Доклад: Этно-территориальные конфликты в пост советском пространстве

Один из наиболее болезненных процессов, сопровождавших распад СССР и становление на его обломках новых независимых государств, - резкое обострение межнациональных и межэтнических конфликтов. Коллапс Советского Союза, являвшегося, безусловно, образованием имперского типа и при этом предельно гетерогенным в этнокультурном отношении, привел к формированию качественно новых геополитических и этнополитических реалий на одной шестой части земной суши. Распад огромной державы, конфликтогенный сам по себе, обнажил и актуализировал также те противоречия и конфликты, что накапливались десятилетиями, а то и веками, но в царской России и Советском Союзе сдерживались мощной имперской инфраструктурой и авторитаризмом власти.

К числу основных и самых опасных проявлений политической нестабильности, несомненно, относятся территориальные споры и притязания, обладающие, особенно во времена глобальных геополитических сдвигов, колоссальным деструктивным потенциалом. В СНГ и Балтии территориальные притязания выдвигаются как “от имени” постсоветских наций, государств-наследников Советского Союза, так и - намного чаще - “от имени” конкретных этносов и этнических групп, населяющих этот уникальный по своему цивилизационно-культурному и этническому разнообразию регион. Большинство территориальных конфликтов здесь непосредственно связано с конфликтами этническими и является прямым следствием быстрого распространения именно этнического национализма, в тех или иных формах существовавшего, конечно же, и в Российской Империи и в СССР. Однако именно в период дезинтеграции Советского Союза, утверждения национальной государственности бывших союзных республик, число этно-территориальных споров существенно выросло, причем многие из них перешли из скрытой фазы в активную.

Термин "этно-территориальный конфликт" (ЭТК) в данной статье трактуется в широком смысле. Любое притязание на территорию уже есть конфликт, если оно отвергается второй стороной - участницей спора. ЭТК может принимать формы более и менее острые, цивилизованные и нецивилизованные, мирные и немирные. Разумеется, это не исключает возможности и правомерности использования данного термина в более узком значении, когда под “конфликтами” понимаются лишь наиболее острые формы противостояний и противоборств.

Обострение ЭТК, от них исходящая угроза общественной стабильности требуют обратить самое пристальное внимание на их мониторинг. К настоящему времени накоплен уже солидный опыт составления баз данных по этническим конфликтам в СССР и в пост-СССР (работы Э.Б. Алаева, Г.А. Бордюгова, В.Г. Смолянского и др.); имеются публикации и с критическим анализом опыта разработки такого рода баз данных (Бордюгов, 1994). Но поскольку значительная часть этнических конфликтов в пост-СССР развивается именно как ЭТК (либо имеет отчетливые признаки таковых), актуальнейшей проблемой стала систематизация информации уже непосредственно по этно-территориальным притязаниям и спорам (и создание соответствующего банка данных). Это тем более важно, что подобная исследовательская работа активно ведется и за рубежом (Panel..., 1989; Border..., 1992; Stadelbauer, 1996).

Автор - один из разработчиков банка данных этно-территориальных притязаний в геопространстве бывшего СССР (их мониторинг велся в период 1991-1996 гг. рабочей группой созданного при Институте географии АН СССР Центра политико-географических исследований (в составе к.г.н. Н.В.Петрова, к.г.н. В.Н.Стрелецкого и к.г.н. О.Б. Глезер); в статье использованы обновленные материалы банка данных и результаты проведенных на его основе исследований).

Ряд исследований и аналитических статей, базирующихся на обработке этого массива данных, авторами были опубликованы в научных работах (Glezer, Streletskiy, 1991; Kolossov, Glezer, Petrov, 1992; Petrov, 1994; Strelezki, 1995; и др.), а также в периодической печати. В марте 1991 г. было зафиксировано 76 этно-территориальных споров внутри Советского Союза ("Московские Новости", 17.03.1991), через год в пост-СССР их число возросло до 180 ("Московские Новости", 29.03.1992). К настоящему времени собрана информация почти по 300 территориальным притязаниям, выдвигавшимся в период 1988-1996 гг. как официальным путем (органами власти бывших союзных республик, автономных и национально-территориальных образований в их составе), так и главным образом неофициальным - партиями, национальными движениями, общественностью. Правда, по нашим оценкам, из них так или иначе сохраняют актуальность около 140 территориальных притязаний. Таким образом, более половины притязаний в регионе пост-СССР из перечня содержащихся в Банке данных на сегодняшний день - это т.н."затухшие" споры, в отношении которых мы не располагаем информацией о выдвигавшихся бы за последние три года территориальных претензиях и требованиях.

