Финист - Ясный Сокол

    Жили в деревне крестьянин с женой, было у них три дочери.
    Выросли дочери, а родители постарели, и вот пришло время, пришел черед — умерла у крестьянина жена. Стал крестьянин один растить своих дочерей. Все три его дочери были красивые, красотой равные, а нравом — разные. Старый крестьянин жил в достатке и жалел своих дочерей. Захотел он было взять во двор какую ни есть старушку бобылку, чтобы она по хозяйству заботилась. А меньшая дочь, Марьюшка, говорит отцу: — Не надобно, батюшка, бобылку брать, я сама буду по дому заботиться. Марья радетельная была. А старшие дочери ничего не сказали. Стала Марьюшка вместо своей матери хозяйство по дому вести. И все-то она умеет, все у нее ладится, а что не умеет, к тому привыкает, а привыкши, тоже ладит с делом. Отец глядит, радуется, что Марьюшка у него такая умница, да работящая, и нравом кроткая. И из себя Марьюшка была хороша — красавица писаная, а от доброты красота ее прибавлялась. Сестры ее старшие тоже были красавицы, только им все мало казалось своей красоты, и они старались прибавить ее румянами и белилами. Сидят, бывало, две старшие сестрицы да целый день о- рашиваются, а к вечеру все такие же, что и утром были. Заметят они, что день прошел, сколько румян и белил они извели, а лучше не стали, и сидят сердитые. А Марьюшка устанет к вечеру, зато знает она, что скотина накормлена, в избе чисто прибрано, ужин она приготовила, хлеб на завтра замесила и батюшкбу- 2
    дет ею доволен. Глянет она на сестер своими ласковыми глазами и ничего им не скажет. А старшие сестры тогда еще более сердятся. Им кажется, что Марья-то утром не такая была, а к вечеру похорошела, — с чего только, они не знают. Пришла нужда отцу на базар ехать. Он и спрашивает у дочерей: — А что вам, детушки, купить, чем вас порадовать? Старшая дочь говорит отцу: — Купи мне, батюшка, полушалок, да чтоб цветы на нем большие были и золотом расписанные. — А мне, батюшка, — средняя говорит, — тоже купи полушалок цве- тами, что золотом расписанные, а посреди цветов чтоб красное было. А еще купи мне сапожки с мягкими голенищами, на высоких каблучках, чтобы они о землю топали. Старшая дочь обиделась на среднюю, у нее было алчное сердце, сказа- ла отцу: — И мне, батюшка, и мне купи сапожки с мягкими голенища и с каб- лучками, чтоб они о землю топали! А еще купи мне перстень с кашком на па- лец — ведь у тебя одна старшая дочь. Отец пообещал купить подарки, какие наказали две старшие чери, и спра- шивает у младшей: — А ты чего молчишь, Марьюшка? — А мне, батюшка, ничего не надо. Я со двора никуда не хожу, нарядов мне не нужно. — Неправда твоя, Марьюшка! Как я тебя без подарка остлю? Я тебе гос- тинец куплю. — И гостинца не нужно, батюшка, — говорит младшая дочь. — А купи ты мне, батюшка родимый, перышко Финиста — ясна сока, коли оно деше- вое будет. Поехал отец на базар, купил он старшим дочерям парки, какие они на- казали ему, а перышка Финиста — ясна сокола не наш. У всех купцов спра- шивал. «Нету, — говорили купцы, — такого товара; спросу, — говорят, — на него нету». Не хотелось отцу обижать младшую дочь, свою работящую умницу, однако воротился он ко двору, а перышка Финиста — ясна сокола не купил. А Марьюшка и не обиделась. — Ништо, батюшка, — сказала Марьюшка, — в иной раз поедешь, тогда оно и купится, перышко мое. Прошло время, и опять отцу нужда на базар ехатьОн и спрашивает у доче- рей, что им купить в подарок: он добрый был. Большая дочь говорит: — Купил ты мне, батюшка, в прежний раз сапои, так пусть кузнецы под- куют теперь каблучки на тех сапожках серебряными