Реферат: Договор финансовой аренды лизинга 3

Для однозначного определения правовой природы договора лизинга представляется наиважнейшим дать ответ на кажущийся простым вопрос: договор финансовой аренды - это двусторонняя сделка или сделка, в которой участвует три стороны? Мнения по этому поводу высказывались самые разные.

Одни авторы считают, что лизинг представляет собой трех- и многостороннюю сделку. Так, по мнению И.А. Решетник, имеется «глубоко объективная основа необходимости признания трехстороннего характера договора лизинга», поскольку «имеются в виду имущественные отношения, складывающиеся следующим образом: одна сторона (потенциальный лизингополучатель), в силу недостаточности финансовых средств для приобретения имущества в собственность либо испытывая необходимость лишь во временном его использовании, обращается к другой стороне (потенциальному лизингодателю) с просьбой приобрести необходимое имущество у третьей стороны (продавца) и предоставить это имущество лизингополучателю во временное владение и пользование»[6] . Подобной точки зрения придерживается Е.В. Кабатова[7] .

Т.А. Коннова отмечает: «Лизинговые отношения оформляются двумя договорами и включают в себя весь комплекс взаимосвязей, существующих между его участниками: арендатором, арендодателем и продавцом имущества. Договор лизинга имеет двусторонний характер, а лизинг как система отношений между тремя сторонами является трехсторонней сделкой»[8] .

А.А. Иванов считает, что лизинг следует трактовать как двустороннюю (а не многостороннюю) сделку, неразрывно связанную с договором купли-продажи арендованного имущества, несмотря на то, что лизинг связывает трех лиц[9] . Данное замечание является более правильным, поскольку договор лизинга опосредует отношения между тремя субъектами, что подтверждает факт трехсторонних отношений, но не трехсторонней сделки. Подобного мнения придерживаются также А.П. Сергеев, Ю.К. Толстой и многие другие ученые[10] .

Представляется, что наиболее правильной является позиция той группы авторов, которые утверждают, что договор лизинга - двусторонний договор, а правоотношения из договора лизинга не являются трехсторонней сделкой.

Две самостоятельные двусторонние сделки: финансовой аренды и купли-продажи - даже при неразрывной взаимосвязи не могут образовать третью сделку, сторонами которой являлись бы участники двух названных выше самостоятельных договоров.

На несостоятельность утверждения, что отношения из договора финансовой аренды являются многосторонней сделкой указывает и следующее обстоятельство. В многосторонней сделке воли сторон должны обладать не только встречным содержанием, но и единой направленностью на достижение общей цели. Например, в договоре простого товарищества это может быть совместное производство и реализация продукции. В отношениях лизинга направленность воли участников трудно назвать единой, скорее она противоположна, да и цели у них различные. Цель арендодателя - получать доход в виде арендной платы от переданного арендатору имущества. Цель арендатора - получить необходимое имущество во владение и пользование, извлекать из него доход. Цель продавца - продать принадлежащую ему вещь.

В связи с этим В.В. Витрянский обоснованно отмечает, что «лизинговые отношения в целом представляют собой не единую трехстороннюю сделку, а сложную структуру договорных связей, состоящую из договоров двух типов: договора купли-продажи лизингового имущества, заключаемого между продавцом и лизингодателем, а также собственно договора лизинга, заключаемого между лизингодателем (как собственником лизингового имущества) и лизингополучателем. То обстоятельство, что из договора купли-продажи у продавца возникают обязанности непосредственно перед лизингополучателем, а последний получает права требования к продавцу, объясняется вовсе не тем, что имеется некое единое обязательство лизинга, возникшее из единой же трехсторонней сделки между продавцом, лизингодателем и лизингополучателем... Специфика лизинговых отношений (тесная взаимосвязь договоров купли-продажи и аренды) как раз и состоит в том, что договор купли-продажи лизингового имущества благодаря специальным правилам о договоре финансовой аренды... изначально конструируется по модели договора в пользу третьего лица»[11] .

О.М. Козырь пишет, что договор финансовой аренды «осложняется» наличием третьей фигуры – продавца, «с которым арендатор в прямых договорных отношениях не состоит, но по отношению к которому благодаря наличию финансовой аренды он приобретает ряд прав и обязанностей»[12] . Данная отмеченная особенность лизинговых правоотношений, также может быть объяснена с позиций оценки договора купли-продажи лизингового имущества как договора в пользу третьего лица.

