Топик: Сниженная лексика в современном немецком языке; источники пополнения и особенности функционирования в молодежном сленге
Таким образом, для нашего исследования важно рассмотреть общие характеристики молодежной коммуникации и выделить характерные ее особенности. Но в первую очередь необходимо разграничить понятия «сленг» и «жаргон», которые в современной лингвистике трактуются зачастую как синонимы.
1.2. Понятия «сленг», «жаргон»
Своим появлением на свет жаргон обязан развитию цехового производства в средневековой Европе, когда перед цеховым коллективом, ввиду возрастающей конкуренции, возникла проблема защиты тех или иных производственных знаний, технологий. Это привело к возникновению особого кодированного языка мастеров – арго. Слово «арго» произошло от фр. “argot” – речь определенных, замкнутых групп, которая создается с целью языкового обособления. Это в основном специальная или своеобразно освоенная общеупотребительная лексика. В настоящее время слово «арго» устарело, и вместо него используется понятие «жаргон».
Являясь довольно подвижными слоями разговорной речи, жаргон и/или сленг включают в себя широко распространенную микросистему, имеющую эмоциональную окраску, своеобразный вокабуляр. Сам термин «жаргон» пришел к нам из французского языка, а «сленг» – из английского.
Во французской лингвистике термин «жаргон» зачастую толкуется как неправильный, искаженный или искусственно изобретенный язык, понятный только членам конкретной группировки.
Для англоязычного языкознания характерно разграничение понятий «жаргон» и «сленг». В англоязычной лингвистике принято использовать термин «сленг» для обозначения некодифицированного языка. В настоящее время в словарях встречается как минимум два основных толкования слова сленг. Во-первых, особая речь подгрупп или субкультур общества, и, во-вторых, лексика широкого употребления для неформального общения [PocketOxfordDictionaryMarch 1994].
В отечественной лингвистике толкование этих терминов еще более неоднозначно. Л.И. Антрушина, И.В. Арнольд, С.А. Кузнецова не дифференцируют жаргон и сленг как два разных явления в языке, толкуя их как речь социально и профессионально обусловленной группы, а также элемент речи, не совпадающий с нормой литературного языка [Антрушина 2002: 55-65; Кузнецова 2000: 1208], потому что у него наличествуют все типы коннотаций: эмоциональная (в большинстве случаев ироническая, презрительная и соответственно оценочная), экспрессивная, оценочная и стилистическая. Таким образом сленг противопоставляется литературной норме [Арнольд 2002: 162-163]. В.Н. Ярцева в своем определении сленга называет его совокупностью жаргонизмов, которые употребляются в социальных группах [Ярцева 1998: 151].
И.Р. Гальперин, наоборот, разграничивает эти понятия, указывая на то, что жаргон имеет социальную, а не местную принадлежность, представляет собой кодовую систему, которой соответствует определенное словарное значение. Сленгу же, в отличие от жаргона не нужна трактовка. Это не секретный код. Его с легкостью понимают те люди, которые говорят на данном языке-коде, но воспринимают употребление этих слов, как что-то не совсем обыденное или же как «извращение нормального языка». Жаргонизмы могут переходить из одной социальной группы в другую и со временем даже становиться нормой литературного языка. Выделяя специальные и общеупотребительные жаргоны (принадлежат ко всем социальным группам), он отмечает, что жаргон в свою очередь может стать сленгом, так как первый переходит из определенного круга в общеупотребительный, а следовательно меняет свою «таинственность и зашифрованность». Жаргонизмы отличаются ещё тем, что имеют свое строгое место в социуме, поэтому легко классифицируются по данному признаку [Galperin 1992: 104-116].
В своей работе мы будем придерживаться мнения И.Р. Гальперина и разграничивать понятия «жаргон» (язык-шифр социально/профессионально ограниченных групп) и «сленг» (язык неформального общения различных социальных/возрастных групп). Молодежная коммуникативная среда характеризуется использованием всех лексико-стилистических регистров, тяготея при этом к сниженной лексике, лишь незначительную часть которой составляет ученический/студентческий жаргон. Таким образом, рассматривая молодежный сленг, мы имеем возможность проследить все явления, характерные, как для самой молодежной коммуникативной среды, так и для устной коммуникативной среды в целом, выявить источники пополнения регистра и функциональную нагрузку отдельных стилистических кластеров. Несомненно важным является понимание причин употребления сленга как основного языка неформального общения.
1.3. Причины употребления сниженной лексики в языке молодежи
Total krass, wenn man von endgeilen Ötzis abstammt, die prompt zackig mit den Monnis rüberwendeln, weil sie direkt in der Kieskneipe abscheffeln.