подковками. А средняя слышит старшую и говорит: 3 — И мне, батюшка, тоже, а то каблучки стучат, а не звенят, — пусть они звенят. А чтоб гвоздики из подковок не потерялись, купи мне еще серебряный молоточек: я им гвоздики подбивать буду. — А тебе чего купить, Марьюшка? — А погляди, батюшка, перышко от Финиста — ясна сокола, будет ли, нет ли. Поехал старик на базар, дела свои скоро сдал и старшим дочерям подар- ки купил, а для младшей до самого вечера перышко искал, да нет того перышка, никто его в покупку не дает. Вернулся отец опятбез подарка для младшей доче- ри. Жалко ему стало Марьюшку, а Марьюшка улыбнулась отцу: она и тому рада была, что снова увидела своего родителя. Пришло время, поехал отец опять на базар. — Чего вам, дочки родные, в подарок купить? Старшая подумала и сразу не придумала, чего ей надо. — Купи мне, батюшка, чего-нибудь. А средняя говорит: — И мне, батюшка, купи чего-нибудьа к чему-нибудь добавь еще что- нибудь. — А тебе, Марьюшка? — А мне купи ты, батюшка, одно перышко Финиста — ясна сокола. Поехал старик на базар. Дела свои елал, старшим дочерям подарки ку- пил, а младшей ничего не купил: нету того перышка на базаре. Едет отец домой и видит: идет по дороге старый старик, старше его, совсем ветхий. — Здравствуй, дедушка! — Здравствуй, милый. О чем у тебя кручина? — А как ей не быть, дедушка! Накавала мне дочь купить ей одно перыш- ко Финиста — ясна сокола. Искал я ей то перышко, а его нету. А дочь-то она у меня меньшая, пуще всех мне ее жалко. Старый старик задумался, а потом и говорит: — Ин так и быть! Развязал он заплечный мешок и вынул из него коробочку. — Спрячь, — говорит, — коробочку, в ней перышко от Финиста — ясна сокола. Да упомни еще: есть у меня один сын; тебе дочь жалко, а мне сына. Не хочет мой сын жениться, а уж время ему пришло. Не хочет — неволить нельзя. И сказывает он мне: кто попросит у тебя это перышко, ты отдай, это невеста моя просит. Сказал свои слова старый старик — и вдруг нету его, исчез неизвестно куда. Был он или не был? Остался отец Марьюшки с перышком в руках. Видит он то перышко, а оно серое, простое. А купить его нельзя было нигде. Вспомнил отец, что старый старикму сказал, и подумал: «Видно, Марьюш- ке моей судьба такая выходит — не знавши, не видавши, выйти замуж неведомо за кого». 4 Приехал отец домой, подарил подарки старшим дочерям, а младшей отдал коробочку с серым перышком. Нарядились старшие сестры и посмеялись над младшей: — А ты воткни свое воробьиное перо в волоса, да и красуйся. — Марьюшка промолчала, а когда в избе легли все спать, она положила перед собой простое серое перыш Финиста — ясна сокола и стала им любо- ваться. А потом Марьюшка взяла перышко в свои руки, подержала его при себе, погладила и нечаянно уронила на пол. Тотчас ударился кто-то в окно. Окно открылось, и влетел в избу Финист — ясный сокол. Приложился он к поли обратился в прекрасного молодца. Закры- ла Марьюшка окно и стала с лодцем разговаривать. А к утру отворила Ма- рьюшка окно, поклонился молодец до полу, обратился в ясного сокола, а сокол оставил по себе простое серое перышко и улетел в синее небо. Три вечера привечала Марьюшка сокола. Днем он летал по поднебесью, над полями, над лесами, над горами, над морями, а к вечеру прилетал к Марьюшке и делался добрым молодцем. На четвертый вечер сршие сестры расслышали тихий разговор Марьюш- ки, услышали они и чужой голос доброго молодца, а наутро спросили младшую сестру: — С кем это ты, сестрица, ночью беседуешь? — А я сама себе слова говорю, — ответила Марьюшка. — Подруг у меня нету, днем я в работе, говорить