Реферат: Гроб Господень в замысле "святая святых" Бориса Годунова

Баталов А.Л.

Образ Иерусалима присутствовал постоянно в православном сознании благодаря текстам и песнопениям ежедневного Богослужения. Связь России с городом подлинного свидетельства Воскресения Господня, Его Живоносного Гроба осуществлялась не только в молитвенном предстоянии перед святыней но и в освященных ею реликвиях, привозимых на Русь. В эпоху позднего Средневековья возникает стремление создать подобие всего Иерусалима или его Святых мест, сделать их присутствие на Русской земле зримым. Первой документально известной попыткой осуществления такого замысла стало строительство Борисом Годуновым "Святая Святых" в Московском Кремле.

Для России рубежа XVI-XVII вв. начало царствования Бориса Годунова - это не только смена династий, но и смена традиционного наследования престола, в котором родовая принадлежность к великокняжеской семье определяла преемственность самодержавной власти. Родовая основа преемственности освящалась обрядом царского венчания. В 1598 г. на престол московских самодержцев взошел избранный Земским собором царь, не связанный кровно с династией московских Рюриковичей.

Легитимность новой династии обосновывалась прежде всего фактом царского венчания. Возведение на престол избранного, венчанного, но не "прирожденного" государя послужило дальнейшему развитию учения о царской власти, кристаллизации представлений предшествующих эпох не только о ее богоустановленности, о царской харизме, но и о мессианской роли Московского царства. Модель царства, выстраиваемая с начала XVI в., получила на этом этапе свое окончательное завершение. Поэтому первые годы правления Годунова были осуществлением программы воплощения этой модели в московской реальности.

Первым шагом в этом направлении стала коронация Бориса Годунова 3 сентября 1598 г. По сравнению с коронационными чинами его предшественников Борис вносит в обряд венчания несколько изменений 1. Некоторые из них, касавшиеся чинопоследования, усложняли структуру прежнего московского чина. Они носили концептуальный характер, перестраивая чин в сторону большей близости с византийским обрядом. В чине Бориса Годунова была сделана попытка восстановить византийскую последовательность, соединить венчание с миропомазанием. Смысловой акцент сделан именно на этой части обряда. Сознательная ориентация на чин византийских василевсов связана с желанием уподобиться императору Вселенской православной империи.

То, что проявилось в коронационном чине 1598 г., было следствием представлений, выработанных раньше, в царствование Феодора Иоанновича. Многие положения учения о царской власти, разработанные и высказанные на протяжении XVI в. в различных литературных сочинениях, официально были приняты при царе Феодоре. Импульсом к этому послужило утверждение в 1589 г. патриаршества в России, поскольку обоснование вселенской поли русской православной церкви связано с определением и вселенского значения московского царя. Обоснование каноничности учреждения патриаршего престола проходило по двум основным направлениям: доказательство вселенского значения русской церкви как хранительницы чистоты православия и доказательство права царя выступать инициатором введения патриаршества. Первое развертывалось на противопоставлении римской католической церкви и русской: русская церковь обновляет в себе падшую римскую, заменяет ее 2. Учреждение же в Москве патриаршества восстанавливает каноническое число патриарших престолов. Устроение пятого патриарха - не произвольная историческая уступка желаниям Москвы, а восстановление полноты вселенского православия: "...яко уж и преже бысть во всем мире пять патриарх" 3. При этом определяется и исторический аналог учреждения патриаршества по инициативе царя - сам константинопольский патриарший престол: "И сыскав начала прежние, как древле благоверный царь Константин того пожелал в царствующем граде Констянтинополе - В Новом Риме и обсылался с папою римским и с патриархом алексадрейским, и поставлен во Цареграде в патриархии первой патриарх Митрофан, и возрев в те начала, тотчас грамоту укрепленную о патриаршестве Московском написали..." 4.

Таким образом, московский царь уподобляется византийскому императору. Проведенная параллель с императором Константином - не только историческая аналогия. Она соответствует и более широким представлениям о вселенском значении московского государя. Он не только Богом венчанный и Богом избранный московский царь, но и царь всех православных христиан. Одна из грамот патриарха Иеремия к Феодору Иоанновичу начинается словами: "Богом поставленному и Богом избранному самодержцу святому царю всеа Руси и всех благоверных христиан"5. В другом патриаршем послании царь прямо называется единственным православным государем: "...яко един есть ныне на земли царь великий православный..."6. И в этом смысле московский самодержец действительно подобен императору Константину, он заменяет прежнего Богом избранного главу православных христиан - византийского василевса.