H. Ehmann
Если рассматривать условно-профессиональные языки, то можно выделить следующий ряд причин их употребления членами коммуникативных групп: во-первых, люди хотят общаться друг с другом в присутствии чужих, оставаясь непонятыми, во-вторых, наличествует желание скрыть секреты своего ремесла и торговли, в-третьих, они испытывают необходимость в изоляции от враждебно настроенных сил (криминальные жаргоны). Еще одной немаловажной причиной можно назвать стремление к речевой выразительности. Сленг, являясь в большей мере социалектом нежели профессиональным языком, выполняет дифференцирующую (защитную, разграничивающую) функцию лишь в том случае, когда общающиеся используют именно жаргонную лексику, для которой данная функция является основополагающей. Относительно непонимания между поколениями интересно мнение Г. Эманна, приводящего следующий пример: «Часто случается такое, что взрослые (родители, учителя или социальные педагоги) стараются примазаться к языку подростков, ошибочно полагая, что тем самым откроют для себя вход в «мир» молодых, или же надеясь добиться от последних тем самым большего уважения. Эта попытка почти всегда терпит крах, так как взрослые более не звучат аутентично и где только возможно ведут себя, как слоны в посудной лавке. Плюс ко всему, языковое подлизывание со стороны взрослых воспринимается подростками как внедрение в интимную сферу, в которой хотелось бы оставаться по возрастному признаку среди своих» [Ehmann 2001: 11].
Однако, по мнению профессора психологии Туринского университета Т. Дж. Галлино, подростковый сленг меняется приблизительно каждые 5 лет. Вполне естественно, что людям, не общающимся с подростками постоянно, а лишь время от времени слышащим их диалоги на улицах и в транспорте, трудно уследить за развитием молодежной языковой моды. Кроме того, далеко не каждый человек знаком с закономерностями лингвистики даже на самом общем уровне. Видимо, это две основные причины, которые заставляют простого обывателя считать молодежный сленг более кодированным языком, чем он есть на самом деле [Галлино 2003: 3].
Т. Дж. Галлино подчеркивает, что у всех подростковых групп бывает свой независимый жаргон , со словами, отличающимися от тех, что есть в лексиконе взрослых, как и от тех, которые используют их сверстники, но эти слова подростки используют лишь непродолжительное время, т.е. до перехода в следующую возрастную группу. Так жаргон студента в значительной мере будет отличаться от жаргона школьника, но близость коммуникативных сред будет отражена в общем для обеих групп социолекте – в молодежном сленге.
Другой причиной вынужденной языковой диффренциации между поколениями, по мнению психологов и лингвистов, становится возрастающий темп жизни, за которым представители старшего поколения не всегда успевают. Появление мобильных телефонов с сервисом SMS, электронной почты, ICQ и интернет-чатов способствует тому, что в языке подростков все чаще встречаются простые конструкции, с помощью которых можно максимально быстро передать свою мысль. Т. е. фактически в устной речи все больше и больше используется так называемый «телеграфный стиль», который зачастую раздражает людей старшего поколения, привыкших к более глубокому, а потому более медленному осмыслению информации.
Не в последнюю очередь с проблемой ускоренного темпа развития информационных технологий (большинство компьютерных программ издаются на английском языке) связана проблема англизации немецкой разговорной речи. Это привело даже к появлению шутливых терминов “Denglish” (компонатив “deutsch” + “english”) и “Germeng” (“german” + “english”) [Hoberg 2000: 13]. По последним данным, в немецкий язык перешло приблизительно 4000 заимствованных слов из английского языка и его американского варианта [Гекало 2003: 3]. Английский язык, ставший языком интернет-общения, активно используется не только молодым поколением, но и на телевидении, в прессе. Процесс заимствований усилился настолько, что словари не успевают фиксировать все изменения в языке [Гекало 2003: 4]. Употребление (сознательно дифференцирующее, как и неосознанное, на поводу у языковой моды) заимствованной лексики более «продвинутой» молодежью также выстраивает стену между поколениями.
Второй важной причиной употребления молодежью сленга (и сниженной лексики внутри последнего как таковой) является стремление коммуникантов к выразительности, зачастую невозможной при использовании литературной лексики. Вообще молодежная среда демонстрирует значительную свободу в общении, фривольность, демократизм в кругу своих . Если для людей старшего поколения человек, который ведет себя неформально, считается несерьезным, то молодежь почти всегда ведет себя неформально, чтобы подчеркнуть степень доверия к собеседнику, свое расположение к нему. Поскольку доверие в данный возрастной период играет огромную роль, молодые люди используют простой язык, одеваются согласно традиций своей группы, зачастую даже манерой одеваться выражают свою иронию по отношению к себе самим, тем самым как бы примиряясь с возможностью чужой иронии в свой адрес. Умение веселиться и веселить ценится здесь довольно высоко.