мне некогда, а вечером я беседую сама с собой. Послушали старшие сестры младшую, да не поверили ей. Сказали они батюшке: — Батюшка, а у Марьи-то нашей суженый есть, она по ночам с ним видится и разговор с ним разговаривает. Мы сами слыхали. А батюшка им в ответ: — А вы бы не слушали, — говорит. — Чего у нашей Марьюшки не быть суженому? Худого тут нету, девица она пригожая и в пору свою вышла; придет и вам черед. — Так Марья-то не по череду суженого своего узнала, — сказала старшая дочь. — Мне бы сталось раньше ее замуж выходить. — Оно правда твоя, — рассудил батюшка. — Так судьба-то не по счету идет. Иная невеста в девках старости лет сидит, а иная с младости всем лю- дям мила. Сказал так отец старм дочерям, а сам подумал: «Иль уж слово того ста- рика сбывается, что пышко мне подарил? Беды-то нету, да хороший ли чело- век будет суженым у Марьюшки?» А у старших дочерей свое желание было. Как настал вечер, Марьюшкины сестры вынули ножи из черенков, а ножи воткнули в раму окна и вкруг него, а кроме ножей, воткнулеще туда острые иголки да осколки старого стекла. Ма- рьюшка в то время корову в хлеву убирала и ничего не видела. И вот, как стемнело, летит Финист — ясный сокол к Марьюшкиному окну. Долетел он до окнаударился об острые ножи да об иглы и стекла, бился-вил- 5
    ся, всю грудь изранил, а Марьюшка уморилась за день в работе, задремала она, ожидаючи Финиста — ясна сокола, и не слышала, как бился ее сокол в окно. Тогда Финист сказал громко: — Прощай, моя красная девица! Коли нужен я тебе, ты найдешь меня, хоть и далеко я буду! А прежде того, идучи ко мне, ты башмаков железных три пары износишь, троеосохов чугунных о траву подорожную сотрешь, три хлеба ка- менных изглодаешь. И услышала Марьюшка сквозь дрему слова Финиста, а встать, пробудиться не могла. Утром пробудилась она, загоревало ее сердце. Посмотрела в окно, а в окне кровь финиста — ясна сокола. Заплакала тогда Марьюшка. Отворила она окно и припалаицом к месту, где была кровь Финиста. Слезы смыли кровь со- кола, а сама Марьюшка словно умылась кровью суженого и стала еще краше. Пошла Марьюшка к отцу и сказала ему: 6 — Не брани меня, батюшка, отпусти меня в путь-дорогу дальнюю. Жива буду — свидимся, а помру — на роду, знать, мне было написано. Жалко ло отцу отпускать неведомо куда любимую младшую дочь. А нево- лить ее, чтоб дома она жила, нельзя. Знал отец: любящее сердце девицы сильнее власти отца и матери. Простился он с любимой дочерью и отпустил ее. Кнец сделал Марьюшке три пары башмаков железных и три посоха чу- гунных, взяла еще Марьюшка три каменных хлеба, поклонилась она батюшке и сестраммогилу матери навестила и отправилась в путь-дорогу искать Финис- та — ясна сокола. Идет Марьюшка путем-дорогою. Идет она не день, не два, не три, идет она долгое время. Шла она и чистым полем и темным лесом, шла и высокими горами. В полях птицы ей песни пели, темные леса ее привечали, с высоких гор она всем миром любовалась. Шла Марьюшка столько, что одну пару башмаков железных она износила, чугунный посох о дорогу истерла и каменный хлеб изглодала, а путь ее все не кончается и нету нигде Финиста — ясна сокола. Вздохнула тогда Марьюшка, села на землю, стала она другие железные башмаки обувать — и видит избушку в лесу. А уж ночь наступилаПодумала Марьюшка: «Пойду в избушку людей спрошу, не видали они мо- его Финиста — ясна сокола?» Постучалась Марьюшка в избушку. Жила в той избушке одна старуха — добрая или злая, про то Марьюшка не знала. Отворила старушка сени — стоит перед ней красная девица. — Пусти, бабушка, ночевать! — Входи, голубушка, гостьей