Подобные эпитеты и сравнения не были комплиментарными оборотами, призванными расположить московских правителей к нищей греческой церкви. Это соответствовало самосознанию официальной Москвы. Идея замены московским царем византийского императора, обновления в русском царстве вселенской православной империи звучит в конце века уже не в литературных сочинениях, как в начале столетия, а в официальном документе - учрежденной грамоте о патриаршестве. Московское царство, а не одна русская церковь, в соответствии с формулами, выработанными в начале XVI в., противопоставляется не только Ветхому Риму, но и Новому Риму - Царьграду: "Ветхий Рим падеся аполинариевой ересью; вторый же Рим, еже есть Константинополь... от безбожных турок обладаем; твое же... Рос-сийское царствие, третей Рим... благочестием всех превзыде, и вся благочестивая Царствие в твое едино собрася, и ты един под небесем христианский царь именуешись в всей вселенной, во всех христианех"7.

Образ вселенского монарха достигает своей канонической завершенности в сентябре 1598г. Модель, сконструированная в учрежденной грамоте, реализуется в царствование Бориса Годунова8. Это первый московский царь, венчанный на царство одним из пяти патриархов Вселенской церкви. Его статус во всей полноте подобен статусу византийского императора.

Сразу же после венчания на царство программа, прозвучавшая в коронационном чине, была продолжена царем Борисом в замысле сооружения в Кремле храма "Святая Святых". Для Руси XVI в. понятие "Святая Святых" связывалось одновременно с двумя иерусалимскими храмами, имевшими для христиан вселенское значение: со святилищем не существовавшего тогда ветхозаветного храма царя Соломона и с храмом Гроба Господня Ряд источников, называющих годуновский собор "Святая Святых", сравнивают его замысел с постройкой царя Соломона9. Другие ограничиваются констатацией, не объясняя даже метафорически, что означает название "Святая Святых" 10. Все эти известия говорят о "иерусалимской" направленности замысла, о статусе нового кремлевского собора, выраженном в его наименовании "Святая Святых", но не сообщают о посвящении его престола Только один современник - Авраамий Палицын указывает на конкретный образец и на праздник, во имя которого собор должны были освятить: "Царь убо Борис мысля храм нов воздвигнути во имя воскресения господа бога и спаса нашего Иисуса Христа, и по образцу сделанного сметив..." 11

Исследователи, описывающие замысел Бориса Годунова, часто игнорировали различие в приводимых источниками сведениях, выбирая один из них в качестве достоверного. Так, одни просто писали о сооружении собора Воскресения в Кремле по подобию иерусалимского (не конкретизируя, какого именно)12; другие указывали на строительство по образцу легендарного Соломонова храма13. Авторы, специально занимавшиеся задуманной Годуновым постройкой, видели в упоминании источниками "Святая Святых" и храма Воскресения проявление двойственности в сознании конца XVI в. по отношению к иерусалимским святыням. М. А. Ильин считал, что здесь, так же как и в иконографии "Вход Господень в Иерусалим", происходила контаминация образов храма царя Соломона и храма Гроба Господня14.

Последние исследователи этого замысла на основании анализа источников и представлений русского Средневековья о "Святая Святых" пришли к выводу, что собор в Кремле должны были строить по образцу иерусалимского храма Воскресения, т. е. храма Гроба Господня. Название его - "Святая Святых" соответствует представлениям об иерусалимском храме Гроба Господня как о "Святая Святых" Нового Завета, преобразующей и обновляющей ветхозаветный храм15.

Замысел "перенесения" в центр Кремля величайшей святыни христианского мира был продолжением программы, заявленной в коронационном чине. Идея построения вселенской святыни придает целостность создаваемой модели Российского государства как последнего и единственного православного царства. Перед Борисом Годуновым, как и в свое время перед царем Феодором Иоанновичем, был тот же образец первого вселенского православного монарха Константина Великого. Ему принадлежало создание храмов над Святыми местами в Иерусалиме: "И повелеша церковь створити на животворящем гробе и на святой Голгофе и в Вифлееме на вертепе... и на горе Елеоньстей... Увидев же Великий Констянтин, яко скончася создание Нового Иерусалима: тако бо нарицашеся зиждемое и красимо им..."16, а также утверждение праздника Обновления храма Воскресения Иерусалиме, т. е. праздника храма, который собирался повторить Годунов.

