Реферат: Литературный процесс 60-х годов: Солженицын, Шаламов, Пастернак, Абрамов
И сумрачно, угрюмо ненавидел.
Знаменательным событием стала публикация в одиннадцатом номере «Нового мира» за 1962 г. повести Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Это произведение по-настоящему открыло в литературе тему недавнего прошлого страны, связанного с именем Сталина. Повесть была прочитана в те годы в контексте антисталинских настроений и поразила беспощадной правдой о запретной стране под названием ГУЛАГ. Но с самого начала шли споры о выборе героя. Некоторым рецензентам было непонятно, почему Солженицын поставил в центр произведения не коммуниста, незаслуженно пострадавшего от репрессий, но оставшегося верным своим идеалам, а простого русского мужика. Но А. Твардовский именно в выборе такого героя, воплотившего народную точку зрения на все, видел достоинство книги Солженицына, важное отличие начинающего автора от Достоевского, с которым Солженицына постоянно сравнивали: «Ведь у Достоевского все наоборот: там интеллигент-ссыльный смотрит на жизнь простого острожного люда, а здесь все глазами Ивана Денисовича, который по-своему и интеллигента (Цезаря Марковича) видит».
Выбор героя произведения знаменателен. Важно и то, что тот характер дан вне социального контекста, его словно бы не оснулись исторические условия, в которых он сформировался, идеология, привычная для того времени. В образе Шухова автором подчеркнуто корневое, крестьянское начало. Умение выживать в любых условиях, приспосабливаясь к обстоятельствам, которые в жизни русского человека редко бывают благоприятными (возможно, поэтому выбрана фамилия, в которой слышится что-то удалое). Достоинство, несуетливость, своего рода деликатность, уважение к хлебу. Причастность к делам бригады, почтение к бригадиру как отсвет русской общинности, уважения к старшему в роду. Все это и есть та самая основа, которая не дает человеку сломаться, помогает выжить и, в свою очередь, вызывает уважение: не случайно героя все называют по имени и отчеству.
Особое значение в ряду нравственных ценностей занимает отношение к труду. Сцена неожиданного энтузиазма заключенных при кладке стены воспринималась критикой чуть ли не как дань традиционной «произведет вен ной в теме литературы социалистического реализма. Варлам Шаламов, собрат Солженицына по лагерной и литературной судьбе, будущий автор «Колымских рассказов», напомнит в одном из писем, что речь идет не просто о труде, а о труде принудительном, лагерном. В повести «Один день Ивана Денисовича» автор ни на минуту не забывает об этом, но в сцене труда это обстоятельство словно бы отходит на второй план. В центре внимания писателя — неистребимость человеческого в человеке. Это момент истины, когда сквозь все трагические обстоятельства прорывается генетически заложенное в крестьянине уважение к хорошо сделанной работе и умение трудиться — радостно, взахлеб, до седьмого пота. Есть еще одно важное различие в позициях Солженицына и Шаламова. Шаламов считал, что лагерный опыт не может нести в себе ничего положительного. Солженицын же и в «Иване Денисовиче», и позднее в «Архипелаге ГУЛАГ» выразит близкую Достоевскому мысль об укреплении духа через страдание. В произведении, где есть все: колючая проволока, берущая в свой плен даже солнце; вышка, видная отовсюду и организующая пространство; конвой, обыски, овчарки, голод, жестокость и бесправие, — нет нагнетания ужасов, нет озлобленности на людей и судьбу.
Позднее критика даст разные определения характеру Шухова: «патриархальный», «национальный»... К сказанному добавим: это в первую очередь характер просто человека, насильно оторванного от семьи, дома, привычной жизни, поставленного на грань между жизнью и смертью и сумевшего не просто выжить, но и не потерять себя. А значит, есть основания для надежды: переживем и эту беду. Как «суровую, мужественную, правдивую повесть о тяжком испытании народа», написанную «по долгу ... сердца, с мастерством и тактом большого художника», охарактеризовал книгу Солженицына Г. Бакланов. С.Я. Маршак обратил внимание на особенности языка произведения: «В этой повести народ сам от себя заговорил, язык совершенно натуральный». Так наиболее проницательными рецензентами-современниками была обозначена глубинная суть повести Солженицына. Общий вывод был единодушным: отныне писать так, словно в литературе не было этого произведения, уже невозможно.