будешь. А далеко ли ты идешь, молодая? — Далеко ли, близко, сама не знаю, бабушка. А ищу я Финиста — ясна сокола. Не слыхала ли ты про него, бабушка? — Как не слыхать! Я старая, давно на свете живу, про всех слыхала! Далеко тебе идти, голубушка. Наутро хозяйка-старуха разбудила Марьюшку и говорит ей: — Ступай, милая, теперь к моей средней сестре. Она старше меня и ведает больше. Может, она добру тебя научит и скажет, где твой Финист живет. А чтоб ты ня, старую, не забыла, возьми-ка вот серебряное донце — золотое вере- тенце, станешь кудель прясти, золотая нитка потянется. Береги мой подарок, пока он дорог тебе будет, а не дорог станет — сама его подари. Марьюшка взяла подарок, полюбовалась им и сказала хозяйке: — Благодарствую, бабушка. А куда же мне идти, в какую сторону? — А я тебе клубочек дам самокат. Куда клубочек покатится, и ты ступай за н вослед. А передохнуть задумаешь, сядешь на травку — и клубочек остано- вится, тебя ожидать будет. Поклонилась Марьюшка старухе и пошла вослед за клубочком. Долго ли, коротко ли шла Марьюшка, пути она не считала, сама себя не жалела, а видит она — леса стоят темные, страшные, в полях трава растет нехлебная, колючаягоры встречаются голые, каменные, и птицы над землей не поют. Шла Марьюш- ка все далее, все скорее она спешила. Глядь, опять переобуваться надо: другая пара башмаков железных износилась, и посох чугунный о землю истерся, и ка- менный хлеб она изглодала. Села Марьюшка переобуваться. Видит она — черный лес близко, и ночь наступает, а в лесу в одной избушке огонек зали в окне. Клубочек покатился к той избушке. Пошла за ним Марьюшка и постуча- лась в окошко: — Хозяева добрые, пуститеочевать! Вышла на крыльцо избушки старуха, старее той, что прежде привечала Ма- рьюшку. — Куда идешь, красная девица? Кого ты ищешь на свете? — Ищу, бабушка, Финиста — ясна сокола. Была я у одной старушки в лу, ночь у нее ночевала, она про Финиста слыхала, а не ведает его. Может, сказыва- ла, средняя ее сестра ведает. Пустила старуха Марьюшку в избу. А наутро разбудила гостью и сказала ей: — Далеко тебе искать Финиста, ведать я про него ведала, да видать — не видала. Иди ты теперь к нашей старшей сестре, она и знать про него должна. А чтоб помнила ты обо мне, возьми от меня подарок. По радости он тебе памятью будет, а по нужде помощь окажет. И дала хозяйка-старушка своей гостье серебряное блюдо золотое яичко. Попросила Марьюшка у старой хозяйки прощения, поклонилась ей и пош- ла вослед клубочку. Идет Марьюшка, а земля вокруг нее вовсе чужая стала. Смотритна — один лес на земле растет, а чистого поля нету. И деревья, чем далее катится клу- бок, все выше растут. Совсем темно стало: сола и неба не видно. А Марьюшка и по темноте все шла да шла, пока железные башмаки ее на- сквозь не истоптались, а посох о землю не истерся и покуда последний каменный хлеб она до остатней корки не изглодала. Огляделась Марьюшка — как ей быть? Видит она свой клубочек: лежит он под окошком у лесной избушки. Постучалась Марьюшка в окно избушки: — Хозяева добрые, укройте меня от темной ночи! Вышла на крыльцо древняя старушка, самая старшая сестра всех старух. — Ступай в избу, голубка, — говорит. — Ишь куда как далече пришла! Далее и не живет на земле никто, я крайняя. Тебе в иную сторону завтра с утра надобно путь держать. А чья же ты будешь и куда идешь? Отвечала ей Марьюшка: — Я не здешняя, бабушка. А ищу я Финиста — ясна сокола. Поглядела старшая старуха на Марьюшку и говорит ей: — Финиста-сокола ищешь? Знаю я, знаю его. Я давно на свете живу, уж так давно, что всех узнала, всех запомнила. Уложила старуха Марьюшку, а наутро разбудила ее. — Давно, — говорит, — я добра никому не делала. Одна в лесу живу, все про меня забыли, одна я всех помню. Тебе добро и сделаю: скажтебе, где твой Финист — ясный сокол живет. А и отыщешь ты его, трудно тебе будет: Финист- 8
