтело вечернее солнце…" ("Солнечный удар").

<…> Уплотняя фразу, Бунин иногда довольствуется для определения цвета одними названиями металлов, тканей и т.д.: "…пурпур, пепел и золото… облаков" ("Братья").

Золотистый цвет солнца и золотистый свет молнии сжимаются в "золото": "…золото глядело… из-за… облаков…" ("Грамматика любви"); "…дорога впереди на мгновенье озарилась золотом…" ("Три рубля").

Бунин задает работу читательскому воображению. Он заставляет читателя представить себе какой-либо предмет, потом мысленно окрасить его, а иногда и привести в движение, для того чтобы он увидел картину природы как бы воочию: море "развертывалось безграничной равниной нежно-зеленоватой, отчасти сиреневой стали…" ("Надежда").

В "Море богов" вода "мраморно-голубая". Мрамор сменяется прозрачным "зеленым хрусталем". В "Тени птицы" вода светит "густым сине-лиловым маслом"; "…иллюминаторы… отражались в воде струистыми золотыми столбами…" ("Поздний час").

В "Иудее" Бунин сравнивает высокий, заслонивший полнеба хребет Моавитских гор со "стеной нежно-фиолетового дыма". От читателя требуется представить себе дым, окрасить его в необычный цвет и мысленно сравнить со стеной, и тогда ему откроется своеобразие именно этого горного хребта.

"Давно потонула в черном бархате долго переливавшая алмазами цепь огней Коломбо" ("Братья").

Расплывчатую уже потускневшую от частого употребления "мягкую темноту ночи" Бунин заменяет осязаемым черным бархатом"[31] .

Приведенные развернутые наблюдения исследователя показывают, насколько тонкого мастерства писатель достигает в аспекте художественного синтеза, словесной живописи прежде всего. Роль культурной эпохи в этом смысле — лишь одна из составляющих . Зрительные и цветовые образы такой интенсивности и точности вновь отсылают к Державину и его традиции (Бобров). Учителя Бунина, связанные по преимуществу с карамзинизмом (Жуковский, Пушкин, Лермонтов, Фет), поэтические традиции которых, как правило, отмечаются в научной литературе , такую стилевую черту мотивировать в полном объеме не могли (речь идет об индивидуальном стиле вне зависимости от того, анализируется поэзия или проза). Эта черта могла мотивироваться также стилем Гоголя, творческую связь с которым сам Бунин (как и с перечисленными выше крупнейшими русскими поэтами) подчеркивал . Но и в этом случае традиции Державина играют весьма существенную роль. Стиль Гоголя в соотнесении с державинской традицией анализировался выше.

Общая основа такого рода изобразительности — народно-поэтические эпитеты, о которых писал А.Н. Веселовский. Некоторые из них названы ученым синкретическими. Они объясняются "физиологическим синкретизмом и ассоциацией наших чувственных восприятий, в которой, при нашей привычке к аналитическому мышлению, мы обыкновенно не даем себе отчета, тогда как наш глаз поддерживается слухом, осязанием и т.п., и наоборот, и мы постоянно воспринимаем впечатления слитного характера, природа которого раскрывается нам случайно или при научном наблюдении. Так, впечатления света могут быть искусственно вызваны впечатле