Дипломная работа: Формирование познавательного интереса младших школьников через наглядность
1.1. Парадигмы образовательного процесса.
ПАРАДИГМА (греч. paradeigma - пример, образец), 1) образец, тип, модель (например, общественных отношений). 2) В философии, социологии - исходная концептуальная схема, меняющаяся со временем и характерная для определённого этапа в развитии науки модель постановки проблем и их решения. 3) В риторике - пример, взятый из истории для доказательства, сравнения. 4) В грамматике - система форм изменяющегося слова, конструкции, например имени, глагола.
Методологические принципы формирования образовательной парадигмы. У каждой эпохи своя история культуры, свое понимание принципов формирования образовательной парадигмы. Не в ущерб именитым предшественникам нужно подчеркнуть, что в конечном счете изучение историко-педагогических процессов сегодня должно вестись с учетом как тех кризисных, катастрофических событий, которыми богата отечественная и мировая история ХХ века, так и нового духовного опыта русского человека, на актуальной миросозерцательной базе. Уроки истории дорого даются, но было бы странной причудой отвернуться, отмахнуться от них, засунув голову в песок наподобие страуса. И, если не прибегать к такой парадоксальной экстреме, то становится очевидно: прежние мерки, многие прежние подходы обнажают свою неполноценность, ущербность. Традиционный, иногда богатый, иногда скудный багаж методов, фактов и мнений требует пересмотра. Новая социокультурная ситуация заставляет переосмыслить многие утверждения, казавшиеся аксиомами. Задачей сегодняшнего дня является осмысление накопленного материала и опыта, определение в них пределов достоверного и полезной основы.
Наиболее наглядно это можно проследить на истории развития русской культуры. Проблематика истории культуры конкретизируется ныне в свете именно сегодняшнего запроса (вопрошания) к русской культуре, в связи с насущной потребностью современника. И если историческая культура России подчас воспринимается уже как музейная данность, оторванная от злобы текущего дня, выведенная за скобки культурного брожения и становления (одним из первых к такому выводу подвел А.Битов в романе «Пушкинский дом»), - то не менее сильна потребность опереться на культурную традицию, извлечь из нее неизжитый, нескомпрометированный смысл; и мы еще только надеемся найти этот смысл и обрести свое место в общей логике русской культуры.
Зачастую принято уличать русский народ в беспамятстве, упрекать его в том, что он не умеет извлекать уроков из собственного прошлого. Оставляя в стороне дискуссионный ресурс этого тезиса, замечу всё же, что именно изучение истории отечественной культуры, именно образовательные усилия, направленные на ее постижение, могут дать современному человеку надежный ориентир для самореализации, для самоопределения - как в нашем прошлом, так и в нашем настоящем.
Русская культура - одно из свершений человека, имеющих мировую значимость. Это совокупность духовных богатств, бесценный кладезь опыта, знаний, умений, уникальная и неповторимая практика творческого самовоплощения человека. В русский культурный опыт входят как высочайшие свершения, так и сложный, противоречивый путь к ним, трудные, напряженные духовные поиски и их неоднозначное отражение в различных формах, в том числе и в искусстве. Огромную значимость имеет формирование культурологической образовательной парадигмы, которая соответствовала бы особенностям столь богатого и столь непростого объекта. Эта парадигма призвана реализовать комплексный, а не узкодисциплинарный подход к проблеме, сочетающий теоретические и исторические аспекты, опирающийся на интеграцию надежных, полноценных философских, эстетических, искусствоведческих оснований.
Основными слабостями распространенного до последнего времени подхода к культуре в образовательном процессе были как дисциплинарная узость, абстрагирующаяся от полноты жизни и абсолютизировавшая частное, так и идеологическая избирательность в определении и осознании предмета истории культуры, которая предопределяла редукцию до логически, на первый взгляд, стройной, но крайне бедной схемы в рамках детерминистского экономико-социологического (или еще уже - классового) подхода или в пределах узко понятой народности и т.п. Культурная значимость придавалась лишь очень ограниченному набору фактов и мнений. Все прочие изымались из содержания культуры и из образовательной ее парадигмы как несущественные случайности, малозначащие «происшествия» - или привлекались бессистемно как ситуативные нарушения изначальной логической жесткости того или иного принципа. Недооценивалось личностное измерение истории культуры. Было ослаблено внимание к духовным ее основам и искаженно воспринимались как место духовной почвы, так и ее содержательная суть. Крайне бедно, а часто и ложно понималось бытийное содержание культуры. Молчала ее «сакральная душа».