    сокол теперь женился, он со своей хозяйкой живет. Трудно тебе будет, да сердце у тебя есть, а на сердце и разум придет, а от разума и трудное легким станет. Марьюшка сказала в ответ: — Благодарствую тебе, бабушка, — и поклонилась ей в землю. — Благодарствовать мне после будешь. А вот тебе дарочек — возьми от меня золотое пялечко да иголочку: ты пялечко держи, а иголочка сама вы- шивать будет. Ступай теперь, а что нужно будет делать тебе — пойдешь, сама узнаешь. Клубочек далее не катился. Вышла на крыльцо старшая старуха и указала Марьюшке, в какую сторону ей надо. Пошла Марьюшка, как была, босая. Подумала: «Как дойду? Земля здесь твердая, чужая, к ней привыкнуть нужно...» Прошла она недолго времени. И видит — стоит на полянбогатый двор. А во дворе терем: крыльцо резное, оконца узорчатые. У одного оконца сидит бога- тая, знатная хозяйка и смотрит на Марьюшку: чего, дескать, ей надо. Вспомнила Марьюшка: обуться ей теперь не во что и последний каменный хлеб она изглодала в дороге. Сказала она хозяйке: — Здравствуй, хозяюшка! Не надобно ли вам работницу за хлеб, за одежу? — Надобно, — отвечает знатная хозяйка. — А умеешь ли ты печи топить, и воду носить, и обед стряпать? — Я у батюшки б матушки жила — я все умею. — А умеешь ты прясть, ткать и вышивать? Вспомнила Марьюшка о подар- ках старых бабушек. — Умею, — говорит. — Ступай тогда, — хозяйкговорит, — на кухню людскую. Стала Марьюшка работать и служить на чужом богатом дворе. Руки у Ма- рьюшки честные, усердны— всякое дело ладится у ней. Хозяйка глядит на Марьюшку да радуется: неыло еще у нее такой услуж- ливой, да доброй, да смышленой работницы; и хлеб Марьюшка ест простой, за- пивает его квасом, а чаю не проситПохвалилась хозяйка своей дочери. — Смотри, — говорит,—работница какая у нас во дворе: покорная да уме- лая и на лицо ласковая! Пострела хозяйкина дочь на Марьюшку. — Фу! — говорит. — Пусть она ласковая, а я зато краше ее, и я телом бе- лее! Вечером, как управилась с хозяйскими работами, села Марьюшка прясть. Села она на лавку, достала серебряное донце — золотое веретенце и прядет. Прядет она, из кудели нитка тянется — нитка не простая, а золотая. Прядет она, а глядит в серебряное донце, и чудится ей, о видит она там Финиста — ясна сокола: смотрит он на нее как живой на свете. Глядит рьюшка на него и раз- говаривает с ним: — Финист мой, Финист — ясный сокол, зачем ты оставил меня одну, горь- кую, плакать по тебе? Это сестры мои, разлучницы, кровь твою пролили. 9 А хозяйкина дочь вошла в ту пору в люкую избу, стоит поодаль, глядит и слушает. — О ком ты горюешь, девица? — спрашивает она. — И какая тебя заба- ва в руках? Марьюшка говорит ей: — Горюю я о Финисте — ясном соколе. А это я нить пряду, полотенце Фи- нисту буду вышивать — было бы ему чем поутру белое лицо утирать. — Продай мне свою забаву, — говорит хозяйкина дочь— Финист-то муж мой, я и сама ему нить спряду. Посмотрела Марьюшка на хозяйкину дочь,становила свое золотое вере- тенце и говорит: — А у меня забавы нету, у меня работа в руках. А серебряное донце — зо- лотое веретенце не продается: мне добрая бабушка его подарила. Обиделась хозяйская дочь: не хотелось ей золотое веретенце из рук своих упускать. — Если не продается, — говор, — давай тогда мену делать, я тебе тоже вещь подарю. — Подари, — сказала