Курсовая работа: Циклообразующие связи в поэтическом сборнике И. Лиснянской "В пригороде Содома"

- птичьи страсти – звездные просторы – облака – бьет и дождик в колокола…;

- серафический глагол – Серафим с обгорелой ключицей – сума и посох – Илья-пророк – пророк Иона – желанная весть – пророк, которого камнями побивают – слово как имя Божье – много земных имен;

- город Содом – супруга Лотова – дом Лота – ворота – содомские грешники – пригород Содома.

Пространственные миры цикла, действительно, организованы по принципу параллелизма, однако этот праллелизм только подчеркивает взаимопроникновение миров в многомерном пространстве творчества. Именно мотивы творчества и странничества объединяют рассматриваемые миры.

Сквозной темой цикла становится тема поэтического творчества. Причем творчество понимается И. Лиснянской как путешествие в пространстве и времени, объединяющее миры и эпохи. Такое понимание одной из центральных тем цикла становится важным циклообразующим фактором.

Исследователи обращают внимание на еще одну особенность художественного пространства цикла «В пригороде Содома», обусловленную развитием в цикле «дачной темы». В цикле то и дело слышен грохот ежеминутно спешащих из “Содома” или в “Содом” электричек... Шум проезжающих мимо поездов слышал в Переделкино и Б. Пастернак.

Не случайно черты сходства «переделкинской» картины мира И. Лиснянской и Б. Пастернака, становятся очевидными с первого стихотворения “Птичья почта”, представляющего собой интонационный и образный диалог со знаменитой пастернаковской “Балладой” (“На даче спят...”). По мотивам стихотворения “На ранних поездах” того же Бориса Леонидовича похоже, написано и стихотворение “Театр одного актера” И.Лиснянской...

Художественное время

«Временная ткань» цикла «В пригороде Содома» неоднородна (см. приложение 3).

Прошлое в цикле – это эпоха библейского Содома, «содомский сон» лирической героини.

Настоящее – это эпоха нового Содома, еще более грешного и трагичного, чем Содом библейский.

Лирическая героиня цикла страдает, осознавая, что мы сегодня живем в тех же самых условиях и что мир, окружающий нас, является тем же Содомом и той же самой Гоморрой.

На первый взгляд, сквозная мысль цикла – попытка убедить себя и своих читателей, что все это уже было, был Содом и есть Содом, было плохо и сейчас - плохо... Порой в троках цикла слышатся нотки отчаяния: “Веселись, содомский народ, В трубы дуй, в барабаны бей!.. Скоморошьи маски надень... Будет в небе тебе салют”...

Действительно, нарисованные в цикле картины трагедий одна страшней другой: вот павшая Троя, вот ставшая пеклом Хиросима. Словом, Содом... Есть ли выход, спросите вы? А выход нашла сама героиня цикла.

Осмысление связи прошлого и настоящего помогает лирической героине почувствовать, как в её сознании, мироощущении исчезаем граница между прошлым и настоящим, как формируется понятие «жизнь» и ощущение жизни воспринимается как спасение.

На основе материалов графы таблицы «Осмысление связи прошлого и настоящего» можно схематически представить, как на образном уровне поэтесса показывает исчезновение границы между различными эпохами:

Вечности произвол – экзамен по истории – памяти опыт печален – шла я многие века – времени излом –пограничная … полоса /Между тем, что прошло, и тем, что проходит мимо / Между тем, что проходит, и тем, что еще грядет - Дым один шел впереди меня / В неизвестность нынешнего дня - ты время и место перевираешь - Не забегай вперед на тысячелетья,/А вспоминай…

Если в первых стихотворениях цикла героиня испытывает страх перед Вечностью, то в последующих стихотворениях она переносится из настоящего в прошлое, из прошлого в настоящее, из настоящего в будущее. С её точки зрения, возможность переноситься из эпохи в эпоху человеку дарит память. Память о горе и страдании приносит печаль, сжигает огнем, но утратить памяти, лишиться памяти значит перестать жить.