СУЩНОСТЬ ЭТНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ КОНФЛИКТОВ

К этно-территориальным относятся не все этнические и не все территориальные конфликты, но именно те, которые находятся как раз на стыке двух этих больших групп конфликтов. Они - одновременно и этнические, и территориальные. Поэтому говоря о сущности ЭТК, необходимо прежде всего осмыслить, какое содержание вкладывается в понятия “этнический конфликт” и “территориальный конфликт” соответственно.

Словосочетание “территориальные конфликты” - многосмысловое, допускающее разные трактовки. В частности, оно нередко употребляется для обозначения разнотипных конфликтов, связанных с обеспечением специфических интересов и запросов конкретных территориальных общностей людей - экономических, политических, культурных и др., - например, при столкновении интересов разных регионов, коллизиями между Центром и провинциями (штатами, автономиями и т.п.). В данной же статье этот термин используется в более узком смысле, описывая исключительно территориальные притязания и споры. В таком значении территориальные конфликты - это споры относительно государственной/ административной принадлежности территорий или их административного статуса, либо относительно прав тех или иных групп населения проживать на этих территориях, владеть и распоряжаться ими.

Под этническими же конфликтами обычно подразумевают конфликты, сторонами которых выступают этнические общности (этносы и этнические группы). Но на самом деле для понимания природы таких конфликтов столь общая дефиниция, при их научной интерпретации, мало что дает. Во-первых, совершенно не ясно, что их вызывает. Во-вторых, не понятно, как здесь соотносятся конфликты и их субъекты. Чтобы квалифицировать конфликт как “этнический”, необходимо противоборство целых этносов? А если конфликтуют какие-то части двух этносов, а большинство составляющих их групп людей живут друг с другом в мире и согласии?

С точки же зрения этноконфликтологии, ключевым представляется вопрос, какого рода связи существуют между этническими конфликтами и самим феноменом “этничности”.Это связи причинно-следственные или чисто функциональные? Теоретически здесь возможны две противоположные позиции. Позиция первая. Между этими двумя феноменами существуют достаточно тесные, причинно-следственные связи. В самом этнокультурном разнообразии человечества потенциально заложены элементы конфликтности. Во взаимоотношениях между народами этнофобия - явление столь же естественное, как и этнофилия. Армяне и азербайджанцы, турки и болгары, хуту и тутси, арабы и евреи - примеры якобы имеющей место этнической несовместимости народов.

Позиция вторая. Корни “этнических конфликтов” лежат вне собственно этнических реалий. “Этничность” этих конфликтов относятся на самом деле не к их сущности, но к форме проявления. А именно, в этноконфликтных ситуациях проявляют себя противоречия между теми или иными общностями людей, внутренне консолидирующимися на этнической основе. Такая позиция отстаивается многими как конфликтологами, так и этнологами и за рубежом, и в нашей стране. Так, по В.А. Тишкову, этнический конфликт есть любая форма внутри- и трансгосударственных гражданских противостояний, “в которых хотя бы одна из сторон самоорганизуется или мобилизуется по этническому принципу или от имени этнической общности” (Тишков, 1995).

Это - своего рода инструментальная парадигма этнического конфликта, органично вписывающаяся и сочетающаяся с получающим все более широкое распространение в науке т.н. “конструктивистским” подходом к феномену этничности вообще. Как пишет тот же В.А. Тишков, с позиций современной социально-культурной антропологии, вполне правомерно рассматривать “порождаемое на основе историко-генетической дифференциации культуры этническое чувство и формулируемые в его контексте мифы, представления и доктрины как интеллектуальный конструкт, как результат целенаправленных усилий верхушечного слоя...” (Тишков, 1993, с.4). Суть спора относительно феномена этничности между “конструктивистами” и сторонниками объективного существования этносов и этнических групп (условно их можно назвать “объективистами” или “реалистами”), пожалуй, можно выразить следующим образом: этносы - это воображаемая конструкция или объективная реальность?