Повторение сотворенного Константином действительно могло быть главным строительным замыслом царствования Бориса, как об этом писал современник - дьяк Иван Тимофеев: "Первое убо и верховнейшее дело его основание во уме своем положи и промчася всюду, еже о здании святая святых храма сего весь подвиг бе..."17

Современники оценили направленность замысла Бориса и, в соответствии со своими представлениями, осудили его за гордыню в перенесении вселенской святыни. Элиас Геркман, пользовавшийся рассказами очевидцев писал: "...он начал советоваться, что ему предпринять для увековечивания своего имени... Этим он думал получить великую милость от Бога и оказать необыкновенную услугу людям"18. Храм должен был стать главной святыней государства, и не случайно Иван Тимофеев рассматривал его замысел как попытку уничижения существующего кафедрального собора: "... яко уничижив толик древняго здания святителя Петра храм Успения божия матере"19. Желание Бориса уподобиться византийским императорам, создателям вселенских святынь, уловил Авраамий Палицын, сравнивавший его со строителем Софии Константинопольской: "... и хотя Устинияну уподобися, но Маврикиеву часть получи"20.

В работах последних лет были сделаны попытки расширить существовавшие прежде представления о замысле "Святая Святых" Бориса Годунова Исследования позволили поставить вопрос об идейной связи между строительством храма Воскресения в Кремле и Лобным местом, сооруженным Е том же году, когда начались подготовительные работы по "Святая Святых"21. Возведение Лобного места можно рассматривать как сознательное "перенесение" в Москву иерусалимского топонима - названия одного из Святых мест, над которым Константином Великим была поставлена церковь, входившая ко времени Годунова в комплекс собора Воскресения в Иерусалиме.

Несмотря на внимание ученых к замыслу "Святая Святых", его реконструкция не может считаться сколько-нибудь полной, поскольку исследователи обходили вопрос о наиболее важном компоненте "иерусалимской" программы Годунова, названной дьяком Иваном Тимофеевым вторым - после храма - делом царя22. Речь идет о реликвии, которая должна была помещаться в новом соборе Воскресения. Одни источники называют ее "Гроб Господень", другие - "плащаницей". Вследствие этих разночтений до сих пор нет единого мнения, что же она из себя представляла. В исследованиях, как правило, она упоминается без комментариев; ее называют "Гробом Господним", кувуклием, а иногда плащаницей23.

Несмотря на неясность дошедших до нас определений этого сакрального предмета, можно понять, что Гроб Господень (или плащаница) должен был стать смысловым центром нового собора. В отличие от самого храма "Святая Святых", реликвия была закончена - или частично изготовлена - к концу царствования Бориса Годунова. Ее видели и описали современники. Поэтому ее реконструкция и установление ее функции в богослужении представляются особенно важными для понимания всего годуновского замысла. Этим вопросам и посвящена данная статья.

Источники, сообщающие о реликвии, немногочисленны и описывают ее с разной полнотой. По содержащимся в них указаниям на характер задуманного Борисом можно разделить на три группы. К первой относятся сведения "Пискаревского летописца" и "Временника" дьяка Ивана Тимофеева об изготовлении Гроба Господня. В тексте летописца мы читаем: "Царь Борис замыслил... господень гроб злат, кован весь и ангели велики литы по письменному, "Единого у главы, а единого у ногу""24. По-своему повествует о том же и дьяк Иван Тимофеев: "... Христа бога гроб... сущаго от них во Иерусалиме мерою и подобием весь златосиянен вообрази подщася, каменобисеро и златовязно устроити"25.

Ко второй группе относятся известия о создании плащаницы. В записях архиепископа Арсения Елассонского сказано: "... царь устроил плащаницу с изображениями Господа Иисуса Христа с Божьей матерью, двенадцатью апостолами, Иосифом и Никодимом из чистого кованного золота, тонкой работы"26. Аналогичное указание содержится и в прощальной грамоте патриарха Иова 1607 г.: "И в царских палатах подобие Христова телеси и Пречистыя Богородицы и архангелов, иже уготовлено было на Господню плащаницу, под златые чеканные образы"27.