Марьюшка. — Дозволь мне на Финиста — ясна со- кола хоть раз одним глазом взглянуть! Хозяйская дочь подумала и согласилась. — Изль, девица, — говорит. — Давай мне твою забаву... Взяла она у Марьюшки серебряное донце — золотое веретенце, а сама дума- ет: «Покажу я ей Финиста ненадолго, ничего с ним не станется. Дам ему сонного зелья, а через это золотое веретенце мы с матушкой вовсе озолотимся!» К ночи воротился из поднебесья Финист — ясный сокол, обратился он в доброго молодца и сел ужинать в семействе: теща-хозяйка да Финист с женою. Хозяйская дочь велела звать Марьюшку: пусть она служит за столом и на Финиста глядит, как уговор был. Марьюшка явилась; служит она за столом, ку- шанья подает и с Финиста глаз не сводит. А Финист сидит, словно нету его, — не узнал он Марьюшки: истомилась она путем-дорогою, идучи к нему, и от печали по нем изменилась в лице. Отужинали хозяева, встал Финист и пошел спать в свою горницу. Марьюшка и говорит тогда молодой хозяйке: — Мух во дворе много летает. Пойду-ка я к Финисту в горницу, буду от него мух отгонять, чтоб спать ему не мешали. — Пусть идет! — сказала старая хозяйка. Молодая хозяйка опять здесь подумала. — Ан нет, — говорит, — пусть обождет. А сама пошла вслед за мужем, дала ему на ночь сонного зелья выпить и воротилась. «Может, — рассудила хозяйся дочь, — у работницы еще какая забава на такую мену есть!» — Иди теперь, — сказала она Марьюшке. — Иди, мух от Финиста отго- няй! 10 Пришла Марьюшка к Финисту в горницу и позабыла про мух. Видит она: спит ее сердечный друг непробудным сном. Смотрит на него Марьюшка не насмотрится. Наклонилась к нему близко, одним дыханьем с ним дышит, шепчет ему: — Проснись, мой Финист — ясный сокол, это я к тебе пришла. Я три пары башмаков железных истоптала, три посоха чугунных о дорогу истерла, три хлеба каменных изглодала! А Финист спит непробудно, глаз не открывает и не молвит слова в ответ. Приходит в горницу жена Финиста — хозяйская дочь — и спрашивает: — Отогнала мух? — Отогнала, — Марьюшка говорит, — они в окно улетели. — Ну, иди спать в людскую избу. 11 На другой день, как поделала Марьюшка всю хозяйскую работу, взяла она серебряное блюдечко и катает по нем золотым яичком: покатает вокруг — и новое золотое яичко скатывается с блюдечка; покатает другой раз вокруг — и опять новое золотое яичко скатывается с блюдечка. Увидела хозяйская дочь. — Ужели, — говорит, — и такая забава есть у тебя? Продай мне ее, либо я тебе мену, какую хочешь, дам за нее. Марьюшка говорит ей в ответ: — Продать не могу, мне добрая бабушка это в подарок дала. Я тебе даром блюдечко с яичком отдам. На-ко, возьми! Взяла подарок хозяйская дочь и обрадовалась: — А может, и тебе что нужно, Марьюшка? Проси, чего хочешь. Марьюшка и просит в ответ: — А мне самое малое нужно. Дозволь опять от Финиста мух отгонять, когда ты почивать его уложишь. — Изволь, — говорит молодая хозяйка. А сама думает: «Чо с мужем станется от поглядки чужой девицы! Да и спать он будет от зелья, глаз не откроет, а у работницы, может, еще какая за- бава есть!» К ночи опять, как было, воротился Финист — ясный сокол из поднебесья, обратился в доброго молодца и сел за стол ужинать со своим семейством. Жена Финистпозвала Марьюшку прислуживать за столом, кушанья пода- вать. Марьюшка кушанья подает, чашки ставит, ложки кладет, а сама глаз с Фи- ниста не сводит. А Финист глядит и не видит ее — не узнает ее его сердце. Опять, как было, дала хозяйская дочь своему мужу питье с сонным зельем и спать его улола, а работницу Марьюшку послала к нему и велела ей мух отгонять. Пришла Марьюшка к Финисту, стала