Автору данной статьи представление об объективном характере этнических общностей кажется более убедительным. Этническая группа объективна, реальна, хотя бы уже тем, что осознает себя как таковую. Другое дело, что эта объективная реальность проявляется именно на уровне этнической самоидентификации, самоосознания внутренней общности и своего отличия от других подобных общностей (“мы - не мы”), что этническая принадлежность не дается от рождения, не определяется “родством крови”, единством исторического происхождения, территории, языка и т.п. Этническое единство - чисто культурный феномен, ибо оно заключено в сознании людей.

Но это никоим образом не означает “мифичности”, “нереальности” этносов как объективных данностей. Этносы так же реальны, как, например, конфессиональные общности: самоидентификация по вероисповеданию в этом смысле близка этнической. Наконец, это общности самоорганизующиеся. Поэтому тезис, что этнические чувства, представления, мифы и т.п. есть в первую очередь результат ч.-л. “целенаправленных усилий” (элитного, внешнего или иного слоя) является, как мне кажется, весьма уязвимым.

Не разделяя “конструктивистского” подхода к трактовке этничности вообще, автор считает его исключительно плодотворным применительно к интерпретации именно этноконфликтных ситуаций. На наш взгляд, корни этнических конфликтов следует искать прежде всего в сфере социально-политических и социально-экономических процессов, этнической же в них выступает “оболочка”, форма проявления (именно благодаря характеру проявления, а вовсе не их причинам и движущим силам, такие конфликты и оправдано, и корректно называть этническими). Этнокультурный плюрализм сам по себе конфликтов не порождает. Этнические предрассудки, стереотипы, этнофобии и т.п. не имеют никакой ни иррациональной, ни примордиалистской первоосновы. Напротив, они есть следствие конкретных социальных, экономических, политических условий и процессов, исторически сложившихся особенностей взаимоотношений народов.

Именно в генезисе этнического конфликта “целенаправленные усилия” оказываются действительно важным элементом, определяющим его динамику. Этнический конфликт никогда не возникает “естественно”, сам по себе , без предшествующей ему активности “агентов” конфликта. Это характерно для всех типов конфликтов - от развивающихся в цивилизованных рамках до сознательно инициируемых межэтнических столкновений и даже стихийных стычек (у которых тоже есть инициаторы, пусть и не облекающие свои цели в идейные формулировки). Получившая признание в современной этноконфликтологии концепция т.н. этнического манипулирования особое внимание уделяет как раз конкретным “носителям” этноконфликтности. Это - лица, подталкивающие к конфронтации, выдвигающие жесткие бескомпромиссные требования и вынуждающие политиков включать данные требования в свои политические программы и законодательные акты (Управление..., 1994).

Правда, следует иметь в виду, что изучение феномена “этнического манипулирования” в отрыве от всего комплекса процессов и условий протекания этнического конфликта бесперспективно и неоперационально. Манипуляции опасны тогда, когда существуют некие предпосылки для того, чтобы они увенчались успехом. Как точно было подмечено и сформулировано А.А. Поповым, такие предпосылки должны быть актуализированы, операционально сориентированы, морально легитимизированы (Попов, 1996). Абсолютизация же фактора манипулирования, вне контекста работающих на этническую конфронтацию объективных и субъективных факторов (от социально-экономических и политических до социально-психологических) только дискредитирует данную концепцию и порождает мифы. В частности, конкретное изучение динамики ЭТК в СССР и СНГ за годы перестройки и постперестройки показывает, что их лавинообразный рост - не есть результат чьих-то манипуляций, заговоров и интриг, но является совершенно закономерным (хотя и в высшей степени прискорбным) следствием развала Империи и сопряженного с ним системного кризиса.

Таким образом, в генезисе этнического конфликта, как представляется, целесообразно различать, с одной стороны, вызревание его объективных и субъективных предпосылок, а с другой стороны, роль непосредственного, как бы, “спускового механизма”, дающего ему прямой импульс.

