Курсовая работа: История старчества Оптиной пустыни
В заключении сделаны общие выводы по всей курсовой работе.
Глава I. Краткая история и описание Свято-Введенского монастыря Оптина пустынь
«Наша святая обитель привлекает к себе многих богомольцев, и часто слышится такое мнение, что, побывав раз в Оптиной, стремятся туда всей душой. …Вся земля здесь как бы полита кровью и потом святых старцев и молитвами их низводит благодать на души верующих. Нигде в другом месте этого нет».
Преподобный Варсонофий Оптинский[1]
Оптина пустынь расположена в трех верстах от Козельска, старинного городка Калужской губернии, на правом берегу Жиздры, некогда глубокой и полноводной реки, текущей вдоль векового леса. Стены монастыря, еще совсем недавно белые, голубые главы церквей с золотыми крестами красиво и величаво выступают на фоне громадного и темного бора. Глубокая тишина леса нарушается лишь шорохом падающих веток и птичьими голосами. Воздух напоен дивным ароматом. Сразу при входе в обитель посетитель бывает захвачен необычайной атмосферой покоя и мира, словно открывается дверь в XIV и XV века и оттуда веет стариной, благочестивой Русью, словно души древних подвижников и молитвенников и их тихие келлии раскрывают перед вами свой внутренний мир.
План монастыря очень простой. Посреди широкого двора возвышается собор, построенный в 1689 году, посвященный Введению во храм Пресвятой Богородицы. К северу — церковь преподобной Марии Египетской, бывшая ранее трапезной монахов и превращенная в храм в 1858 году. На юге — храм в честь Казанской иконы Божией Матери, воздвигнутый в 1806–1811 годах и возрожденный после разрушения в 1996-м. С восточной стороны — церковь в честь Владимирской иконы Божией Матери, выстроенная в 1809–1811 годах. До переворота 1917 года в ней читали неусыпаемую Псалтирь, а теперь, после второго рождения храма в 1998 году, здесь находится усыпальница семи преподобных Оптинских старцев. Между церквями находится братское кладбище. На западе возвышается трехъярусная колокольня, воздвигнутая в 1803 году, а за ней, над бывшими святыми вратами монастыря,— надвратная церковь Владимирской иконы Божией Матери. Таким образом, храмовые постройки обители были расположены строго крестообразно. Только в начале XXI века "крестообразность" эта была нарушена возведением с западной стороны Казанского собора небольшого храма в честь Преображения Господня, а с восточной, на территории нового братского кладбища — над могилами убиенных в Пасху 1993 года трех братий, была построена Воскресенская часовня.
Что же касается храмовых построек за стенами монастыря, то с северной стороны обители на территории подсобного хозяйства в 2000 году был выстроен храм в честь иконы Божией Матери "Спорительница хлебов", с южной стороны ограды находится храм преподобного Илариона Великого, бывший некогда больничным, а чуть далее заново восстанавливается кладбищенская церковь Всех святых.
Существует две версии происхождения названия монастыря. По одной из них, название "Оптина" происходит от слова "общее", то есть монастырь был общим, где подвизались монахи и монахини. Подобные монастыри были упразднены в середине XVI века постановлением Стоглавого Собора, из чего следует, что Оптина уже существовала в первой половине этого столетия. Другая легенда говорит о раскаявшемся разбойнике Опте, основавшем обитель и принявшем здесь монашеский постриг с именем Макарий. Впрочем, легенды о раскаявшихся разбойниках можно встретить на страницах многих патериков…
В XVII веке обитель именовалась монастырь Оптин Макарьевы пустыни, в XVIII веке — Козельский Оптин Макарьев монастырь, с начала XIX века — Козельская Введенская Оптина пустынь, а ныне — Свято-Введенский монастырь Оптина пустынь. До 1788 года он относился к Крутицкой епархии, в 1788–1799 годах — к Московской и Калужской, с 1799 года — к Калужской епархии. В настоящее время монастырь этот является ставропигиальным.
Первые надежные свидетельства о монастыре относятся ко времени царствования Михаила Феодоровича. В козельских писцовых книгах 1628–1631 годов монастырь назван "государевым богомольем" и сказано, что "в нем церковь Введения Пречистыя Богородицы древяна" и "шесть келей, а в них старцы — черной священник Феодорит с братиею". Братии в конце XVII века было всего 14 человек. Среди жертвователей пустыни того времени упомянуты цари Петр и Иоанн Алексеевичи и царевна Софья.