С другой стороны, на протяжении последних десятилетий при научном изучении истории русской культуры мало-помалу происходило разрушение обедняющего культуру схематизма. Но это могло оборачиваться сугубой эмпиричностью в подходе к культуре, уклонением от ее осмысленной систематизации и от ее обобщенно-концептуального видения (чему способствовала и утвердившаяся в 1990-е годы постмодернистская релятивизирующая методология, упраздняющая онтологическую значимость культурного явления, артефакта).
Наконец, уже имеющиеся интересные (хотя и противоречивые подчас) опыты такого целостного видения, предпринимавшиеся крупнейшими учеными, историками русской культуры, медленно и неуверенно адаптируются образовательным процессом. Эти обстоятельства заставляют сформулировать в качестве насущнейшей задачи историко-культурного образования преодоление указанных его недостатков, достижение такого уровня образовательного процесса, который соответствовал бы современному состоянию научного знания.
Будем исходить из представления о том, что целью изучения истории русской культуры в современном образовательном процессе является прежде всего освоение (усвоение) учащимися основного культурного содержания российской истории, формирование представлений о значимости русской культуры, об ее духовных основаниях, о вершинах культуры, о роли личности в истории русской культуры, об исканиях человека и парадоксах культурного становления в России. Образовательный процесс призван способствовать духовному становлению учащегося, его культурному самоопределению в ясном сознании возможных альтернатив, с чувством ответственности за судьбу культурной традиции, за будущее народа и цивилизации в целом. Главной задачей при изучении истории русской культуры является раскрытие сущности культуры, определение ее духовного ядра, ее личностной компоненты, закономерностей культурного движения (как многоуровневого диалога), особенностей русского мировидения и русской художественной культуры.
Совершенно очевидно, что решать данную задачу можно разными способами. И от конкретного способа ее решения зависят реальные контуры образовательного процесса. В современной культурной ситуации в России появилась возможность разработки альтернативных моделей культурологического, историко-культурного образования (практикуется художественно-исторический подход с акцентом на достижения в сфере искусства, реже - методика школы диалога культур; потенциально перспективен и учет идей культурно-исторической концепции развивающейся личности). Эти модели могут опираться на различные основания, исходить из разных ценностных ориентиров, из разных представлений о сущности и содержании культуры, о внутрикультурной иерархичности (или отсутствии таковой), о культурном прогрессе и регрессе, членении истории культуры на отдельные эпохи и моменты, вкладе того или иного культурного деятеля или персонажа, способе отбора фактов из копилки прошлого и динамической картины настоящего.
В зависимости от понимания этих вопросов может складываться специфический целостный образ истории культуры. Специфика гуманитарного знания такова, что этот образ не обязан быть унифицированным. Существуют различные представления-образы русской культуры; притом вовсе не обязательно различия и противоречия являются антагонистическими. Они часто связаны взаимодополнительной связью. Заявленный здесь подход, вероятно, также не может считаться единственно возможным. Однако, с другой стороны, обоснованная концепция изучения истории русской культуры, опирающаяся на сущностное единство подхода к культуре и к ее образовательной экспликации, учитывает (как будет показано) многие позитивные стороны имеющихся подходов; она и может, и должна быть положена в основу образовательной деятельности на всех ее уровнях. Специально учитывалась возможность изучения культуры в рамках заданной парадигмы не только на уровне высшей школы и в послевузовской научной подготовке, но и в средней школе. Ценности, заложенные в фундамент предлагаемой концепции, претендуют вследствие своеобразия русской культуры не просто на понимание, но и на усвоение, на творческую переработку, в процессе которой, в частности, будущие педагоги призваны осознать свою ответственность перед культурной традицией и реализовать свое предназначение в школе «перед лицом» не только своих учеников, но и культуры, ориентируясь на ее вершинные создания.
Эстетическое начало в культуре обладает той степенью непосредственной очевидности, которая дает возможность нашему современнику предельно тесно соприкоснуться душой с миром русской культуры, оставшимся в далеком или близком прошлом. Изучение художественно-эстетического наследия позволяет раскрыть сегодня богатство духовного мира человека минувших веков, осознать характер стремления его к прекрасному и возвышенному, сделать предметом душевных переживаний вершины, противоречия и парадоксы русской культуры. Эстетический модус культуры раскрывает ее содержание предельно полно, являет это содержание во всем его диапазоне.
Эстетический анализ при изучении истории культуры сопрягается с общей логикой персоналистского подхода к культуре, что предполагает акцент на бытийное основание культуры, на высшие духовные ценности, на личностный опыт и диалогическую динамику культурного становления. Такой анализ позволяет выйти на конкретный уровень историко-культурной эволюции - и в то же время удержать в поле внимания смысловое ядро культуры, поскольку, по точному замечанию В.С.Библера, в эстетическом аспекте явление культуры раскрывает «всеобщность особенного ,- вот этого феномена культуры» . Высочайшее выражение такой смыслоемкой конкретности - эстетический анализ самовыявления исторической личности. Предмет осмысления нужно понять в связи со всем строем культурного творчества личности, как конкретное выражение культурной деятельности в чувственно воспринимаемых формах или незаинтересованное созерцание бытийных реалий.