Разумеется, любой этнический конфликт имеет и территориальный аспект, связан с конкретной территорией (или акваторией). Однако далеко не каждый этнический конфликт сопряжен с эскалацией территориальных притязаний “от имени” этнической общности и может рассматриваться как ЭТК. Существуют и другие разновидности этнических конфликтов.

Таковы, например, этнокультурные конфликты, обусловленные возникающими препятствиями на пути функционирования и развития национальных языков и культур. Чаще всего они затрагивают интересы этноменьшинств и сфокусированы на требованиях реализации этно-культурной (а не административно-территориальной) автономии. Другой разновидностью являются этносоциальные конфликты, в основе которых лежит соперничество между этническими группами за доступ к экономически доходным либо престижным видам деятельности и представительство в соответствующих “социальных нишах” и элитных слоях. Ни этнокультурные, ни этносоциальные конфликты напрямую не относятся к числу ЭТК, но могут прямо или косвенно влиять на характер расселения этнических групп, миграционный баланс и т.п., приобретая тем самым территориальную составляющую. Это же справедливо и в отношении конфликтов, развивающихся гл. обр. в этнополитической и правовой сферах. Так, законодательное закрепление преференций в пользу тех или иных национальностей, введение цензов оседлости и любого рода ограничения прав этнических групп (даже если при этом дискриминация по собственно этническому признаку носит замаскированный характер) могут, как показывает опыт, например, стран Балтии или ряда национальных республик в РФ, служить реальным средством “выталкивания” иноэтнического населения из районов его проживания. Поэтому при анализе этно-территориальных противоречий и проблем необходимо не упускать из поля зрения, наряду с самими ЭТК, значительно более широкий спектр этноконфликтных ситуаций.

Собственно ЭТК являются споры, ведущиеся “от имени” этносов и этнических групп относительно их прав проживать на той или иной территории, владеть или управлять ею. Территориальные споры, возникающие во взаимоотношениях между суверенными государствами, строго говоря не являются классическими ЭТК. Их логичнее называть территориальными межгосударственными (международными) конфликтами, т.к. в них вовлекаются не просто этносы, а государства, нации, общности нередко полиэтнические. Однако между типичными ЭТК и территориальными межгосударственными спорами существует теснейшая взаимосвязь. Большинство государств мира формировались как национальные государства с выраженной этнической (этнокультурной, этнолингвистической, этнополитической, этнохозяйственной) доминантой. Спорные территориальные вопросы между ними неизбежно, так или иначе, приобретают и этническую окраску.

Применительно к бывшему Советскому Союзу, данное обстоятельство важно подчеркнуть и еще по двум причинам. Во-первых, в национально-государственном строительстве большевиками был широко использован этно-территориальный принцип. Он был положен в основу не только национального размежевания союзных республик, но и внутреннего устройства последних. В составе некоторых из них, особенно в РСФСР, были, как известно, предусмотрены элементы этногосударственности для большого числа народов, "этно-национальные" основания административного деления (автономные республики, автономные области, национальные - позднее автономные - округа, а в первые десятилетия советской власти также и национальные районы).

Во-вторых, с распадом СССР в общественной жизни стран СНГ и Балтии усилились этнократические тенденции. Концепция этнократического государства не только разделяется влиятельными официальными лицами некоторых стран СНГ и Балтии, но и пользуется известной поддержкой у части их "титульного", коренного населения. Это, в свою очередь, является питательной почвой для роста национальных движений и партий, стоящих на крайних этнократических позициях ("Россия - для русских", "Латвия - для латышей", "Казахстан - для казахов" и т.п.).

В данной работе трансграничные проблемы между суверенными государствами и территориальные притязания не имеющих своей государственности этносов рассматриваются вместе (ибо практически любой территориальный межгосударственный конфликт в постсоветской Евразии неизбежно приобретает черты ЭТК). Вне поля рассмотрения в статье остались территориальные вопросы во взаимоотношениях между государствами - “наследниками” СССР и другими странами - Россией и Японией, Румынией и Молдовой, Румынией и Украиной, Азербайджаном и Ираном, Афганистаном и Таджикистаном, Узбекистаном и Афганистаном, Китаем и Россией, и т.п. Не рассматриваются здесь и “глобальные” интеграционно-экспансионистские притязания - типа требований восстановления Российской Империи (Советского Союза), образования (в виде федерации, конфедерации) Великого Туркестана и др.