В Смутное время Оптина пустынь была совершенно разрушена польскими отрядами. В 1724 году монастырь закрыли, строения его (кроме церкви) разобрали и со всем имуществом перевезли в Белевский Спасо-Преображенский монастырь; туда же была переведена и оптинская братия. Введенская церковь стала приходским храмом.
В 1727 году вследствие ходатайства А. П. и Н. А. Шепелевых и Г. А. Ардашева Оптина пустынь была восстановлена как монастырь. В 1731 году ее строителем стал иеромонах Авраамий, при котором началось возрождение обители. В 1750 году был заложен новый каменный собор.
В результате реформы 1764 года обитель была оставлена "за штатом" с разрешением иметь 7 монашествующих, включая строителя.
Глава II. Жития выдающихся оптинских старцев
§ 1. Преподобный Лев, старец Оптинский
Преподобный Лев Оптинский (Лев Данилович Наголкин) родился в 1768 году в городе Карачеве Орловской губернии и происходил из мещанского сословия. Родители его были люди хотя честные и благочестивые, но бедные, поэтому когда Лев подрос, то был вынужден наняться на работу приказчиком к одному купцу города Болхова. Часто разъезжая по торговым делам из Болхова в Сухиничи, он много общался с людьми разных званий и сословий, а так как юноша имел прекрасную память, любознательность, наблюдательность, дальновидность и соображение, то приобрел через это весьма нужный и полезный в дальнейшем опыт. (Поэтому неудивительно, что в конце 1820-х годов в числе послушников преподобного Льва подвизался Дмитрий Александрович Брянчанинов — будущий святитель Игнатий, епископ Кавказский.)[2]
Видя положительные качества своего приказчика, хозяин Льва хотел женить его на своей дочери, но тот наотрез отказался, имея перед собой другие цели. Впоследствии несостоявшаяся невеста посещала старца Льва в Оптиной пустыни как богомолица.
В 1797 году, 19 лет от роду, Лев оставил мир и поступил в Оптину пустынь. Настоятелем монастыря в то время был иеромонах Авраамий. Лев со всей своей богатырской силой принялся за труды монастырской жизни так, что однажды вместе с другим послушником в один день соединил каналом два пруда, хотя на эту работу предполагалось выделить 20 человек рабочих. Правда, в этот день после своих трудов послушники отличились еще и особенным аппетитом и съели вдвоем 15 фунтов хлеба.
Два года прожил Лев в Оптиной пустыни, и в 1799 году он перешел в Белобережскую пустынь Орловской епархии, где в то время настоятельствовал иеромонах Василий (Кишкин), старец духовной жизни, подвизавшийся немалое время на Афоне вместе с преподобным Паисием (Величковским). В 1801 году Льва постригли в мантию с именем Леонид и рукоположили в иеродиакона, а затем и в иеромонаха. Такое стремительное восхождение послушника до иеромонаха объясняется его ревностной жизнью и безропотным послушанием, а также трудолюбием и человеколюбием. За пять лет жизни в Белобережской пустыни отец Леонид так преуспел в монашеском делании, что уже в 1804 году братия обители решили избрать его на освободившуюся должность настоятеля. Однако начальственная должность не изменила простого образа жизни подвижника. Так, если дело заставляло куда-либо поехать, он ездил на одной лошади, в простой тележке и без кучера.
Незадолго до своего настоятельства в Белобережской пустыни отец Леонид временно пребывал в Чолнском монастыре Карачевского уезда, где в то время поселился схимонах Феодор, ученик старца Паисия. Тогда же отец Леонид имел общение с ректором Севской Духовной Семинарии архимандритом Филаретом (Амфитеатровым).[3]
В 1805 году схимонах Феодор переселился от людской молвы из Чолнского монастыря в Белобережную пустынь и был с любовью принят своим учеником — строителем отцом Леонидом, но через 4 года он вместе со своим сподвижником иеросхимонахом Клеопою уединился в глуши леса, в двух верстах от обители, где в 1808 году к ним присоединился и отец Леонид, сложив с себя настоятельские полномочия. Здесь-то он и принял пострижение в схиму с прежним именем Лев. Но так как к келье отца Феодора стали стекаться тысячи посетителей, то подвижники были вынуждены переселиться на Валаам, где старцы определили отца Льва смотрителем скита. Здесь они прожили около шести лет, и, как везде, к их келье стекалось много монашествующих и мирян в поисках духовного руководства и поддержки. Однако на Валааме старческое руководство было новостью, и не все могли вместить духовную пользу этого делания. Новгородским митрополитом было назначено расследование, которое выявило невиновность старцев и их духовную мудрость, превосходящую разум человеческий, и хотя священноначалие приказало отцу настоятелю примириться с подвижниками и всячески опекать их под страхом собственного увольнения, старцы сочли необходимым покинуть Валаам во избежание быть предметом соблазнов.
