Реферат: К урокам иракского кризиса 2003 года

Не могли бы Вы охарактеризовать политическую ситуацию в мире, сложившуюся после иракского кризиса? Как Вы оцениваете действия российского руководства накануне, в момент и по завершении военной операции США и Великобритании в Ираке?

В июне 2003 года на ставшей уже традиционной ежегодной пресс-конференции в Москве В.В. Путин сообщил, что накануне и в момент проведения боевых действий в Ираке российская разведка, дипломатия, аналитики Генерального Штаба Вооруженных Сил предоставляли ему исчерпывающую информацию о реальной расстановке сил в зоне развивающегося конфликта. Уже в первые минуты иракского кризиса военные эксперты составили довольно точную модель развития событий в ближневосточном регионе – прогноз, в последствии полностью оправдавшийся. По словам Владимира Путина, российские военно-космические силы фиксировали запуск каждой ракеты, каждый боевой вылет самолетов коалиции. Решения, которые принимало российское руководство, заявил Путин, целиком опиралось на достоверные данные внешней разведки.

Вместе с тем, - и все это помнят! – общий тон информационных сообщений российских СМИ с театра военных действий в районе Месопотамской низменности на всем протяжении иракского кризиса был – как бы выразиться мягче? – избыточно пессимистичным. Московские СМИ предвещали затяжную военную кампанию, многочисленные жертвы в войсках англо-американской коалиции, применение иракскими ВС тактики “выжженной земли” (в частности, уничтожение нефтяных вышек), консолидацию народа, да и всего арабского мира, вокруг политической фигуры иракского лидера.

Реальные события, однако, развивались по иному сценарию.

На что опирались, или – скажем точнее – из чего исходили российские масс-медиа, предлагая общественному мнению заведомо несбыточный сценарий ближневосточного кризиса? Быть может, в данном случае имела место заранее запланированная пропагандистская акция российского руководства?

Не думаю!

Разумеется, в последние несколько лет Кремль достиг известных успехов в упорядочении отечественного информационного рынка, однако, очевидно, что до тотального контроля над российскими СМИ, подобного системе ГлавПУР`ов и ГлавЛИТ`ов эпохи “застоя”, - кстати сказать, отнюдь не ввиду не желания “лабильных” российских СМИ, но по соображениям, в том числе, и экономическим, российской власти – бесспорно, пока еще очень далеко.

Так в чем же дело?

В философии есть такое понятие: “герменевтический круг”. Если говорить упрощенно, то смысл его сводиться к утверждению, что для понимания целого необходимо предварительное изучение его отдельных частей, что, в свою очередь, обусловлено общим представлением о смысле целого. Применительно к предмету нашего разговора – политологии и журналистики - наличие “герменевтического круга” предполагает, что анализ каждой конкретной политической ситуации – и ситуация в Ираке не является исключением! - в равной мере опирается как на реальные факты, характеризующие соотношение противоборствующих сторон, так и общую концепцию (целостное видение) развития политических процессов.

Разумеется, в отличие от президента РФ, ни в период эскалации иракского кризиса, ни на его подготовительном этапе, мы не располагали всей полнотой информации о намерениях, фактическом военном потенциале, технических возможностях, тактических и стратегических разработках командования и политического руководства Ирака и лидеров англосаксонской коалиции, но – и об этом свидетельствуют целый ряд публичных выступлений – еще зимой 2003 года неангажированным российским аналитикам было ясно, что, вопреки миротворческим усилиям ООН, Европейского Сообщества и России, война в Ираке произойдет, что военные действия будут носить скоротечный характер и приведут к насильственному удалению с политической арены (временному или окончательному – это другой вопрос!) режима Саддама Хусейна.

Чем руководствовались независимые политологи?

Прежде всего, объективным анализом международной обстановки, включая ее политико-психологические аспекты.

Так, непреложным фактом международной политики, после ухода с геополитической арены Советского Союза явилась мировая гегемония Соединенных Штатов Америки. Если прибегнуть к терминологии физики, то можно сказать, что весь период существования Советского Союза противоборствующие супердержавы (вариант: коалиции развитых держав) генерировали – назовем его так - мощное силовое поле, в зоне действия которого формировались политическая жизнь так называемых “стран третьего мира”. Как следствие, в XX веке “третий мир” являлся областью перманентной политической нестабильности, в бурлящем котле которой возникали и исчезали самые причудливые государственные и политические образования. В тоже время политическая атмосфера в регионах равноудаленных от линии противостояния центров силы, характеризовалась различными оттенками политической упорядоченности: от стабильности до стагнации.