Для анализа указанного подхода к правовой природе договора купли-продажи лизингового имущества не­обходимо рассмотреть признаки конструкции договора в пользу третьего лица.

В соответствии с п. 1 ст. 430 ГК РФ ос­новными признаками договора в пользу третьего лица являются следующие: договор заключают стороны; третье лицо не участвует в его заключении; должник обязан произвести исполнение не кредитору, а третье­му лицу; третье лицо вправе требовать от должника предоставления исполнения в свою пользу.

Согласно ГК РФ договор купли-продажи лизингового имущества заключается между лизингодателем и про­давцом, лизингополучатель не участвует в заключении данного договора. Продавец передает имущество, при­обретенное у него лизингодателем, непосредственно лизингополучателю. Последний вправе предъявлять продавцу требования, вытекающие из договора купли-продажи, т.е. вправе требовать от продавца исполнения договора купли-продажи в свою пользу. Эти особен­ности договора купли-продажи лизингового имущест­ва, казалось бы, не оставляют сомнений в том, что, бу­дучи заключен между лизингодателем и продавцом, он действительно является договором в пользу третьего лица — лизингополучателя. Однако такой вывод был бы преждевременным ввиду неполноты рассмотрения признаков конструкции договора в пользу третьего лица.

Среди ученых-цивилистов нет однозначного мнения о возможности возложения на третье лицо, наряду с предоставлением прав, определенных обязанностей в результате заключения договора в пользу третьего лица.

Существует гибкая позиция — если третье лицо со­гласилось воспользоваться выговоренным для него правом, определенные обязанности могут быть возло­жены и на него. Думается, она наиболее предпочти­тельна. В то же время необходимо подчеркнуть, что обязанности могут быть возложены на третье лицо лишь постольку, поскольку последнее согласилось вос­пользоваться выговоренным для него правом, т.е. ре­шило принять исполнение от должника.

Право кредитора требовать исполнения от должника отнюдь не означает, что он может отказаться от приня­тия исполнения. При заключении договора должник не только принимает на себя обязанность передать, но и приобретает право требовать принятия кредитором передаваемого ему исполнения, откуда вытекает, что другая сторона не только вправе требовать, но и обя­зана принять передаваемый долг.

Кредитор обязан принять предложенное должником надлежащее исполнение. Третье лицо не обязано при­нимать выговоренное для него право; оно может этим правом воспользоваться, но может и отказаться от него. Какой-либо ответственности за такой отказ ни перед должником, ни перед стороной, установившей обязан­ность в пользу должника, третье лицо не несет.

Таким образом, следует признать, что третье лицо имеет возможность отказаться от права, предоставлен­ного ему по договору, т.е. не обязано принимать от должника выговоренное для него исполнение.

М.И. Брагинский указывает, что согласие третьего лица принять выговоренное в его пользу право служит для контрагентов или по крайней мере для одного из них обстоятельством, «относительно которого неиз­вестно, наступит ли оно»[13] .

В соответствии с п. 2 ст. 430 ГК свое намерение вос­пользоваться выговоренным в его пользу правом третье лицо должно выразить именно должнику, а не креди­тору. В нашем случае это означает, что такое намерение должно быть выражено продавцу, а не лизингодателю при заключении договора лизинга. Кроме того, и это главное, выраженное третьим лицом должнику наме­рение воспользоваться своим правом, представляется, не означает, что впоследствии третье лицо не может отказаться от права, предоставленного ему по договору. Третье лицо сразу после заключения догово­ра в его пользу может выразить должнику намерение воспользоваться выговоренным для него правом, с тем, чтобы лишить стороны договора возможности расторг­нуть или изменить выгодный для него договор без его согласия. Однако затем оно вправе отказаться от при­нятия исполнения по договору.

Таким образом, если бы договор купли-продажи ли­зингового имущества действительно являлся договором в пользу третьего лица — лизингополучателя, послед­ний мог бы отказаться от принятия исполнения от должника. Однако лизингополучатель обязан принять предложенный ему продавцом товар (ст. 484 ГК). Он не вправе отказаться от предложенного продавцом надлежащего исполнения. В противном случае со стороны лизингополучателя будет иметь место просрочка кредитора, которая повлечет для него негативные последствия.