В 1817 году они переселились в Александро-Свирский монастырь под Петербургом, где с ними произошел такой случай. В 1820 году государь император Александр I, проезжая недалеко от монастыря, неожиданно решил посетить обитель и познакомиться с отцами Львом и Феодором. Прозорливые старцы предупредили о неожиданном визите отца настоятеля, и тот вышел встречать монарха к святым вратам.
В 1822 году старец Феодор скончался, имея к тому времени отца Льва не только своим учеником, но и духовником, и отец Лев получил приглашение Калужского епископа Филарета (Амфитеатрова) перейти в Оптину пустынь. Однако в Александро-Свирском монастыре преподобного Льва очень любили и уважали, а потому целых пять лет насильно удерживали, и только в 1828 году он был беспрепятственно отпущен.
Поклонившись святыням Киева, старец Лев по дороге посетил Площанскую пустынь, где промыслительно познакомился с иеросхимонахом Макарием, будущим преподобным старцем Оптинским, который стал его духовным учеником. Прожив там около полугода, в 1829 году преподобный Лев вместе со своими шестью учениками прибыл в Оптинский скит, поселившись в отдельном флигеле за стенами скита, в домике на выделенном под пасеку месте.
Жизнь старца Льва протекала праведно и безукоризненно, и если отличалась от обычной монастырской жизни, то только чрезмерными трудами в служении ближним. В 2 часа по полуночи начиналось у старца с учениками утреннее правило. Читались утренние молитвы, полунощница, двенадцать избранных псалмов, канон дневному святому с поучением из Пролога и первый час. Третий и шестой часы с изобразительными читались отдельно во время ранней обедни. Вечернее правило, состоявшее из девятого часа и двенадцати избранных псалмов с тремя канонами и акафистом, отправлялось в те же часы, что и в монастыре вечерня. Старец выслушивал это правило у себя в келлии. После вечерней скитской трапезы прочитывалось повечерие, вечерние молитвы, две главы из Апостола и одна глава из Евангелия. На это вечернее правило перед отходом ко сну в келлию старца собирались скитские братия для откровения помыслов.
Через каждые две недели старец приобщался Святых Христовых Таин в скитской церкви, куда он, уже по переводе в монастырь, сначала ходил, а в последние годы ездил в телеге. Время молитвенных правил было единственным свободным среди дня временем старца отца Льва. Остальное же, за исключением краткого послеобеденного отдыха, и то не в положенные часы дня, а когда случалось, всегда посвящалось им на служение ближним. Ночной легкий сон старца вместе с дневным отдохновением в продолжении суток длился не более трех часов; но часто и ночной отдых прерывался приходившей к нему по крайней надобности братией.[4]
При деятельной поддержке преподобных Моисея и Антония преподобный Лев стал основателем старчества в Оптиной пустыни. Вскоре отец Моисей поручил духовному руководству старца Льва всю оптинскую братию и паломников. Однако в 1836 году по клеветническим наветам стали считать предосудительным всегдашнее стечение к старцу Льву множества монашествующих и мирян обоего пола, и по воле епархиального начальства старец Лев был переведен из своей келлии вначале в скит, а затем в сам монастырь. Старцу запрещено было принимать посетителей-мирян, но при каждом удобном случае отец Лев возобновлял прием и не прекращал проповеди. К нему продолжали обращаться за наставлением и скитские братья, и богомольцы разных сословий.
Некоторые ученики и ученицы старца отца Льва сознавались, что пред другими старцами, строгими на вид и серьезными в обращении, души их невольно сжимались, и они не могли свободно им исповедать сокровенные душевные свои немощи. Напротив, простое, открытое, свободное обращение преподобного Льва развязывало их души, и они перед ним легко и свободно высказывали даже то, в чем иногда и перед собою им трудно было сознаться.
Не слишком старец остерегался, где нужно было затронуть самолюбие своих духовных детей. Напротив, все его обращение с ними направлено было к искоренению этого скрытого, но губительного порока. Прикрывая свою духовную мудрость и смиряя себя, он в то же время умел смирять и других. и любящая душа и отеческая заботливость о спасении духовных его детей.