Чаще всего даже жаргоны используются для забавы. Их возникновение не связывается с особой необходимостью в этом, в них отсутствует секретность или условность. Так, Ю.М. Скребнев под жаргоном понимает слова профессиональных и социальных групп, отличающиеся неформальным характером и являющиеся шутливой заменой слов, которые уже существуют в нейтральной сфере литературного языка [Скребнев 2000: 66-72]. Именно выразительностью, экспрессивной силой выражения значений можно объяснить использование в молодежном сленге жаргонизмов маргинальных групп или же солдатского жаргона.
Одной из важнейших причин использования молодежного сленга Германн Эманн считает «аспект протеста» (derProtestaspekt) [Ehmann 2001: 10], так как сама молодежь понимает свой язык в основном как оружие против языковых норм взрослого мира и в первую очередь против самих взрослых, где грубость и цинизм чаще всего адресованы не товарищам, а «предкам», «старикам», «шнуркам». Однако зачастую удар по норме и попрание правил языкового этикета случаются и потому, что молодые люди просто не знают, что сказать. Их излишняя простота и грубость в выражениях в этих случаях может быть объяснена замешательством или смущением. Они могут быть достаточно неуклюжи даже в ответ на вашу благодарность, и, хотя им и приятно, что их хвалят, они чувствуют себя в достаточной степени неловко, чтобы ответить лишь невнятным бурчанием, понятным только им самим. Если же речь идет об ответе на что-то плохое, то здесь подросток умеет придать экспрессию даже нейтральной лексике, делая ее максимально обидной для адресата.
Но наибольшей экспрессивной окраской в любом языке обладает табуированная (инвективная) лексика. Частота употребление последней в молодежных кругах значительно выше, чем в остальных возрастных группах, а в последнее время заметен явный подъем частотного числа бранных выражений от общего числа употребляемых молодежью лексических единиц, что вызывает значительное беспокойство европейской общественности [Галлино 2003: 4].
Человек как биологическое существо связан сексом и отправлением естественных потребностей. Это его физиология, без которой его существование невозможно, определенным образом отражена в языке. По этико-эстетическим принципам установились запреты на применение того, что считается неприличным. «Неприличная» лексика есть в каждом языке, и немецкий язык здесь не исключение. В ее функционировании есть национальная специфика.
Существует тематика, которую принято не затрагивать. Являясь областью табуированной, эта лексика представляет собой загадку для многих, особенно для иностранцев, которые в контактах с малознакомыми людьми из другой страны или с теми, с кем существуют лишь официальные отношения, а также при чтении литературы и получении сведений из средств массовой информации, не могут встретиться с нецензурной лексикой и составить себе о ней представление.
В настоящее время происходит легализация данной лексики, которая в конце концов идет параллельно с общей демократизацией языка. Что было сильно сниженным, становится фамильярным, фамильярное превращается в разговорное, а разговорное переходит в нейтральный, немаркированный пласт словаря.
Несалонная лексика неоднородна. То, что вызывает отрицательную оценку, может быть представлено словами вполне литературными и нелитературными (разгов., фам., бран., вульг., неценз.). По этическому измерению нецензурная лексика занимает последнюю, самую низшую ступень.
В чем же все-таки притягательная сила данной лексики для молодого поколения? Причин здесь несколько. Не в последнюю очередь занимает ее утилитарность, удобство, доступность, простота и даже гибкость. Степень этико-эстетической сниженности способствует интенсификации признака, заложенного в значении слова. С нагнетанием грубости, неприличности повышается степень выраженного словом свойства. Данная лексика может служить эмоциональной разрядки.
Нецензурная лексика, по мнению В.Д. Девкина, во многом абсурдна, натуралистична, сюрреалистична и по своим стихийным «стратегиям» сродни экзистенциализму.
Мир абсурда – это своеобразный вызов надоевшему стереотипу нормы, логики и порядка.
Натуралистичность этой лексики в ее обнаженности, бесстыжести, преувеличенном интересе к физиологии и всему низменному.
Аморальность ее откровенна, искренна, хотя и вызывающа, провоцирующа. Чувства меры она не знает и заходит порой слишком далеко.
«Сюрреалистичность» запретной лексики в ее вещной конкретности, зачастую смещенной, искаженной и нелепой. Ошеломляюще необычно и странно стыкующиеся детали изобразительных средств этой лексики свидетельствуют о безудержной фантазии ругателей, в основе своей страшно упрощенной, но тем не менее имеющейся [Devkin 1996: 36].
С точки зрения психологии, существует три причины, которые предшествуют ругательствам и вызывают эту реакцию человека. Цепочку этих причин немецкий лингвист Райнхольд Аман представил в виде следующей схемы (схема 1):
Причины употребления сниженной лексики (по Р. Аману):
Фрустрация (чувство разочарования)
↓
Аффект (состояние напряжения)
↓
Агрессия (ругательства)