Представим себе хороший, особенно хронологический указатель метеорологической литературы.

Год за годом он фиксирует нарастание количества книг и статей. В каталогизационных записях сменяются авторы, появляются новые темы, новые термины, новые страны, районы и географические пункты, Выясняется последовательность и преемственность изучения. Каждая книга и статья фиксирует определенный шаг вперед, а в порядке исключения в некоторых случаях застой или даже шаг назад. Все это - материал для истории развития метеорологий.

Если же мы имеем такой же указатель, но с аннотациями, написанными специалистом, то еще шире развертывается картина развития метеорологии, как науки.

Если кроме обычных адресных сведений, необходимых для научно-производственных целей специалисту, мы добавим в каталогизационных записях издателей, типографии, тиражи, мы увидим центры издания метеорологической литературы, узнаем учреждения и лица, оказавшие содействие ее опубликованию, увидим также степень распространения этой литературы, ее читаемость и потребность в ней.

Библиография метеорологической литературы, таким образом, не только дает материал для изучения физических явлений в атмосфере, но и для истории культуры.

До истории культуры узкому специалисту-метеорологу мало дела; ему даже мало дела и до истории его науки (известно, как еще недавно наблюдалось пренебрежительное отношение со стороны некоторых специалистов), но это не столь важно: независимо от этого явления остается незыблемым положение, что никакая наука успешно не может развиваться без изучения своей истории.

История литературы изучает историю идей - это верно. Ее интересуют носители идей - общественные классы и их представители. Библиография это не изучает. Она лишь использует наблюдения и выводы истории литературы, политической истории и т.д. Библиография изучает книгу как источник и как пропагандиста идей.

Ошибка библиографов заключается в том, что (они) хотят во что бы то ни стало обособиться и мыслить библиографию вне других наук, как науку над науками, а дают большей частью посредственные, ремесленного типа справочники.

Застой в библиографии происходит от того, что ее мыслят преимущественно в форме указателей, как сумму справочников по литературе. Это приводит к техницизму, к ремесленности, регистратуре.

Из библиографии выжимается самое существо ее, душится живое дыхание. Книга превращается в мертвую вещь.

Тем не менее, форма указателей не исключает возможности движения библиографии вперед.

Во-первых, библиографы слишком склонны к механической обработке материала, и, во-вторых, как правило, не доводят свою работу до конца: разыскали материал, описали его внешние признаки, даже неплохо иной раз аннотировали, систематизировали, составили превосходные вспомогательные указатели и таким образом дали хороший справочник - и делу конец.

Но дальше и начинается самая интересная научная работа: обобщения и выводы.

Мы похожи на тех ботаников, которые ограничивают свою работу собиранием и описанием гербариев. Если бы только к этому сводилась роль ботаника, она не была бы наукой, Это кардинальный вопрос. В. И. Ленин в своей рецензии на 2-й том "Среди книг" Рубакина писал:
"...дать разумный "обзор русских книжных богатств" и "справочное пособие" для самообразования и библиотек нельзя иначе, как в связи с историей идей", Приведем пример.

Библиограф разыскивает, описывает и систематизирует литературу 60-х годов, Это - первая стадия его работы. Далее он делает статистические подсчеты в самых разнообразных разрезах. Например, он узнает, что в 60-е годы сильно возрастает процент социально-экономической и естественноисторической литературы и падает процент религиозной литературы.

Затем библиограф изучает состав учтенной литературы по отдельным категориям; например, кроме тематики, идеологическая направленность, читательская установка, тиражи, цены, оформление.

Наконец, все это приводит в связь с общественно-политическим и научным движением 60-х годов и дает широкую и яркую картину истории печати 60-х годов.

Библиографию отдельных наук можно рассматривать как часть истории соответствующих наук. А история отдельных наук – тоже история; она входит как в историю соответствующих наук, так и в историю науки в целом, которая, в свою очередь, входит в состав истории культуры.

Таким образом, библиография специальная относится к соответствующим наукам, но поскольку входит в их историческую часть, она является частью истории культуры; именно частью, изучающей историю печати (а если угодно, то и письменности) как средства пропаганды. Тем самым определяется место и универсальной библиографии и библиографии в целом.

Можно возразить, что такая история печати в целом будет простой компиляцией, сделанной притом не специалистом. Но ведь компиляции получаются нередко и у специалистов. Дело в знаниях и в таланте.