Наконец, последнюю группу составляют сообщения иностранцев, которые описывают затеянное Борисом, никак его не называя. Исаак Масса отмечал: "Он вылил из чистого золота 12 апостолов, Иисуса Христа и Архангела Гавриила... Во время сильного смятения, когда грабили царский дворец, некоторые нашли в нем статую ангела, вылепленного из воска которую покойный царь велел сделать как образец для отлития такого же изваяния из чистого золота, подобно изваяниям 12 апостолов, назначенным для церкви "Святая Святых""28. Подобное сообщает и Элиас Геркман29. Все перечисленные известия, за исключением "Сказания" Геркмана, жившего в России при Михаиле Федоровиче30, принадлежат свидетелям замысла Бориса Годунова или восходят, как "Пискаревский летописец", к современным ему протографам.

Нельзя не обратить внимание на близость сообщений Арсения Елассонского и патриарха Иова с известиями Исаака Массы и Элиаса Геркмана. Наиболее подробное описание мы встретили у Арсения Елассонского. Состав фигур на легендарной плащанице соответствует иконографии "Положение во Гроб" на шитых воздухах-плащаницах конца XVI в.31 Здесь обычно изображались: Богородица, поддерживающая главу Спасителя, две жены-мироносицы (из числа упомянутых в Евангелии жен-мироносиц - Марии Магдалины, Марии Клеоповой, Соломин и Иоанны), Иоанн Богослов, Никодим и Иосиф Аримафейский, припадающие к ногам Господа. Апостолы помещались на каймах шитых плащаниц32.

Об отлитых из золота двенадцати апостолах и Спасителе пишет также Масса. Он называет еще архангела Гавриила, что корреспондирует со словами патриарха Иова. Архангелы помещались на шитых плащаницах, как и апостолы, в клеймах на каймах33.

Таким образом, известия этих современников Бориса Годунова сообщают об одном произведении с изображением сцены "Положение во Гроб".

Сравнивая описание материала и техники исполнения того произведения, которое архиепископ Арсений и патриарх Иов называют плащаницей, с описанием Гроба Господня у Ивана Тимофеева и в "Пискаревском летописце", можно прийти к заключению об отсутствии в этих известиях неразрешимого противоречия.

Поэтому нам предстоит решить: идет ли здесь речь отдельно о Гроо Господнем и отдельно о плащанице, какой тип предмета стоит за каждым из этих понятий и не описывается ли здесь, напротив, одно произведение?

Анализируя известия о Гробе Господнем архиепископа Арсения и "Пискаревского летописца", нельзя обойти вниманием вопрос о том, не о ли он подобен Гробу Господню, существующему в иерусалимском храме Воскресения, по образцу которого должны были строить годуновский собор. В Иерусалиме над Живоносным Гробом был воздвигнут кувуклий, где находились капелла св. Ангела и пещера Гроба Господня. Плита над высеченным в скале Гробом являлась престолом, на котором совершалось таинство евхаристии. Известно, что патриарх Никон в соборе Воскресенского Новоиерусалимского монастыря почти через пятьдесят лет после Годунова повторил иерусалимский кувуклий. Представления современной науки об уровне копийности в повторении образца в русском зодчестве34 XV-XVI вв. не позволяют предположить такой конкретности в следовании первообразу. Тот факт, что Лобное место, находящееся внутри Иерусалимского храма, было вынесено Годуновым за пределы не только собора Воскресения, но и Кремля, причем без сооружения над ним церкви, как в Иерусалиме, говорит о другом уровне повторения святыни, чем в середине XVII в. в Новом Иерусалиме патриарха Никона35.

Образец не воспринимался в конце XVI в. в его архитектурной конкретике, принцип его "переноса" был, по всей видимости, выборочным, в большей степени образно-идейным, чем конкретно-изобразительным. Известно, что образцы перерабатывали в русле местного художественного и духовного сознания, адаптируя к существующей традиции.

Поэтому методически верным было бы исходить в комментировании известий о Гробе Господнем из того, что стояло за этим понятием в русской богослужебной практике того времени.

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--