Сочинение Смерть и бессмертие в поэзии Г. Державина

    Тема смерти неотступно сопровождает поэзию Державина с его первых известных нам одических творений.
    В старости, на покое, живописуя званские красоты и застольные “натюрморты”, увенчанные голубым щучьим пером, поэт словно бы опять видит: “Где стол был яств, там гроб стоит” — и горько пророчествует: “Разрушится сей дом, засохнет бор и сад...”
    В самые разные годы, в самых разных стихотворениях у поэта, умеющего так ярко воспевать радость жизни, то почти резонерски, то лирически-страстно, прорывается извечное “помни о смерти”.
    “На свете жить нам время срочно...” — замечает он “первому соседу”. Радуясь выздоровлению мецената И. И. Шувалова, рисует Харона:

    На брег из лодки вылезает
    Старик угрюмый и седой.
    И, озираясь, подпирает
    Себя ужасною косой.

    Вздыхает над гробом графини Румянцевой: С убогим грузом иль богатым, Всяк должен к вечности пристать.
    Рядом с алмазной горой водопада Кивач поэт вновь возвращается к мучающей его мысли:

    Не зрим ли всякой день гробов,
    Седин дряхлеющей вселенной?
    Не слышим ли в бою часов
    Глас смерти, двери скрып подземной?

    Так, один из самых жизнелюбивых и бодрых русских поэтов оказывается завороженным видением смерти.
    Державин был отважным человеком. Перед пугачевской разбойной вольницей, перед бушующим, захлестывающим утлую лодку Белым морем, перед вельможным и царевым гневом он не робел, не падал духом.
    А каково не теряться перед начальством? Известно, что в коридорах власти подобострастно сгибались даже те, кто не кланялся и пулям на поле боя.
    Державинская отвага, проявлявшаяся в стихах, в которых поэт вдохновенно переживал собственную жизнь (в какую бы форму она ни отливалась), присутствовала и в непрестанном напоминании о дежурстве смерти рядом с живущими. Умение полнокровно, распахнуто жить и чувствовать, страстно переживать эту единственную жизнь в слове, может быть, и не давало ему отвести взгляд от смерти.
    Но рядом с бренной жизнью у Державина всегда присутствует бессмертие, в ней и над нею — Бог.
    В удивительной оде “Бог”, обращаясь к Создателю, поэт говорит о своем философско-религиозном понимании и жизни, и смерти, и бессмертия:

    Твоей то правде нужно было,
    Чтоб смертну бездну преходило
    Мое бессмертно бытие;
    Чтоб дух мой в смертность облачился
    И чтоб чрез смерть я возвратился,
    Отец! - в бессмертие Твое.

    В “Объяснениях” на собственные сочинения Державин, в связи с одой “Бог”, привел (говоря о себе в третьем лице, как бы продолжая цезаревскую традицию, блестяще подхваченную у нас Денисом Давыдовым) следующий “анекдот”: “Родился он в 1743 году 3 июля, а в 1744 году, в зимних месяцах, когда явилась комета... то он, быв около двух годов, увидев оную и показав пальцем, быв у няньки на руках, первое слово сказал: "Бог"”.
    Рассказывая о своем младенчестве, о том, как его, хилого, новорожденного, запекали, по обычаю, в хлеб, и о хвостатой комете, поэт делает в своих “Записках” примечание, где разъясняет, что два этих события, может быть, были Провидением, они предсказали поэту трудный жизненный путь и создание им оды “Бог”, “которая от всех похваляется”.
    Из мыслей поэта о жизни и смерти ясно, что он все же дошел в своих исканиях до гармоничного постижения единства этих вселенских крайностей, дошел через веру в Спасителя. Созрев духом, Державин уже не только самому себе, но и другим людям сумел сказать слова утешения и надежды:

    Почто ж терзаться и скорбеть,
    Что смертный друг твой жил не вечно?
    Жизнь есть небес мгновенный дар;
    Устрой ее себе к покою,
    И чистою твоей душою
    Благословляй судеб удар.

    Итак, только в гармонии со всем сущим, включая рождение, жизнь и смерть, по Державину, утверждается связь дольнего мира с Богом, достигается победа над злом и смертью, отнюдь не являющейся преградой на пути к вечной жизни души человеческой.