Изложение: Есенин: Анна Снегина

Коровам тамбовский фокстрот.

За хлеб, за овес, за картошку

Мужик залучил граммофон, —

Слюнявя козлиную ножку,

Танго себе слушает он.

Сжимая от прибыли руки,

Ругаясь на всякий налог,

Он мыслит до дури о штуке,

Катающейся между ног.

Шли годы, размашисто, пылко,

Удел хлебороба гас.

Немало попрело в бутылках

«Керенок» и «ходей» у нас.

Фефела! Кормилец! Касатик!

Владелец землей и скотом,

За пару измызганных «катек»

Он даст себя выдрать кнутом.

Мельник присылает автору письмо, в котором рассказывает о судьбе Оглоблина Прона. С момента последнего приезда Сергея в Криушу прошло шесть лет. Оглоблина Прона в двадцатом году расстреляли, когда в деревню нагрянул отряд деникинцев. Его брат Лабутя залез в солому, где просидел до отъезда казаков, а после этого «по пьяной морде» голосит: «Мне нужно бы красный орден за храбрость мою носить!» Мельник уговаривает Сергея приехать в деревню. Автор собирается и отправляется на родину. Скоро он снова на мельнице, мельник рад, сообщает, что у него есть письмо для Сергея, которое лежит здесь уже почти два месяца. На письме лондонская печать. Письмо от Снегиной. В письме Снегина тоскует о России, говорит, что часто ходит на пристань, заканчивает письмо словами: «Дорога моя ясна... Но вы мне по-прежнему милы как родина и как весна...» Автор берет овчинную шубу и идет на сеновал, вспоминая, что когда-то ему было шестнадцать лет и что у калитки, которая видна с сеновала, «девушка в белой накидке» ему ласково сказала «нет».

Далекие, милые были!..

Тот образ во мне не угас.

Мы все эти годы любили,

Значит, любили и нас.