Обоснование культурологической образовательной парадигмы требует осознания структурно-семантических принципов ее формирования, связанных единой логикой с развернутыми в 1 главе концептуальными принципами, философской и философско-эстетической теорией, предлагаемой в качестве базовой для изучения истории русской культуры. К таким принципам относятся особым образом интерпретированные историзм, типологизм и конкретная аналитичность .
Историзм предполагает изучение явлений культуры в широком историческом контексте, во взаимосвязях и взаимозависимостях. Типологизм определяет концептуально обобщенное видение культурных статики и динамики. Конкретная аналитичность означает обращение к конкретному явлению культуры, конкретной историко-культурной ситуации с целью понять их во всей их реальной смысловой полноте.
В результате анализов и обобщений, можно предложить осуществление системного подхода к изучению русской культуры в образовательном процессе. Системный подход объединяет, по словам М.С.Кагана, «элементно-структурный анализ с функциональным и историческим» . Следует, правда, оговориться: я не настаиваю на том, что реальная, существующая в конкретных обстоятельствах культура является системным объектом. Конкретная эмпирика культуры, очевидно, сложнее любой системности. Но, с другой стороны, я настаиваю на том, что можно осуществить системный процесс ее изучения в образовательном процессе. Материал культуры может быть упорядочен, в нем может быть выявлен тот смысл, который едва брезжил. На некотором уровне рационализации объекта, логической отвлеченности от сугубой эмпирики системный подход работает вполне успешно.
Самая традиционная, восходящая к Лейбницу систематизация культуры находит в ней реализацию трех основных духовных способностей человека: разума, воли и чувства. Им соответствует ценностная триада: истина, добро и красота. Реализуются же способности и ценности соответственно в науке, нравственности и искусстве. Эта схема хороша своей простотой и ясностью. В принципе ее не так уж трудно применить «в чистом виде» и к русской культуре, в процессе ее упорядочения для учебных целей. Однако представляется необходимым представить в образовательном процессе культуру как более емкую систему, в соответствии с теми принципами изучения культурных реалий, которые были здесь установлены. С другой стороны, я далек от мысли исчерпать системный потенциал культуры в принципе; такое намерение выходит за пределы образовательных задач.
Система русской культуры может быть представлена как соединение нескольких подсистем, каждая из которых представляет собой самобытное мифоритуальное единство, представленное в аспекте выражения символически, обладающее нравственно-эстетическим своеобразием, реализующее определенный синтез искусств. Эта подсистема есть культурный синтез : основная структурная единица культурологического образования. Такой синтез имеет обычно временную и пространственную локализацию, он может внутри иметь ряд этапов или разновидностей.
Древнерусский культурный синтез. Он представляет собой грандиозное мифоритуальное единство. Однако имеет и разновидности. Каждая из них обладает многоаспектной содержательностью, выразившейся в ключевых памятниках. Можно говорить о культуре локальных центров - древнего Киева, Новгорода Великого, Владимира, Москвы, Ярославля. Отчасти эти культурные миры сосуществовали, иногда сменяли друг друга. Значимые синтезы - культура старообрядчества, а также поморов, казаков.
Культурный синтез петербургского периода. Он имел ряд разновидностей/этапов, в соответствии с господствующими духовными тенденциями и ведущим типом культурного деятеля. Можно выделить следующие периоды синтеза: культура петровской эпохи, культура екатерининской эпохи, культурный расцвет первой трети Х I Х века, культура середины Х I Х века, плюралистическая культура конца Х I Х-начала ХХ века (ее разновидности: культура символизма, культура декаданса, маргинально-революционная культура, культура неоклассики и др.).
Советский культурный синтез. Он также знает ряд разновидностей (культура футуристического авангарда, неоклассика, абсурдистская культура, культура официоза, культура андеграунда) и этапов (культура 20-х гг., культура сталинской эпохи (эпохи тоталитаризма), культура конца 50-конца 60-х гг., позднесоветская культура).
Указанные подсистемы (синтезы) иногда весьма близки друг другу по своим ценностным ориентирам, по своему духовному содержанию. Иногда же они находятся в состоянии антагонизма. Однако есть и уровни анализа в образовательном процессе, на которых все они составляют, вероятно, некое единство, называемое «русская культура». Это отчасти уровень анализа русской идеи и ее реализаций. Это в гораздо большей степени уровень русской души, русского национального характера, русской картины мира, имеющих соответствующие этические и эстетические выражения. Существенным выражением имеющегося единства является стабильность диалогических механизмов культуры, на которую указывают исследователи и которые постигаются в образовательном процессе.