Ни один зоолог не может быть специалистом по всем отраслям зоологии, именно: по орнитологии, ихтиологии, энтомологии, паукам, гадам и т.д. и тем не менее известны многочисленные общезоологические труды далеко не компилятивного характера. Это во-первых. А во-вторых, ошибочно думать, что если одному лицу не по силам охватить весь круг своей научной дисциплины, то и научной дисциплины не может существовать. Никакая наука не создается одним лицом. Каждая наука создается и развивается широким коллективом. И библиография не может быть исключением. Итак, библиография имеет:

1) свой объект - книгу, печатные произведения как материализованную идеологию; как средство пропаганды идей;

2) свой метод, существование которого никем не отрицается;

3) свои обобщения и выводы, которых пока почти никто не делает, но которые должны делаться.

Следовательно, библиография может стать научной дисциплиной. Правда, библиография не может устанавливать каких-либо законов, но и география, и история литературы и другие науки также никаких законов не устанавливают.

Наука - система знаний, И это не чуждо библиографии, которая может и должна стать системой знаний о произведениях печати как идеологических памятниках, коллективном пропагандисте и коллективном организаторе. Имея дело с культурно-историческим памятником, пользуясь историческим методом, библиография входит в состав истории культуры и может занять свое место в ряду исторических дисциплин.

Один библиограф 50-х годов сравнивал библиографа с чичероне, который в "могильном склепе указывает, какой где спит покойник". Но я ничуть не хочу уподоблять книгу покойнику, а библиографа чичероне могильного склепа. Задачи библиографа - воскресить покойников, помочь читателям освоить культурное наследство, как задача историка воскрешать, приводить в связь и обобщать факты гражданской истории. Это не значит, что я призываю библиографов к обработке только литературы, отошедшей в историю. История отнюдь не исключает современности.

Каждый истекший день есть уже история. И каждый текущий день завтра становится историей. Книга отражает только пройденный день. Но каждый пройденный день является шагом в будущее. Граней нет; и нет надобности строить их искусственно. Исторический метод гарантирует более углубленную, а следовательно, более эффективную обработку материала[1].