Изменение стратегической конфигурации международной политики в 90-е годы XX века, с одной стороны, обусловило распространение области нестабильности, главным образом, на постсоветское (включая Восточную Европу) пространство (но и на Запад тоже!), а, с другой – явилось катализатором новых форм государственности в странах “третьего мира”. В той мере, в которой к началу глобальной реконструкции послевоенного мироустройства в “третьем мире” преобладали искусственные формы государственности, они явились основой для формирования нового облика политической действительности и в этих регионах, и – как вероятностная перспектива – во всемирном масштабе.

В итоге, к середине 90-х гг. во всей остроте актуализировалась классическая (еще со времен противостояния Афин и Спарты!) политологическая дилемма: каким быть мироустройству XXI века – многополярным или однополярным?

Как известно, в преддверии 1993 года, когда поражение Советского Союза в “холодной войне” стало очевидным, Михаил Горбачев выступил с развернутым обоснованием проекта построения многополярного мира. Летом 2003 года в Лондоне Кондолиза Райс озвучила новую политическую доктрину Соединенных Штатов, опирающуюся на концепцию однополярного мира.

Следует отметить, концепция однополярного мира не является оригинальным изобретением республиканской администрации США. В процессе исторического развития различные модификации концепции однополярного мира множество раз выдвигалась на передовые рубежи международной политики, как правило, в периоды стагнации общественных систем. Так было в эпоху крушения родового строя в домонгольской степи, во времена Александра Македонского, в годы антифеодальных войн Наполеона Бонапарта, на типологически идентичные идеологеммы опирались адепты средневековых религиозных движений, провозвестники мировой революции, идеологи национал - социализма etc. И никогда ее реализаторы не добивались долговременного (в историческом масштабе) политического результата (правда, до сих пор они не располагали возможностями, отрываемыми НТР: телевидением, “Интернетом”, высокоточным оружием, генетическими технологиями, оружием массового поражения, др.)

В основании концепций однополярного мира в разные времена клались различные идеологические конструкты: от цивилизационных ценностей до расовых предпочтений. Неизменным оставалось одно: все концепции однополярного мира зиждились на представлении о мире, как жесткой иерархической системе, “вершину” которой образуют наделенные полной власти “носители ценностей” (вариант: “представители высшей расы”, “белокурые бестии” etc), а базис – нуждающиеся в усовершенствовании “субъекты”.

Нужно ли говорить, что детерминистское восприятие действительности не только не соответствует уровню гуманитарных знаний XXI века, но вряд ли могло быть всерьез воспринято наукой рубежа XIX-XX веков? Стоит ли напоминать, – и особенно россиянам, “партнерам” “Властелины” и Леонида Голубкова! - что параллелепипед, опирающийся на основание, устойчивее стоящей на вершине пирамиды?

Между тем, общеизвестно, что в социально-экономическом отношении Соединенные Штаты Америки представляют собой развитое потребительское общество, система потребления которого в отдельных случаях в десятки раз превышает внутренние резервы производства. Это обстоятельство предполагает перманентный поиск внешних источников воспроизводства национального продукта, что, в свою очередь, обусловливает необходимость разнонаправленной экспансионистской активности.

Очевидно также, что гегемонистские идеологические установки глубоко укоренены в американском национальном сознании, изначально фундированном традициями пионеров Дикого Запада, развитой “предпринимательской” практикой атлантических каперов, биржевых спекулянтов и “благородных мошенников” XIX-XX вв. (вспомним О.Генри!) и нашедшими адекватное отображение в культивируемой ныне идеологии “американской мечты”.

Кроме того, следует признать, что современная политическая действительность – мировой процесс глобализации, фактическая атрофия международных политических институтов от СНГ до ООН, политическая и правовая сумятица на постсоветском пространстве, - все это создает иллюзию практической востребованности - актуальности и необходимости очередной реставрации - концепции однополярного мира.

Мы сейчас не будем останавливаться на детальной критике аргументации американской концепции однополярного мира. Ясно, что в данном случае имеет место очевидная подмена понятий, в том числе, искажение содержания каузальных (причинно-следственных) связей политических процессов, аберрация масштабов политических явлений: некритическое распространение выводов, имеющих отношение к – пусть, крупным, но локальным (региональным) - политическим обстоятельствам на общемировой уровень. Выскажемся аксиоматично: ВСЯКОЕ ПРАГМАТИЧЕСКОЕ НАЛОЖЕНИЕ НА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ ПО ОПРЕДЕЛЕНИЮ МЕНЬШЕ САМОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ.

