Курсовая работа: Гендерная проблематика в философии
Согласно теории “естественного воспитания” Руссо, даже мужчина не сразу способен овладеть принципами Общей Воли и научиться выполнять функцию рационального контроля по отношению к самому себе: вначале ему нужен ментор-наставник, заменяющий принципы Общей Воли, которому бы он повиновался беспрекословно до тех пор, пока он не женится и сам не станет отцом — то есть воспитателем других, на чем заканчивается у Руссо знаменитая история воспитания Эмиля. Согласно Руссо, у мужчин с момента наступления отцовства внешний контроль наставника заменяется внутренней самодисциплиной, которая позволяет мужскому субъекту устранить несовпадение между универсальной Общей Волей и эгоистической индивидуальной волей.
Поскольку форма самоконтроля посредством разума фактически недоступна для женщин, они, по мнению Руссо, вынуждены на протяжении всей жизни прибегать к услугам ментора-наставника, функцию которого выполняет мужчина: вначале это отец женщины, а впоследствии — ее муж. Для того, чтобы оставаться < естественной женщиной” и сохранить свою чувственность от вредных влияний, женщина должна в процессе социализации перейти из одного дома (родительского) в другой (дом своего мужа), где ее нравственное и интеллектуальное воспитание, начатое родителями, будет продолжено мужем-воспитателем.
Таким образом, теория “естественного” женского воспитания строится у Руссо как концепция надзорного воспитания, основными условиями которого являются: 1) домашнее воспитание, сокращение до минимума контакта с внешним миром и с обществом (в семье, а не в светском обществе, в провинции, а не в Париже); 2) воспитание женщины для материнства; 3) непрерывность воспитания, в процессе которого функции отца-воспитателя после замужества женщины переходят к ее мужу. Благодаря системе надзорного воспитания, женщины, по мнению Руссо, могут естественным образом проявить свою чувственную природу, то есть свою сексуальность, сделав ее максимально общественно полезной: в детстве естественные проявления женской чувственности должны приносить радость ее родителям, затем, после замужества, молодая женщина должна стать желанной возлюбленной и приятной собеседницей для своего мужа-воспитателя; наконец, после того как женщина станет матерью (Руссо рассматривал материнское чувство как основной способ выражения женской сексуальности), ее чувственность должна принести наибольшую общественную пользу в деле рационального воспитания детей.
Женщины, не получившие естественного воспитания, склонны к злоупотреблению своей чувственной природой, то есть к проявлениям излишней сексуализированности. Таковы, по мнению Руссо, развращенные и властолюбивые светские женщины-парижанки, которые хотя и прилагают свое кокетство и изобретательность для того, чтобы нравиться мужчинам, но в результате оказываются гораздо менее привлекательными, чем стыдливые и умеренные провинциалки, которые пользуются гораздо большим успехом у мужчин и, в результате, получают возможность естественным образом реализовать свою сексуальность в семье.
Таким образом, в теории женского воспитания Руссо стоит на патриархатных позициях, поскольку, несмотря на признание позитивной роли женской чувственности в культуре и постановку проблемы женского' воспитания, он фактически является,-противником женской эмансипации. С одной стороны, Руссо. настаивает на существовании нередуцируемых сексуальных различий между мужчинами и женщинами и в этом его теоретическая позиция близка позиции современных феминистских теорий сексуального различия. С другой стороны, Руссо трактует сексуальное различие реакционным образом: условием репрезентации женской чувственности у него выступает мужской рациональный контроль, а единственно возможной сферой реализации женской субъективности — патриархатная семья.
2) Кант о различии мужского и женского разума
Иммануил Кант (1724-1804), основоположник немецкой классической философии — наиболее значительный после Руссо теоретик гендерной проблематики эпохи Просвещения. Для Канта разум — это основное качество человеческой субъективности, так как, по его убеждению, только наличие разума делает индивидов людьми в собственном смысле слова и обеспечивает наличие гражданского состояния в обществе. Поэтому Кант, в отличие от Руссо, считает, что различие мужской и женской субъективности определяется не особенностями женской чувственности, а различием интеллектуальных позиций, то есть способом, которым мужчины и женщины используют свой разум.
