Найти в тексте наречия Сады стояли безмолвные и спокойные, отягченные белым, нетронутым снегом. И было садов в городе так много, как ни в одном городе мира. Они раскинулись повсюду огромными пятнами, с аллеями, каштанами, овраг...

Найти в тексте наречия Сады стояли безмолвные и спокойные, отягченные белым, нетронутым снегом. И было садов в городе так много, как ни в одном городе мира. Они раскинулись повсюду огромными пятнами, с аллеями, каштанами, оврагами, кленами и липами. Сады красовались на прекрасных горах, нависших над Днепром. Старые, сгнившие черные балки парапета не пре- граждали пути прямо к обрывам на страшной высоте. От- весные стены, заметенные вьюгою, падали на нижние дале- кие террасы, а те расходились все дальше и шире, переходи- ли в береговые рощи над шоссе, вьющимся по берегу великой реки, и темная скованная лента уходила туда, в дымку, куда даже с городских высот не хватает человеческих глаз, где седые пороги, Запорожская Сечь, и Херсонес, и дальнее море. Зимою, как ни в одном городе мира, упадал покой на улицах и переулках и верхнего города, на горах, и города нижнего, рас- кинувшегося в излучине замерзшего Днепра, и весь машин- ный гул уходил внутрь каменных зданий, смягчался и ворчал довольно глухо. Вся энергия города, накопленная за солнечное и грозовое лето, выливалась в свете. Играл светом и перели- вался, светился, и танцевал, и мерцал город по ночам до само- го утра, а утром угасал, одевался дымом и туманом. Но лучше всего сверкал электрический белый крест в ру- ках громаднейшего Владимира на Владимирской горке, и был он виден далеко, и часто летом, в черной мгле, в путаных заво- дях и изгибах реки, из ивняка, лодки видели его и находили по его свету водяной путь на город, к его пристаням.