Существующие разногласия в признании научного статуса библиографии

Библиография как наука в понимании В.С. Сопикова и В.Г. Анастасевича

Основные характеристики библиографии	В.С.Сопиков	В.Г.Анастасевич
1. Базовый термин и его определение	“Библиография (книгоописание), или основательное познание о книгах, составляет существенную часть истории народного просвещения... Помощью ее науки и изящные искусства гораздо удобнее распространяются и достигают своего совершенства. Она из тех словесных произведений ума человеческого составляет, так сказать, всемирную библиотеку, открытую для каждого... Не только показывает состояние и постепенное распространение наук вообще, образует вкус читателей к хорошим сочинениям, но притом и на самую книжную торговлю имеет весьма благодетельное действие...” “Библиография из всех человеческих познаний есть самая пространнейшая наука”	Библиография — “книгоописание, или наука знать книги и по их содержанию полагать в приличных разрядах по общей, или принятой системе”(ссылка к заглавию. — А.А.Г.), “то есть: изображение сущности всех сочинений по их предметам” ...“Итак библиографию можно почесть сокращенною библиотекою, систематически представляющую ученые труды какого-либо народа, или вообще всего ученого света... Она... содержит в себе другие премногие пользы и выгоды не только для посвятивших себя ученому состоянию, для коих она необходима, но и для ищущих одного удовольствия в чтении книг, как путеводительница и наставница в выборе оных”
2. Цель, социальное назначение библиографии	Показывать состояние и постепенное распространение наук вообще, образовывать вкус читателей к хорошим сочинениям, “любопытное юношество, жаждущее всякого рода познаний имеет в нем (библиотекаре и библиографе; “все, что сказано было о библиографе, относится совершенно и к библиотекарю”) надежного и просвещенного руководителя, открывающего ему чистейшие источники”, “главное упражнение состоит в познании книг вообще, в ученой истории и во всем том, что относится к искусству книгопечатания”	“Знать книги”, “извлечь из множества книг содержание и дать об них суд”, систематизировать (классифицировать) их “по содержанию”, “путеводительница и наставница в выборе” книг (“оных”). Быть не компилятором, а “нитью Ариадны, руководствующею в неисходимом лабиринте толико многих и толико различных мнений разных веков и умов, иногда об одном предмете... Лучше не иметь никакого проводника, нежели иметь ложного”
3. Объект и предмет, или содержание библиографии	Книги вообще, “так сказать, всемирная библиотека, открытая для каждого”, “ученая история”, “искусство книгопечатания”, “библиография из всех человеческих познаний есть самая пространнейшая наука”, “посвятившему себя оной беспрестанно надлежит заниматься рассмотрением сочинений как древних, так и новейших писателей. Языки, логика, критика, философия, география, хронология, история, палеография и дипломатика суть самые необходимые для него науки. Он не менее oбязa^ знать историю книгопечатания, славных типографщиков, издателей, и все производство типографическое... Но краткость нашей жизни представляет невозможность одному человеку достигнуть совершенства во всех знаниях, касающихся до библиографии...” “При сем первом опыте российской библиографии, науки совершенно новой в нашем отечестве, почитаю за нужное показать различие между библиографом, библиофилом, библиотафом, библиоманом, библиотекарем”	“Множество книг”, “сокращенная библиотека, систематически представляющая ученые труды какого-либо народа, или вообще всего ученого света”, “библиография” как “наука о книгах соделалась отраслью человеческих познаний и наукою тем важнейшею, что она вещественно заключает в себе все прочие; ибо все прочие содержатся в книгах”, “она заслуживает название науки истинно энциклопедической, по которой в стяжавшем оную предполагаются обширные и всеобщие познания. По сему понятию к ней относятся сведения о словах библиографических, о тиснении истории, и принадлежностях сего искусства, об архивах, рукописях, медалях, древностях и проч., о знатнейших библиотеках, о разных изданиях, о издателях, о славнейших типографах и книгопродавцах, о разных книго-хранилищных системах; словом о всем, что только принадлежит к умопроиз-ведениям”
4. Структура библиографии	Единое понятие “библиография” в широком современном смысле “книговедения”, хотя пока еще чисто интуитивно осознается относительная самостоятельность библиографии как части книжного дела	Библиография, “как и прочие науки, разделяется 1) на общую и частную”: общая — представляет труды “вообще всего ученого света”, частная — “ученые труды какого-либо народа”, 2) “Библиография, или книгоописание, однако же только в теснейшем смысле”, т.е. “со стороны ее практики, или в отношении ее к одним сочинениям”. “Ее теория,или библиология (книгословие). Сию можно почесть философиею первой, так как есть философия ботаники, химии и проч., или вышнею библиографией”
5. Методы библиографии как способы достижения поставленной цели	Познание книг и всего того, что относится к искусству книгопечатания,ученой истории, книгоописание, составление (сочинение и напечатание) полных каталогов, “для вновь выходящих книг... особые критические журналы”, “обстоятельные сведения о полезных, редких и любопытных книгах, не по одним только их заглавиям и формату, но и по их содержанию...”, “он должен иметь искусство делать описания редких и любопытных сочинений, верно означать заглавия, год и место издания, имя сочинителя и типографщика оных, что иногда находится в заглавии, а иногда в посвящении, предисловии, дозволении, и нередко в послесловии и заключении”. В качестве примера — труды Новикова, Бакмейстера, Шторха и Аделунга, свой “Опыт российской библиографии”	Знать книги, книгоописание, “но как для сего неудовлетворительны будут одни названия книг, то ему предлежало бы иметь по крайней мере точное о них понятие, дабы сделать сравнение,а из того вывесть свое заключение, которое послужило бы ответом”, “извлечь из множества книг содержание и дать о них суд”, “узнать всеобщее состояние и в особенности каждую степень наук”, “она должна быть сверстницею, если не чадом повременных изданий... А сии-то трудолюбивые пчелы, с умножением книгохранилищ и по мере вновь издаваемых творений, посвятившие свои труды и время, чтоб извлекая содержание, или сущность оных,судом своим предохранить других от обмана, по пышным только названиям книг, могут почесться основателями библиографии”

Доктор педагогических наук А.В.Соколов размышляет над концепцией, изложенной в монографии. Предоставляя слово рецензенту, редакция поздравляет Людмилу Викторовну Астахову с присуждением ей звания доктора педагогических наук и с награждением Почетным дипломом Всероссийского конкурса научных работ по библиотековедению, библиографии и книговедению 1997-1998 гг. за настоящую монографию.