Курсовая работа: Динамика поэтического мира
В "бесконечном лабиринте сцеплений", в многоуровневом поэтическом Космосе художественного целого все образующие его элементы подчинены друг другу, иерархически упорядочены. Как и любая система, литературное произведение имеет свой центр (один или несколько) и свою периферию. Ядром художественной системы, её признанным "руководящим центром" принято считать так называемое идейно-тематическое содержание. Неразрывное единство темы и идеи составляет экстракт объекта и субъекта творчества, предмета искусства и его авторского осознания, распространяющий своё влияние на все остальные элементы системы.
Художественный Космос литературного произведения сродни государственному устройству. Он может напоминать и монархию (чаще всего), как абсолютную, так и конституционную, и олигархию, и демократию, и партократию, и охлократию, и федерацию, и конфедерацию. . . Наверное, только не анархию, ибо основным цементирующим принципом построения произведения является принцип художественной целесообразности, то есть строгий порядок.
Обрусевшее древнегреческое слово thema обозначает буквально то, что положено (в основу чего-либо). Тема — объективная основа произведения, понятие, указывающее в самых общих чертах на преимущественное внимание писателя к определённой стороне действительности и отвечающее на вопрос "что изображено?" Внешним образом тема — это то, о чём произведение, чему оно посвящено, что прежде всего бросается нам в глаза.
Писатель не может и не должен замахиваться на отображение всей реальной действительности, которая его окружает. Он сосредоточивается на некой её части, совершив первый этап своего творческого акта — художественный отбор. Категория темы, следовательно, помогает определить то, что непосредственно изображено в произведении, сориентироваться в его содержании, очертить круг жизненных явлений, отобранных, отображённых и воспроизведённых автором.
Иногда приходится сталкиваться с весьма распространённым отождествлением темы и проблемы, вернее, с подменой одного понятия другим. Именно так трактовал тему в своём популярном учебнике по введению в литературоведение Г. Л. Абрамович. Предложенное им определение: "Тема — проблема, поставленная писателем в произведении" — вызывает сомнение, по крайней мере, в двух аспектах.
Во-первых, тема и проблема совпадают только частично. Понятие темы значительно шире понятия проблемы. Та или иная проблема (нравственная, социально-политическая, философская, религиозная) может стать темой лишь в произведениях соответствующего масштаба и предназначения (в романах, повестях, трагедиях, комедиях, драмах, поэмах). Отыскивать проблему в произведениях пейзажной лирики или, скажем, в стихотворениях "на случай", экспромтах, эпиграммах и тому подобное — занятие, прямо скажем, несерьёзное.
Так, в экспромте юного Пушкина, который обнаружил над своей койкой в лицейском лазарете Иван Пущин:
Вот здесь лежит больной студент —
Его судьба неумолима!
Несите прочь медикамент:
Болезнь любви неизлечима!
(Надпись на стене больницы)
— никакой "проблемы", разумеется, нет, зато тема, обозначенная в условном заголовке, прочитывается вполне определённо.
Ещё очевиднее отсутствие проблемы при наличии темы в коллективном стихотворении А. Куприна, И. Бунина и А. Чехова, написанном в гостях у начальницы Ялтинской женской гимназии Варвары Константиновны Харкевич, восторженной почитательницы писателей.
Дело было весной 1901года за пасхальным столом. Писатели пили, закусывали, веселились. Вдруг Куприну пришла в голову озорная мысль:
— Давайте напишем и оставим ей на столе стихи!
Стали, хохоча, сочинять, и Бунин написал на скатерти (хозяйка потом вышила):
В столовой у Варвары Константиновны
Накрыт был стол отменно-длинный,
Была тут ветчина, индейка, сыр, сардинки —
И вдруг ото всего ни крошки, ни соринки:
Все думали, что это крокодил,
А это Бунин в гости приходил!
Во-вторых, понятие проблемы не должно подменять собой понятие темы, поскольку в нём нередко содержится, кроме объективной констатации того или иного жизненного факта, и субъективно, личностно окрашенное отношение к нему писателя, то есть некоторый отблеск идеи (таковы проблемы "лишних людей" и "маленького человека", популярные в русской литературе XIXвека). Как говорил М. Е. Салтыков-Щедрин, "даже выбор темы далеко не индифферентен". В целом же понятие темы — более широкое, универсальное — поглощает понятие проблемы — более узкое, частное.
Итак, тема есть проблема, явление или предмет, отобранный, осмысленный, домысленный и воспроизведённый определёнными художественными средствами; часть действительности или её аналог, уже преображённые в перл создания. Тема характеризует одновременно предмет искусства и его содержание, соединяет их в процесс творчества: от стадии художественного отбора до стадии художественного воплощения.
Описывая то, чему посвящено произведение, какую частичку бытия писатель в нём отобразил, понятие темы отделяет одно произведение от другого, указывает на его своеобразие и в то же время намечает сходство с другими, близкими ему в этом отношении произведениями. Вот почему при формулировке темы необходимо искать оптимальную дозу обобщения и конкретности. Лучше начинать, конечно, с широкого определения, чтобы затем, по мере надобности, конкретизировать его, постепенно сужая, — подробностями сюжета, места и времени действия, способом обрисовки характеров и прочим.
Возьмём для примера три классических произведения о гражданской войне — романы Д. Фурманова «Чапаев», А. Серафимовича «Железный поток» и А. Фадеева «Разгром». Их тематическое единство очевидно; предельно обобщённо его могла бы передать формула: "Изображение героизма в условиях гражданской войны". Тематическое же своеобразие каждого произведения в отдельности следует искать либо на пути уточнения, допустим, географических координат: "Изображение героизма в условиях гражданской войны на Урале, на Юге или на Дальнем Востоке", либо акцентируя внимание на специфических особенностях характерологии. В первом случае мы имеем "Изображение героизма в условиях гражданской войны на примере отдельной выдающейся личности". Не случайно роман получил и соответствующее название — по имени заглавного героя — легендарного комдива, монументальный образ которого, как исполинский памятник, высится над всеми остальными персонажами, играющими откровенно второстепенные, подсобные роли.
Во втором романе изображается массовый героизм: вместо отдельной выдающейся личности на авансцену истории выходит одушевлённая пафосом коллективизма народная масса, для которой найден удивительно ёмкий символ-метафора, также вынесенный в заголовок; в едином сплаве, едином героическом порыве оказываются все, от мала до велика, от рядовых бойцов до руководителей, роль которых приобретает чисто номинальный характер (Кожух практически ничем не отличается от своих подчинённых, напротив, он сам подчиняется некой надличностной силе, увлекающей всю эту одержимую общей идеей безликую массу людей).
Наконец, в третьем случае речь должна идти о судьбе отдельных членов коллектива (отряда), представляющих разные социальные группы; их героизм проявляется в парадоксальных условиях поражения — "разгрома", поэтому писатель заставляет их не столько действовать, совершать "героические поступки", сколько принимать ответственные — на грани жизни и смерти — решения, рефлектировать, преодолевая в напряжённой внутренней борьбе свою душевную слабость, мелкие эгоистические расчёты, инстинкт самосохранения.
--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--