В целом русская культура неуклонно стремится к космичности, к гармонии, к разрешению споров и снятию противоречий. Однако в ней есть и свой хаос, во многом связанный как раз с радикализмом космизирующей деятельности. Ее глубина нередко определяется многоаспектным и противоречивым диалогом двух полярностей. Но есть в культуре и то, что выходит за пределы этого дуализма, некая интуиция единства, которая на протяжении тысячелетия способствовала сохранению культурной, духовной целостности.
Эти умозаключения интересно проверить со студентами, обратившись к культуре 1990-х гг. – начала XXI века . Существует немало исследований по поводу каждого из выделяемых для изучения в образовательном процессе культурных синтезов. Но ближайшая современность остается пока неосвоенной, неизученной. Это - своего рода терра инкогнита; в процессе изучения ее нужно еще понять, истолковать. Характеризуя духовные аспекты находящейся в становлении современной культуры, важно учитывать как их оригинальность, так и их связь с традицией. Осознавая культурные процессы этого периода, студенты имеют возможность опираться на собственный опыт. С другой стороны, они неизбежно уточняют свое видение мира, имеют возможность взглянуть на себя со стороны. Это способствует духовному росту студента.
Изучающие русскую культуру осознают, что в течение 1990-х годов складывалось новое качество культуры и жизни. В жизни осуществлялся переход от позднего тоталитаризма в стадии упадка к потребительскому обществу отчасти демократического, а отчасти олигархического типа; в культуре - от цензуры к свободе, от диктата власти к запросу рынка. Отметим, что в момент таких культурных перемен заново определяется способ связи культуры с отечественными духовными традициями. Русский духовный опыт сложен и неоднозначен. В культуре 90-х годов актуализировались некоторые его черты и векторы, проявившись, в частности, в искусстве. В новом веке на фоне несложившейся демократии и подавляемой олигархии оформился бюрократический режим расположенного к стагнации типа, оставляющий, впрочем, пространство свободного творческого поиска личности в жизни и в искусстве.
Довольно обычная черта духовного опыта современного человека - ощущение жизни в мире, где ни одна вещь не стоит на своем месте, не соответствует самой себе или чему-то иному, еще более надежному (мифологической «идее вещи»). Вектор общественного движения оказался для многих подозрителен и неприемлем. В этой связи иногда актуализируется традиционная в России по крайней мере начиная с Х VII века модель отношения к переменам и к новому устройству жизни, основанная на их неприятии, принимающем характер духовного отторжения в эсхатологическом ореоле. Пространство воспринято под знаком потери родины, мироотрицания. Так, в новейшем искусстве герой (а подчас и автор) оказался в состоянии, которое можно сопоставить с тем, в каком заставали себя русские старообрядцы или эмигранты ХХ века: вне родины. Это состояние духовной диаспоры - проживания вне традиционного местообитания. Человеку, который выбрался из-под руин самой отчаянной утопии, неутопичный, грубошерстный мир представляется руиной, выглядит ареной поражения. Обмылок утопии выброшен на берег суровой действительности, далекой от сантиментов. Берег, быть может, потенциально и спасителен. Но представляется жалкой отмелью, где нет настоящего дела, нет высокой участи и глобального смысла. Общественный перелом осознается как роковой надлом. Туда, в открывшуюся воронку пустого пространства, засасывает человека, вчера, как казалось ему, имевшего дом и двор.
Остро осознается и кризис таких позитивных для русского самосознания ценностей, как соборность, общественность, коллективность. Как следствие нагрянувших перемен, утрачено чуть ли не все то, что связывало людей живой мифической тканью воедино, при любых возможных разногласиях и разномыслиях. Один из мотивов современной литературы - посещение немолодым персонажем, заслуженным ветераном сегодняшней российской действительности, причем разыгрывается драма непонимания, неприятия реальности.
Интересна как предмет культурологического познания гендерная вариация в современной культуре. Существует традиционное представление о роли женщины в культуре. Это - своего рода почва. Основа стабильности; помощница, работница, покровительница, защитница, Представительство за естественное, органическое начало в мире и обществе до последнего времени могла взять на себя женщина. Хранительница памяти и традиций миростроя, восстанавливающая порядок, приводящая расхристанную жизнь к норме. Этот мифообраз, восходящий к архетипической символике, сохранился и в новейшей культуре. Но эрозия традиционных представлений о предназначении женщины ведет к появлению болезненных, а то и монструозных образов. В искусстве на смену идейным фанатичкам приходит полубезумные эгоистки, бесстыдные гедонистки.