Реферат: Арсений Александрович Тарковский
О явь и речь, зрачки расширьте мне
И причастите вашей царской мощи…
И все-таки Арсений Тарковский сознает, на какие потери обрекает самоопределение через культуру. Но это его самоопределение. Его потери. И он готов спокойно и достойно перенести их.
«Жизнь – чудо из чудес…»
«Зимний день» – так назван один из последних сборников стихов Арсения Тарковского.
Первые ассоциации, конечно, - зрительные, изобразительные: «всеобесцвечивающая зима». Быстро находятся подтверждения – «Зима в лесу», «Мартовский снег», «Стелил я снежную постель…» Однако вскоре обнаруживается, что зима у Тарковского – не только пейзажные картины, но и символ умирания: зимний лес в «смертном сраме» и «на смерть готов», «снежный застой» и «лебяжья смертная мука», «снег лежит у тебя на могиле», «снежная балтийская пустыня», а с другой стороны, воплощение «снежного, полного веселости мира», зимнего простора и малинового снега, снежной шири и синевы.
Этот сборник воспринимается, как «роман судьбы». В названии есть еще один смысловой слой – «середина» зимы-старости, время подведения жизненных итогов. При этом временной отсчет ведется не с детства и юности поэта, а с исторического опыта, отложившегося в его личности, и вехи собственной биографии осознаются в свете истории и мифологии.
Я гляжу из-под ладони
На тебя, судьба моя,
Не готовый к обороне,
Будто в Книге Бытия.
Нам открывается мир, полный чудес: время можно носить в кувшинах, ведрах и банках из-под компота, «ходят и плачут на шарнирах и в дырах пространство и время», осины застыли вверх ногами и зарылись в землю головой, «столько было сирени в июне, что сияние мира синело», ласточки говорят по-варварски, бабочки хохочут, как безумные.
И поэт готов «благословить земное чудо», а потом «вернуться на родной погост» и даже «на склоне горчайшей жизни», когда «меркнет зрение» и «глохнет слух», вопреки всем потерям, верит в «праздничные щедроты счастливых бурь» и надеется сохранить в душе,
что напела мне птица,
Белый день наболтал, наморгала звезда,
Намигала вода, накислила кислица…
События далекого и близкого прошлого, тени великих предшественников – от Феофана Грека до Пушкина, библейских предков – от Адама до апостолов, друзей и родных проходят через всю книгу. А кульминация её – размышления (в основном ночные) о старости и смерти, о совести и счастье, о творчестве и славе.
Я – свеча, я согрел на пиру.
Соберите мой воск поутру,
И подскажет вам эта страница,
Как вам плакать и чем вам гордиться,
Как веселья последнюю треть
Раздарить и легко умереть
И под сенью случайного крова
Загореться посмертно, как слово.
Сборник «Зимний день» начинается философским сонетом «И это снилось мне, и это снится мне…», в котором поэт, преодолевая чувства одиночества и сиротства, приобщается к миру и преклоняется перед чудом жизни: «Жизнь – чудо из чудес, и на колени чуду…», а заканчивается патетической «Одой», воспевающей вдохновение, что дарит родство со вселенной и ощущение высоты, несмотря на муки. Арсений Тарковский не случайно завершает свою книгу о встрече со старостью шутливым аккордом, считая, что нельзя «оставить трагическое в состоянии безвыходности», а надо дать преодоление, катарсис, просветление.
Так трагизм «чудного, чудесного, чудного» мира побеждается добротой, любовью, любовью и поэзией.
«Опять явилась муза мне…»
Поэтический цикл Арсения Тарковского «Пушкинские эпиграфы» даёт возможность увидеть основные компоненты поэтического стиля поэта. Этот цикл включает четыре стихотворения Арсения Тарковского, написанные в 1976 году и объединенные эпиграфами – строчками из разных произведений А.С. Пушкина. Цикл «Пушкинские эпиграфы», написанные 70-летним поэтом, занимает особое место в его творчестве, так как содержит философское осмысление прожитых лет.
Почему, скажи, сестрица,
Не из Божьего ковша,