звать его и плакать над ним, дума- ла — нынче он пробудится, взглянет на нее и узнает Марьюшку. Долго звала его Марьюшка и слы со своего лица утирала, чтоб они не упали на белое лицо Финиста и не смочили его. А Финист спал, он не пробудился и глаз своих не от- крыл в ответ. На третий день Марьюшка справила к вечеру всю хозяйскую работу, села на лавку в людской избе, вынула золотое пялечко и иголочку. Держит она в руках золотое пялечко, а иголочка сама по полотну вышивает. Вышивает Марьюшка, сама приговаривает: — Вышивайся, вышивайся, мой красный узор, вышивайся для Финиста — ясна сокола, было бы ему на что любоваться! Молодая хозяйка неподалеку ходила. Пришла она в людскую избу, увидела в руках у Марьюшки золотое пялечко и иголочку, что сама вышивает. Зашлось у нее сердце завистью и алчностью, и говорит она: —й, Марьюшка, душенька, красная девица! Подари мне такую забаву либо что хочешь в обмен возьми! Золотое веретенце есть у меня, пряжи я на- 12 пряду, холстины натку, а золотого пялечка с иголочкой у меня нету — вышивать нечем. Если в обмен не хочешь отдавать, тогда продай! Я цену тебе дам! — Нельзя! — говорит Марьюшка. — Нельзя золотое пялечко с иголочкой ни продавать, ни в обмен давать. Их мне самая добрая, самая старая бабушка даром дала. И я тебе их даром отдам. Взяла молодая хозяйка пялечко с иголочкой, а Марьюшке ей дать нечего, она и говорит: — Приходи, коли хочешь, от мужа моего, Финиста, мух отгонять. Прежде ты сама просилась. — Приду уж, так и быть, — сказала Марьюшка. После ужина молодая хозяйка сначала не хотела давать Финисту сонного зелья, а потом раздумала и добавила того зелья в питье: «Чего ему глядеть на девицу, пусть спит!» Пошла Марьюшка в горницу к спящему Финисту. Ужне стерпело теперь ее сердце. Припала она к его белой груди и причитает: — Проснись-пробудись, Финист мой, ясный мой сокол! Я всю землю пе- шей прошла, к тебе идучи! Три посоха чугунных уморились ходить со мной и о землю истерлись, три пары башмаков железных ноги мои износили, три хлеба каменных я изглодала. Встань-проснись, Финист мой, сокол! Сжалься ты надо мной! А Финист спит, ничего не чует, и не слышит он голоса Марьюшки. Долго Марьюшка будила Финиста, долго плакала над ним, а не проснулся Финист — крепко было зелье жены. Да упала одна горячая слеза Марьюшки на грудь Финиста, а другая слеза упала на его лицо. Одна слеза обожгла сердце Финиста, а другая открыла ему глаза, и он в ту же минуту проснулся. — Ах, — говорит, — что меня обожгло? — Финист мой, ясный сокол! — отвечает ему Марьюшка. — Пробудись, это я пришла! Долго-долго я искала тебя, железо и чугун я о землю истерла. Не стерпели они дороги к тебе, а я стерпела! Третью ночь я зову тебя, а ты спишь, ты не пробуждаешься, ты на голос мой не отвечаешь! И тут узнал Финист — ясный сокол свою Марьюшку, красную девицу. И так он обрадовался ей, что от радости сперва слова молвить не мог. Прижал он Марьюшку к груди своей белой и поцеловал. А очнувшись, привыкши, что Марьюшка с ним, он сказал ей: — Будь ты моей сизой голубкой, моя верная красная вица! И в ту же минуту обратился он в сокола, а Марьюшка — в голубку. Улетели они в ночное поднебесье и всю ночь летели рядом, до самого рас- света. А когда они летели, Марьюшка спросила: — Сокол, сокол, а куда тлетишь, ведь жена твоя соскучится! Финист-сокол послушал ее и ответил: — Я к тебе лечу, красная девица. А кто мужа меняет на веретенце, на блю- дечко да на иголку, той жене мужа не надо и та жена не соскучится. 