Доклад: Женщина в религии и философии в античности

Сделайте так, чтоб она стала бледнее меня -

обращается Проперций к колдуньям (Prop., I, 1, 21-22). Во-вторых, влюбленный человек по отношению к возлюбленному обладает силами под стать магическим (Tib., I, 8, 1-6):

Не утаишь от меня значенья любовных намеков,

Тайны, звенящей подчас в шепоте сдержанных слов;

Жребий, внутренность жертв, не нужны мне для их толкованья,

Я предсказаний судьбы в щебете птиц не ловлю:

Руки волшебным узлом, сама мне Венера связала, -

Мудрость я эту постиг, многими битый плетьми;

так же как и тот, кто является предметом любви - по отношению к влюбленному (Tib., I, 8, 24-26): [109]

Нет, не нужна красоте помощь ночной ворожбы;

Чар и дурмана вредней - прикоснуться к любимому телу,

В долгом лобзаньи прильнуть, ноги с ногами сплести.

Наконец, указывается и принципиальное различие столь сходных сил - магической и любовной (Prop., III, 6, 25-28):

Не благонравием, нет,- ворожбой одолела злодейка,

Кружится, водит его нитью своею волчок;

Мерзостной жабы влечет раздутое чарами брюхо,

Косточек тайный набор из рассеченной змеи,

где видно, что, в отличие от любви, магия деятельность колдуний противоестественна, что подчеркивается и отвратительными подробностями.

Надо сказать, что связь между магией и сексуальностью, женской сексуальностью в особенности, коренится в каких-то более глубинных пластах античной культуры, чем образный строй римской художественной литературы. Отметим в этой связи, что среди судебных процессов связанных с той или иной формой магии которые описывает Тацит, те дела, которые направлены против мужчин содержат обвинение в гадании о будущем: Ann., II, 27-32 (вместе с вредоноснми действиями); VI, 29 (вместе с обвинением в прелюбодеянии); XII, 52; XII, 59; XVI, 14;, а те, которые направлены против женщин - совмещают обвинение в злокозненной магии (veneficia) с обвинением в разврате: Ann., III, 22; IV, 52; XII, 56 (только злокозненность); XVI, 8; XVI, 30-31 (только злокозненность). Связь между магией, вредоносностью и похотью свидетельствуется даже римским законодательством:

Eorum est scientia punienda et severissimis merito legibus vindicanda, qui magicis accincti artibus aut contra salutem hominum moliti, aut pudicos animos ad libidinem deflexisse detegentur. (Cod. Just., IX, 18, 4)

Говоря о литературном образе колдуньи можно заметить также, наличие связи между женским колдовством и женоподобными монстрами. Так Овидий в Фастах, повествуя о сипухах, пьющих по ночам кровь младенцев (VI, 131-148), говорит: [110]

"Так что иль птицы они от рожденья, иль старые ведьмы,

Силой марсийских словес преображенные в птиц".

(v. 141 - 142)

У Флавия Филострата (Vita Apoll., IV, 25) к колдовским чарам эмпусы, задумавшей "откормить удовольствиями себе в пищу" молодого человека приписывается такая же мотивация, какая Апулеем (Met., II, 5) относится на счет обычной колдуньи.

***

Из сказанного достаточно ясно, что женская магия в ее специфике (преимущественная ориентация на любовную магию, большая склонность к магии вредоносной, более ярко выраженная связь с покойниками, чем в мужской магии) ни каким образом не могла быть воспринята религиозной идеологией платонизма. Поэтому неудивительно, что образ женщины-колдуньи полностью вытесняется и в теургию вместо нее проникает образ женщины-пророчицы, хотя и лишенный своих пророческих функций. Если образ мужчины-теурга формируется из мага, с одной стороны, и философа-чудотворца (типа Пифагора и Эмпедокла) с другой, то образ женщины-теурга, представляет собой синтез мужчины-мага и женщины-пророчицы. Для формирования образа последней используется традиция идущая от парадигматических описаний Гомера (Кассандра в отличие от Калханта), и дельфийских жриц через платоновскую Диотиму к Сивиллам - пророчицам и хранительницам древнего знания. Примечательно, что в этом процессе не используется фигура женщины-философа, известная нам по раннему пифагореизму (Теано), раннему кинизму (Гиппархия), эллинистическому пифагореизму (сочинения подписанные Теано).

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Тимей (FGrH, 30) и Гераклид Понтийский (fr. 77 Wehrli), оба - у Диогена Лаертского (VIII, 60-61).

2 Сочинение Kaqarmoiv очевидно имеет религиозно-философское содержание, а один из фрагментов сочинения Peri; fuvseo" показывает наличие у Эмпедокла практического религиозно интереса и, может быть, опыта (DK 31 B 111).

3 Philip Merlan. Religion and Philosophy from Plato's "Phaedo" to the Chaldaean Oracles. // Journal of History of Philosophy, 1963, v. 1, pp. 163-176. (назад)