СУБЪЕКТЫ ЭТНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ СПОРОВ

Своеобразный “бум” ЭТК в постсоветском пространстве пришелся на первые месяцы и годы существования СНГ, когда новая геополитическая ситуация здесь только складывалась и отличалась исключительно быстрой динамикой. Обвальное крушение советской империи вслед за августовским путчем 1991 г. поставило под сомнение сам принцип нерушимости исторически сложившихся границ. Соответственно, оно дало импульс и новым притязаниям (впрочем, нередко являвшимся реанимацией “старых”) на повсеместную перекройку уже постсоветских границ. Лозунги “территориального передела” исходили не только от разного рода национальных движений, но и от влиятельных сил во властных структурах - от государственных органов стран СНГ и Балтии до местных администраций автономных округов РФ. Но уже к 1994 г. острота “территориального вопроса” во многих случаях заметно спала, что обусловлено целым комплексом причин.

Во-первых, упрочился национальный суверенитет новых независимых государств, их международная легитимация стала свершившимся фактом, оформились и (худо ли, бедно ли) заработали межнациональные институты и структуры в рамках СНГ. В сравнении с хаосом первых месяцев постсоветской истории, реальные возможности перекройки сложившихся в постимперском пространстве границ резко сузились. Во-вторых, в большинстве государств СНГ, хотя и не без исключений, позиции национал-радикалов (а именно они чаще всего и выступали инициаторами постановки “территориального вопроса”), а тем более национал-экстремистов ослабли. В-третьих, и скорее всего это главное, на политические элиты и национальные движения в постсоветских государствах отрезвляюще подействовали трагические примеры межэтнических столкновений, межнациональных и гражданских войн в СНГ, а также в бывшей Югославии и других “горячих точках” Земного шара. Осознание инициаторами территориальных претензий того факта, что их эскалация неизбежно ведет к катастрофе, стало немаловажным фактором, предотвратившим трансформацию многих развивавшихся в мирных, ненасильственных формах ЭТК в межэтнические столкновения, а в ряде случаев предопределившим даже реальное прекращение выдвижения территориальных притязаний.

Кем же в пост-СССР поднимается “территориальный вопрос”? Здесь представляется целесообразным дать классификацию субъектов этно-территориальных притязаний. Но предварить таковую имеет смысл еще и группировкой самих этнических общностей - собственно тех, от чьего имени и выдвигают свои требования сторонники ревизии границ.

Первую группу составляют этносы, имеющие свою национальную государственность, т.е. "титульные" в суверенных государствах ( бывших союзных республиках). Территориальные споры между последними - межгосударственные, но и они, как уже отмечалось, приобретают черты ЭТК.

Вторую группу составляют этносы, имеющие элементы государственности в рамках своих национальных образований (входящих в состав суверенных государств). Это "титульные" этносы бывших автономных республик, автономных областей и округов. В РФ бывшие автономные республики и автономные области (за исключением Еврейской) преобразованы в республики-субъекты Федерации. В других странах СНГ, оставшихся унитарными (Грузия, Азербайджан, Узбекистан, Таджикистан, Украина), сохранились автономные республики и автономные области, созданные по этно-национальному или (Республика Крым) территориальному признаку. Суверенизация союзных республик послужила примером национальным движениям в автономиях и дала импульс выдвижению ими разнообразных политических требований. Впрочем, некоторые республики (Башкортостан, Саха-Якутия, Карелия) в первую очередь требуют экономической самостоятельности, параллельно добиваясь больших политических полномочий. К тому же стремится и ряд других субъектов РФ (Свердловская, Вологодская, Челябинская области, Приморский Край), представителями которых, в т.ч. и от имени местных властных структур, поднимался вопрос об изменении статуса региона на республиканский в составе России. Это тоже своего рода территориальные конфликты, но они лишены этнической специфики и здесь не рассматриваются.

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--