Тем не менее теперь, после завершения военной операции в Ираке, не вызывает сомнения, что вся внешняя политика Соединенных Штатов Америки в 90-х гг. XX в. была подчинена идее реализации концепции однополярного мира.

Между тем, ни одна страна мира, и даже такая крупная, как США не обладает необходимыми ресурсами для осуществления тотального контроля в планетарном масштабе. Впрочем, хорошо известно (об этом, например, много и весьма убедительно писала эксперт Наталья Нарочницкая), что, в отличии, скажем, от континентальных Германии и Франции, англосаксонские военно-политическая и дипломатическая традиции никогда и не рассматривали обширные территориальные приобретения в качестве гарантии международного влияния: если Гитлер воевал за “жизненное пространство”, если Наполеон организовывал “континентальную блокаду” Великобритании, если монгольские завоеватели, наконец, двигали свои тумены “к последнему морю”, то имперская тактика викторианцев и их внука “дядюшки Сэма”, как правило, сводилась к устройству форпостов в ключевых пунктах мировых анклавов. Американцы в прериях и Латинской Америке и англичане в Китае и на Африканском континенте широко использовали практику развращения и коррупции местных политических элит.

В этом смысле внешнеполитическая активность Соединенных Штатов Америки в постсоветский период не очень отличалась от политики времен Фенимора Купера, стратегии времен “больших канонерок”. Судите сами: дискредитация и последующее уничтожение режима Слободана Милошевича в Югославии позволили американцам “наложить руку” на “солнечное сплетение” Европы - бассейн Дуная, Динарское нагорье и Среднедунайскую равнину: два-три марш-броска и до Кишинева, и – через Адриатику – до Рима. “Буря в пустыне” обессилила режим Саддама Хусейна, с целью – что и было осуществлено в последующем - дальнейшего контроля над экспортом дешевой иракской нефти, и тем самым - через манипулирование мировым рынком углеводородов - упрочения экономической зависимости Европы, России и, отчасти, Азии и Африки от “диспетчера” потоков мировых запасов энергоресурсов: Соединенных Штатов Америки. Ну, а о самоощущении вечных “второгодников” мировой политики – современных лидеров постсоветских республик (представьте себе Туркменбаши в роли Оливерры из “Королей и капусты” О`Генри!) - лучше всего свидетельствуют спорадически возникающие “кучмагейты” и - как ни парадоксально, на первый взгляд, это звучит! – спонтанные истерики отечественных СМИ по “защите прав русскоязычного населения”.

Нет, теперь уже, конечно, хорошо известно, что никакого оружия массового поражения в саддамовском Ираке никогда не было. Неважно! Иракскую атомную бомбу нужно было выдумать, и ее “изобрели”!

Какими реальными аргументами располагало мировое сообщество для противодействия американской агрессии? Декларациями ООН? Угрозами активизации арабской интифады? Объединенной политической волей Европы? Ядерными боеголовками России?

Не является секретом, что в последнее десятилетие заседания ООН проводятся, по большей части, за счет средств американских налогоплательщиков; что арабские шейхи удерживают контроль над нефтяными вышками, главным образом, с помощью отточенных штыков американских “морских котиков”; что террористические акты арабских боевиков представляют угрозу, скорее, для мирного населения и на решение проблем стратегического характера существенного влияния не оказывают; что российская ПВО почти полностью разрушена, а политическое руководство Российской Федерации с головой погружено в решение угрожающе раздутых внутриполитических проблем; что государственный бюджет РФ по размерам сопоставим с финансовыми поступлениями не самых крупных городов Среднего Запада; что современная Россия не готова к нанесению не только превентивного, но и ответного ядерного удара. Позиция Европы? Судя по политическим маневрам Тони Блэра накануне военной операции в Ираке (интересно, на какие дивиденды рассчитывал британский премьер-министр, неужели на долю в разработке иракской нефти?), эта проблема действительно занимала администрацию Буша-младшего. Но, полагали американские аналитики, в политике главное – волевой импульс: как только европейцы поймут, что оказались в тотальной энергетической зависимости от Соединенных Штатов Америки, они вынуждены будут признать сложившийся statusquo. В начале - действие (вот что значит отсутствие серьезной исторической традиции в решении международных проблем!), затем, - слова: ах, как все это по-американски![i] [i]

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--