13 — А чего же ты женился на такой жене? — спросила Марьюшка. — Воли твоей не было? — Воляоя была, да судьбы и любви не было. И они полетели далее рядом друг с другом. На рассвете опустились они на землю. Поглядела Марьюшка вокруг, ви- дит она — дом ее родителя стоит, как прежде был. Захотела Марьюшка увидеть отца-родителя, и тут же обратилась она в красю девицу. А Финист — ясный сокол ударился о сыру землю и сделался перышком. Взяла Марьюшка перышко, спрятала его к себе на грудь, за пазуху, и при- шла к отцу. — Здравствуй, дочь моя меньшая, любимая! Я думал, что тебя и на свете нету. Спасибо, что отца не забыла, домой воротилась. Где была так долго, чего домой не спешила? — Прости меня, бюшка. Так нужно мне было. — Что ж, нужно так нужно. Спасибо, что нужда прошла. Случилось, что на праздник в городе большая ярмарка открылась. Собрал- ся наутро отец на ярмарку ехать, и старшие дочери с ним едут — подарки себе покупать. Отец и меньшую позвал, Марьюшку. А Марьюшка: — Батюшка, — говорит, — я с дороги притомилась, и надеть мне на себя нечего. На ярмарке, чай, все нарядные будут. — Я там тебя, Марьюшка, обряжу, — отвечает отец. — На ярмарке, чай, торг большой. А старшие сестры говорят младшей: — Надень наши уборы, у нас лишние есть. — Ах, сестрицы, спабо вам! — говорит Марьюшка.— Мне ваши платья не по кости! Да мне и дома хорошо. — Ну, быть по-твоему, — говорит ей отец. — А что тебе с ярмарки привез- ти, какой подарок? Скажи, отца не обижай! — Ах, батюшка, ничего мне не надобно, все у меня есть! Недаром я далеко ходила и в дороге утомилась. Отец со старшими сестрами уехал на ярмарку. В ту же пору Марьюшка вынула свое перышко. Оно ударилось об пол и сделалось прекрасным добрым молодцем, Финистом, только еще прекраснее, чем он был прежде. Марьюшка удивилась, да от счастья своего ничего не сказала. гда сказал ей Финист: — Не дивись на меня, Марьюшка. Это я от твоей любви таким стал. — Я хоть и дивлюсь — сказала Марьюшка, — да для меня ты всегда оди- наков, я тебя всякого люблю. — А где родитель твой — батюшка? — На ярмарку уехал, и сестры с ним старшие. — А ты чего, Марьюшка моя,е поехала с ними? — У меня Финист есть, ясный сокол. Мне ничего на ярмарке не надо. 14 — И мне ничего не надо, — сказал Финист, — да я от твоей любви бога- тым стал. Обернулся Финист от Марьюшки, свистнул в окошко — сейчас явились платья, уборы и карета золотая. Нарядились они, сели в карету, кони помчали их вихрем. Приехали они в город на ярмарку, а ярмарка только открылась, все богатые товары и яства горою лежат, а покупатели едут в дороге. Финист купил на ярмарке все товары, все яства, что были там, и велел их обозами везти в деревню к родителю Марьюшки. Одну только мазь колесную он не купил, а оставил ее на ярмарке. Он хотел, чтобы все крестьяне, какие приедут на ярмарку, стали гостями на его свадьбе и скорее ехали к нему. А для скорой езды им мазь нужна будет. Поехали Финист с Марьюшкой домой. Едут они быстро, лошадям воздуха от ветра не хватает. На половине дороги увидела Марьюшка своего батюшку и старших сестер. Они еще на ярмарку ехали и не доехали. Марьюшка велела им ворочаться ко двору, на свадьбу ее с Финистом — ясным соколом. А через три дня собрался в гости весь народ, что жил на сто верст в округе. Обвенчался тогда Финист с Марьюшкой, и свадьба была богатая. На той свадьбе дедушки наши и бабушки были, долго они пировали, жениха и невесту величали, с лета до зимы не разошлись бы, да настала пора убирать урожай, хлеб осыпаться начал; оттого и свадьба кончилась и на пиру гостей не осталось. Свадьба кончилась, и свадебный пир гости позабыли, а верное, любящее сердце Марьюшки навсегда запомнилось в русской земле.