Понаблюдав за приметами различных эпох, воссозданных в цикле “В пригороде Содома”, приметами прошлого и настоящего, мы пришли к выводу о том, что поэтесса И. Лиснянская пытается философски осмыслить пережитое, разобраться в сложном, неоднозначном сегодняшнем, нынешнем “Содоме”, путем “наведения мостов” между не стыкующимися, но такими похожими во все времена - эпохами...

Мотив памяти становится элементом, связующим различные временные пласты, создающим новую вневременную художественную реальность, которую мы видим в трех последних стихотворениях цикла.

§ 3. Судьба лирического субъекта как циклообразующий фактор

Первое, что обращает на себя внимание при рассмотрении субъектного ряда цикла «В пригороде Содома» - это одиночество лирической героини(см. приложение 4).

Одиночество героини — это независимость от других людей, но не от самой себя. Жить с собой в ладу не удается. И не потому, что все вокруг плохо, а потому что именно разлад с собой и есть то состояние души, которое и позволяет оставаться человеку живым и чувствующим. Поэзия, поэтическое творчество в этой ситуации воспринимается героиней как расплата и становится её судьбой, наказанием и спасением.

Оказывается, это так тяжело — сочувствовать людям и неодушевленным вещам, которые обладают способностью к памяти. Собеседники поэта — существа, лишенные самостоятельного голоса, обреченные на молчание. Их голосом становится голос поэта.

Какие бы роли, какие бы маски ни примеряла бы на себя героиня цикла, она предстает перед читателем в двух своих основных ипостасях – поэта и женщины.

«Поэтическая» составляющая образа лирического субъекта .

Лирический субъект цикла «В пригороде Содома» — поэт сдержанный, сопровождающий читателя в пределах личного — личной памяти, личного взгляда, личного ощущения. Не отрицание своего “я”, не совпадение с “я” того, кто слушает, а возможность понимания и угадывания — родственной души, похожего восприятия, доверия и способности к неотторжению. Для нее и смерть — не уход туда, откуда не возвращаются, а переход к светлому состоянию, не глубокий тоннель, а высокий стебель, ведущий не к провалу, а к вершине.

Замечать существование мелочей, уметь разглядеть в общем частности, в большом — подробность и отдельность. Внимательность к тому, что дано природой, — к дождю, ветру, дереву. Голос поэта — это и есть голос травы, тишины, это непраздный разговор с понимающим собеседником. Это разговор о той самой вести, которую приносит ветер или шелестит дерево. Не осуждай — ты живешь среди них и стоишь вровень с ними.

Но она может быть жесткой, жестокой к себе. Ясность зрения, глубина видения сочетаются с трезвостью взгляда и отстранением от увиденного. Растворяясь в мире, поэт все же остается самим собой, отдельным и отделенным, сохраняя оболочку своего существования и не нарушая цельности того предмета, на который направлено внимание. Живой интерес к происходящему вне — за окном, за дверью, за порогом. Поэт не испугается приближения, не заслонится рукой, листом бумаги, башней из слоновой кости, ее душа раскрыта происходящему. Может, оттого ей так и больно, что глубина проникновения чужого взгляда или прикосновения не регулируется сознательно. Принимается все, как дыхание, иначе — не получается. Нет не важных или не личных вещей. Все имеет право на существование — и тоска, и боль, и одиночество. И важен не поиск виноватых, а осознание данного состояния и себя в нем если не как блага, то как неизбежности, которую нужно принять. Не смириться, а прожить ее по максимуму, пройти насквозь.

Инна Лиснянская не встает на позиции пророка и не пытается стать учителем жизни. Она называет себя «кукловодом». Её творчество - это только рассказ о том, что видит и чувствует она, это способ самоопределения, возможность разговаривать со временем на его языке.