Статьей 167 ГК РСФСР 1964 года[14] было установлено, что исполнения договора в пользу третьего лица может требовать как лицо, заключившее договор, так и третье лицо, в пользу которого обусловлено исполнение, по­скольку иное не предусмотрено законом, договором и не вытекает из существа обязательства. Таким образом, правом требования по договору в пользу третьего лица наряду с самим третьим лицом обладал, по общему правилу, и контрагент по договору, который, однако, мог осуществить это требование не для себя, а только и именно для третьего лица[15] .

В действующем ГК аналогичная норма отсутствует. Возникает вопрос: если раньше исполнения договора в пользу третьего лица могло требовать как оно само, так и лицо, заключившее договор, то предоставлена ли послед­нему такая возможность в настоящее время или же тре­бовать исполнения вправе исключительно третье лицо?

Обратимся к постановлению Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 30 июня 1998 г.[16] Суть дела такова. Между истцом и ответчиком был заключен до­говор страхования, согласно которому страховщик нес ответственность за ущерб, причиненный страховате­лем третьим лицам. После наступления страхового слу­чая страхователь обратился к страховщику с иском о выплате страхового возмещения третьему лицу. Иск был удовлетворен, однако надзорная инстанция реше­ние отменила, указав, в частности, что судами обеих инстанций не выяснено, отказалось ли третье лицо от реализации своего права. Ю.Б. Фогельсон, основываясь на этом постановлении, приходит к выводу, что третье лицо имеет исковые полномочия о производстве исполнения в натуре, кре­дитор же получает эти исковые полномочия, только если третье лицо от них отказалось, т.е. кредитор не вправе требовать от должника произвести исполнение третьему лицу до того момента, пока последнее не от­казалось от права, предоставленного ему по договору[17] .

Но даже если допустить, что в соответствии со ст. 430 ГК лицо, заключившее договор в пользу третье­го лица (кредитор), вправе требовать от должника про­извести исполнение, необходимо признать, что до тех пор, пока со стороны третьего лица не последовало от­каза от предоставленного ему по договору права, ис­полнение по его требованию может быть произведено только третьему лицу.

Особенностью лизинга является то, что лизингопо­лучатель наравне с лизингодателем наделяется правами и обязанностями покупателя в договоре купли-прода­жи, за исключением обязанности оплатить имущество, и продавец несет ответственность перед ними как перед солидарными кредиторами. На основании ст. 326 ГК любой из солидарных кредиторов (лизингодатель или лизингополучатель) вправе предъявить к должнику (в нашем случае — к продавцу имущества, которое переда­но в лизинг) требование в полном объеме. Исполнение продавцом обязательства полностью одному из них осво­бождает его от исполнения другому (п. 3 ст. 326 ГК).

Таким образом, договор купли-продажи лизингово­го имущества не является договором в пользу третьего лица, поскольку лизингополучатель обязан принять ис­полнение от продавца, и в отношениях с продавцом ли­зингополучатель и лизингодатель выступают как соли­дарные кредиторы, что нехарактерно для конструкции договора в пользу третьего лица.

На основании проведенного анализа можно сделать вывод, что договор финансовой аренды (лизинга) является двусторонней сделкой, неразрывно связанной с договором купли-продажи арендованного имущества, хотя последний и нельзя считать договором в пользу третьего лица.

1.2. Место договора финансовой аренды (лизинга) в системе гражданско-правовых обязательств

Место договора финансовой аренды в системе гражданско-правовых договоров представляется важным вопросом, а именно: является ли договор лизинга одним из отдельных видов договора аренды либо его следует признать самостоятельным типом договоров.

Правила определения места договора финансовой аренды излагает в своей работе Ю.В. Романец: «При решении вопроса о том, в каком качестве должен рассматриваться лизинг в системе гражданских договоров - как самостоятельный договорный тип или как вид аренды - необходимо учитывать степень влияния специфики лизинга на нормы института аренды. Если специфика лизинга исключает возможность применения к нему всех или большинства родовых арендных норм, то можно говорить о лизинге как о самостоятельном типе договора. Если же особенности лизинга оставляют возможность и необходимость применения к нему значительного количества общих положений об аренде, то следует прийти к выводу о том, что лизинг является видом аренды. Правильное определение формального статуса обязательства в системе договоров (вид договора или самостоятельный тип договора) имеет большое значение для создания законодательного механизма, обеспечивающего возможность применения к обязательству тех норм, которые должны к нему применяться. Если к лизингу применимы общие положения об аренде, то его следует формулировать как вид аренды, чтобы создать законодательную основу для применения к нему соответствующих арендных норм»[18] .