Реферат: Две разновидности интертекста в романе В Орлова Альтист Данилов

Демон искушает "властителя Синодала", который под его влиянием забывает помолиться в пути, так как

Он в мыслях, под ночною тьмою,

Уста невесты целовал (C.512),

и это приводит князя к гибели. Данилов - наяву - целуясь с Наташей в ночном подъезде, теряет бдительность, и у него в этот момент похищают альт; то есть пародийно Данилов выполняет роль "властителя Синодала".

Треугольник "Данилов - Наташа - Кармадон" может напоминать треугольник "Ангел - Тамара - Демон", но при этом Данилов оказывается соответствующим именно Ангелу, хотя в отличие от него не уступает Наташу сопернику.

На уровне языковых единиц в романе можно найти отсылки, просто констатирующие связь с первоисточником:

"И когда умер звук, Данилов, словно бы не желая расставаться с ним, долго еще держал смычок у струн ..." (C.42);

Слова умолкли в отдаленье,

Вослед за звуком умер звук. (C.516)

Но это случай практически единичный. Большинство же отсылок подвергается смысловым преобразованиям, и если в случае с цитатами и перифразами контекст работает в основном на снижение, то в аллюзиях и при включении отдельных слов на первое место, как и на уровне сюжета, выходит смена функций персонажей, снижение при этом продолжает играть довольно значительную роль. Сопутствующие "Демону" источники представлены шире именно в виде аллюзий и включений отдельных слов, нежели в виде измененных цитат и перифразов.

Рассмотрим конкретные случаи.

Включение отдельных слов из первоисточника в новый контекст.

Отсылки к "Демону" "требуют", чтобы в романе присутствовало имя Тамара. Оно действительно есть в произведении, но так зовут не возлюбленную героя, а жену его приятеля Муравлева, которая "смотрит на него [Данилова] душевным материнским взором" (C.7), угощает его обедами; упоминаются (в сцене дуэли с Кармадоном) "варежки Данилова, связанные ему к прошлой зиме Муравлевой" (C.152). Таким образом, и здесь имеет место игра со сменой ролей, сопровождаемая деромантизацией, снижением в обыденность, в уютный земной быт.

В поэме Лермонтова дважды встречается слово херувим. В первом случае сообщается, что прежде, до падения, в свои лучшие дни Демон сам был херувимом:

Тех дней, когда в жилище света

Блистал он, чистый херувим <...> (C.504).

Во втором случае херувимом назван Ангел, слетевший к Тамаре:

Посланник рая, херувим <...> (C.523).

Демон для него враг:

И от врага с улыбкой ясной

Приосенил ее крылом <...> (C.523).

В свою очередь Демон чувствует к Ангелу старинную ненависть:

И вновь в душе его проснулся

Старинной ненависти яд. (C.524).

В романе ситуация перевернута: Данилов изначально демон, поэтому падением для него является дисквалификация в херувимы "Это было опасно! Этак его могли дисквалифицировать в херувимы! А что уж хуже и позорнее этого!" (C.25). То есть противопоставление, старинная ненависть остается, и если уж падший ангел становится демоном, то падшему демону ничего не останется, как стать херувимом. Добавлена снижающая деталь: перевод в херувимы неприятен еще и потому, что "ходить босым Данилов не любил" (C.25). Снижению же способствует канцеляризм дисквалифицировать.

В поэме Лермонтова ангел и Демон имеют крылья /крыла/, на которых перемещаются в эфире [8].

Его крыло не шевелится! (C.522);

Приосенил ее крылом <...> (C.523);

И медленно, взмахнув крылами,