В своей интерпретации гендерных различий Кант не ограничивается аргументом Руссо о том, что разум женщин — просто более слабый чем у мужчин, так как для Канта, предпринявшего радикальную критику способности разума как таковой, не существует “сильного разума” в том смысле, в котором Руссо понимал мужской разум как актуализацию принципов Общей Воли. Основным парадоксом эпохи Просвещения для Канта является то, что люди, обладая своим собственным разумом, не решаются положиться на его силу и поэтому постоянно стремятся воспользоваться чужим разумом, опереться на авторитеты, что, по его мнению, особенно характерно для женщин.[12]
В связи с этим Кант в работе Ответ на вопрос: что такое Просвещение? формулирует основную задачу Просвещения — задачу пользоваться своим собственным разумом, не рассчитывая на разум других: "имей мужество пользоваться собственным умом! — таков, следовательно, девиз Просвещения".[13] В то же время, по мнению Канта, эта задача не так проста, как представляется на первый взгляд. Сложность ее заключается в том, что стремящийся самостоятельно мыслить субъект должен сверять свои мысли с требованиями всеобщего законодательства для того, чтобы убедиться в правильности и обоснованности своих решений. Кант выделяет три основные разновидности всеобщего законодательства — принцип трансцендентального единства апперцепции как основной закон чистого разума, моральный категорический императив и законы суждения. Для того, чтобы определить, действительно ли является его поступок рациональным или нравственным, человек должен, согласно Канту, сверять свои действия не с тем или иным конкретным примером рационального или нравственного поведения, который всегда носит частный, ограниченный характер, а с требованием трансцендентального единства апперцепции или морального категорического императива, которые является абсолютно всеобщими и универсальными.
В то же время, осознавая себя в ситуации невозможности выполнить требования всеобщего законодательства, каждый индивид, независимо от его пола, переживает чувство, которое Кант считал определяющим в структуре человеческой субъективности — чувство вины. При этом, несмотря на то, что чувство вины, согласно Канту, является универсальной характеристикой для человеческой субъективности в целом, он отличает конструкцию мужской вины от женской, на основании этого различая интеллектуальные установки мужского и женского субъекта в культуре.
Согласно Канту, конструкция мужской вины строится как конструкция внутренней вины, или совести, когда мужской субъект, переживая чувство нехватки по отношению к всеобщему закону, находит его причину внутри себя и стремится ее устранить. При этом если мужской субъект непосредственно относится к инстанции всеобщего закона, то для женского субъекта данное отношение всегда опосредовано отношением к другим, являющимся для женщины формой замещения ее отношения к инстанции всеобщего законодательства.[14] В результате вина у женского субъекта формируется в виде конструкции внешней вины, или, как уже было сказано, стыда, когда в качестве причины несоответствия всеобщему закону для субъекта всегда выступает внешний Другой, а не сам субъект.
Различие конструкций мужской и женской вины Кант поясняет на примере различий мужских и женских преступлений, определяемых им как “преступления, связанные с честью пола” и направленных на выход из ситуации вины. Наиболее характерным женским преступлением, связанным с “честью пола”. Кант считает детоубийство, когда женщина, стремясь устранить вещественное свидетельство своего безнравственного поведения, убивает своего ребенка. У мужчин наиболее характерным видом преступлений, связанных с “честью пола”, Кант считает дуэль, когда для мужчины важен в первую очередь не определенный результат — например, смерть обидчика, но сама возможность исполнения долга по отношению к всеобщему нравственному закону.[15]
В обоих случаях гендерно маркированный индивид выступает у Канта не как автономный субъект, а как социальный конструкт, произведенный структурой всеобщего закона. Поэтому, по мнению Канта, с одной стороны, суд не вправе карать смертной казнью за преступления, связанные с “честью пола” (дуэль или детоубийство), так как в них вин?