Беда

    Егор Иваныч, по фамилии Глотов, мужик из деревни Гнилые Прудки, два
    года копил деньги на лошадь. Питался худо, бросил махорку, а что до самогона, т" забыл, какой и вкус в нем. То есть как ножом отрезало -- не помнит Егор Иваныч, какой вкус, хоть убей.
     А вспомнить, конечно, тянуло Но крепился мужик. Очень уж ему нужна была лошадь.
     "Вот куплю,-- думал,-- лошадь и клюкну тогда. Будьте покойны".
     Два года копил мужик деньги и на третий подсчитал свои капиталы и стал собираться в путь.
     А перед самым уходом явился к Егору Иванычу мужик из соседнего села и предложил купить у него лошадь. Но Егор Иваныч предложение это отклонил. И даже испугался.
     -- Что ты, батюшка!--сказал он.-- Я два года солому жрал --ожидал покупки. А тут на--кося -- купи у него лошадь. Это вроде как и не покупка будет... Нет, не пугай меня, браток. Я уж в город лучше поеду. По--дестоящему чтобы.
     И вот Егор Иваныч собрался. Завернул деньги в портянку, натянул сапоги, взял в руки палку и пошел.
     А на базаре Егор Иваныч тотчас облюбовал себе лошадь.
     Была эта лошадь обыкновенная, мужицкая, с шибко раздутым животом. Масти она была неопределенной -- вроде сухой глины с навозом.
     Продавец стоял рядом и делал вид, что он ничуть не заинтересован, купят ли у него лошадь.
     Егор Иваныч повертел ногой в сапоге, ощупал деньги и, любовно поглядывая на лошадь, сказал:
     -- Это что ж, милый, лошадь-то, я говорю, это самое, продаешь ай нет?
     -- Лошадь-то?--небрежно спросил торговец.-- Да уж продаю, ладно. Конечно, продаю.
     Егор Иваныч тоже хотел сделать вид, что он не нуждается в лошади, но не утерпел и сказал, сияя:
     -- Лошадь-то мне, милый, вот как требуется. До зарезу нужна мне лошадь. Я, милый ты мой, три года солому жрал, прежде чем купить ее. Вот как мне нужна лошадь... А какая между тем цена будет этой твоей лошади? Только делом говори.
     Торговец сказал цену, а Егор Иваныч, зная, что цена эта не настоящая и сказана, по правилам торговли, так, между прочим, не стал спорить. Он принялся осматривать лошадь. Он неожиданно дул ей в глаза и в уши, подмигивая, прищелкивая языком, вилял головой перед самой лошадиной мордой и до того запугал тихую клячу, что та, невозмутимая до сего времени, начала тихонько лягаться, не стараясь, впрочем, попасть в Егор Иваныча.
     Когда лошадь была осмотрена, Егор Иваныч снова ощупал деньги в сапоге и, подмигнув торговцу, сказал:
     -- Продается, значится... лошадь-то?
     -- Можно продать,-- сказал торговец, несколько обижаясь.
     -- Так... А какая ей цена-то будет? Лошади-то? Торговец сказал цену, и тут начался торг.
     Егор Иваныч хлопал себя по голенищу, дважды снимал сапог, вытаскивая деньги, и дважды надевал снова, божился, вытирал рукой слезы, говорил, что он шесть лет лопал солому и что ему до зарезу нужна лошадь,-- торговец сбавлял цену понемногу. Наконец в цене сошлись.
     -- Бери уж, ладно,-- сказал торговец.-- Хорошая лошадь. И масть крупная, и цвет, обрати внимание, какой заманчивый.
     -- Цвет-то... Сомневаюсь я, милый, в смысле лошадиного цвету,-- сказал Егор Иваныч.-- Неинтересный цвет... Сбавь немного.
     -- А на что тебе цвет?--сказал торговец.-- Тебе что, пахать цветом-то?
     Сраженный этим аргументом, мужик оторопело посмотрел на лошадь, бросил шапку наземь, задавил ее ногой и крикнул:
     -- Пущай уж, ладно!
     Потом сел на камень, снял сапог и вынул деньги. Он долго и с сожалением пересчитывал их и подал торговцу, слегка отвернув голову. Ему было невыносимо смотреть, как скрюченные пальцы разворачивали его деньги.
     Наконец торговец спрятал деньги в шапку и сказал, обращаясь уже на "вы":
     -- Ваша лошадь... Ведите...
     И Егор Иваныч повел. Он вел торжественно, цокал языком и называл лошадь Маруськой. И только когда прошел площадь и очутился на боковой улице, понял, какое событие произошло в его жизни, Он вдруг скинул с себя шапку и в восторге стал давить ее ногами, вспоминая, как хитро и умно он торговался. Потом пошел дальше, размахивая от восторга руками и бормоча;
     -- Купил!.. Лошадь-то... Мать честная... Опутал его... Торговца-то...
     Когда восторг немного утих, Егор Иваныч, хитро смеясь себе в бороду, стал подмигивать прохожим, приглашая их взглянуть на покупку. Но прохожие рав--нодушно проходили мимо.
     "Хоть бы землячка для сочувствия... Хоть бы мне землячка встретить",-- подумал Егор Иваныч.
     И вдруг увидел малознакомого мужика из дальней деревни.
     -- Кум!--закричал Егор Иваныч.-- Кум, поди-кось поскорей сюда!
     Черный мужик нехотя подошел и, не здороваясь, посмотрел на лошадь.
     -- Вот... Лошадь я, этово, купил!--сказал Егор Иваныч.
     -- Лошадь,--сказал мужик и, не зная, чего спросить, добавил: -- Стало быть, не было у тебя лошади?
     -- В том-то и дело, милый,-- сказал Егор Иваныч,-- не было у меня лошади. Если б была, не стал бы я трепаться... Пойдем, я желаю тебя угостить.
     -- Вспрыснуть, значит? -- спросил земляк, улыбаясь. -- Можно. Что можно, то можно. В "Ягодку", что ли?
     Егор Иваныч качнул головой, хлопнул себя по голенищу и повел за собой лошадь. Земляк шел впереди.
     Это было в понедельник. А в среду утром Егор Иваныч возвращался в деревню. Лошади с ним не было. Черный мужик провожал Егор Иваныча до немецкой слободы.
     -- Ты не горюй, -- говорил мужик. -- Не было у тебя лошади, да и эта не лошадь. Ну, пропил,-- эка штука. Зато, браток, вспрыснул. Есть что вспомнить.
     Егор Иваныч шел молча, сплевывая длинную желтую слюну.
     И только когда земляк, дойдя до слободы, стал прощаться, Егор Иваныч сказал тихо:
     ---- А я, милый, два года солому лопал... зря...
     Земляк сердито махнул рукой и пошел назад.
     -- Стой!--закричал вдруг Егор Иваныч страшным голосом.-- Стой! Дядя... милый!
     -- Чего надо?--строго спросил мужик.
     -- Дядя... милый... братишка,-- сказал Егор Иваныч, моргая ресницами.-- Как же это? Два года ведь солому зря лопал... За какое самое... За какое самое это... вином торгуют?
     Земляк махнул рукой и пошел в город.