В те годы повесть А. Солженицына расценили как произведение, написанное в духе XX съезда партии, помогающее в борьбе с культом и его пережитками. Но автор пошел дальше, он уже размышлял не над сталинской эпохой, а над значением революции в истории России. Вывод, к которому приходил писатель, — об изначальной вине революции, «красным колесом» прокатившейся по судьбе России, — не мог быть принят общественным сознанием периода оттепели, исходившим из стремления вернуться к истокам, идеалам революции.
В те годы книги, которые несли в себе иную философию истории, неминуемо вызывали отторжение, поскольку оценивались, как мы уже сказали, по меркам не эстетическим, а идеологическим. Одно из таких произведений оказалось в центре внимания всего мира: роман Б.Пастернака «Доктор Живаго», завершенный в 1955 г. Произведение было издано за границей, а советский читатель знал о нем лишь по опубликованным отрывкам, стихам из романа. Это не помешало организовать в печати настоящую травлю писателя после присуждения ему в 1958 г. Нобелевской премии. В разгар этих событий Б. Пастернак напишет с болью и недоумением:
Я пропал, как зверь в загоне. Где-то люди, воля, свет, А за мною шум погони. Мне наружу ходу нет.
Что же сделал я за пакость, Я, убийца и злодей? Я весь мир заставил плакать Над красой земли моей...
Роман оценивали в привычной системе координат (принимал — не принимал революцию, правильно— неправильно изображал гражданскую войну), не желая понимать, что это художественное произведение, которое несет в себе индивидуальный авторский взгляд на мир. К тому же это представление художника о жизни выражено средствами поэзии: действительность дана в романе не сама по себе, а через ее обостренное лирическое переживание. Академик Д.С.Лихачев в предисловии к первой публикации произведения в нашей стране («Новый мир», 1988, № 1) подчеркнул, что Пастернак не оценивает события, не объясняет их, а воспринимает их как данность. Для него это нечто независимое от воли человека, стихия, которую человек, как бы он к ней ни относился, изменить не может. На этом построено отношение автора к событиям. В этом состоит смысл противопоставления героев: не вмешивающегося в происходящее, нейтрального по отношению к красным и белым Живаго и волевого, активно действующего на стороне красных Стрельникова, который, по большому историческому счету, бессилен не менее (как говорится в романе, они ев книге рока на одной строке»). Пастернак сознательно ставит » центр повествования героя особого типа. Юрий Живаго — врач, призванный одинаково относиться ко всем страждущим, и одновременно поэт, созерцающий мир сквозь призму христианской этики. Юрий, Георгий — в православной традиции защитник. Защитник чего? Ответ дает фамилия: Живаго — форма родительного падежа прилагательного «живой». В представлении Пастернака Россия, природа, человек неотделимы друг от друга, сотканы из противоречий и связаны любовью. Глубина и естественность любви к жизни, к «самому существованию» открывается герою яснее всего именно в период его блужданий между двумя лагерями по России, охваченной метелью революции. «И эта даль — Россия, его несравненная, за морями нашумевшая, знаменитая родительница, мученица, упрямица, сумасбродка, шалая, боготворимая, с вечно величественными и гибельными выходками, которых никогда нельзя предвидеть! О как сладко существовать! Как сладко жить на свете и любить жизнь!»
В середине 60-х годов в центре внимания оказались писатели нового литературного поколения: в прозе — А. Гладилин, В. Аксенов, В. Максимов, Г. Владимов, Д. Гранин, А. Приставкин, в поэзии — Е. Евтушенко, А. Вознесенский, Р. Рождественский, Б. Ахмадулина. В их произведениях появился новый герой литературы — молодой человек, лишь начинающий путь в самостоятельную жизнь, ровесник автора (или немногим моложе его), устремленный навстречу весне, солнцу, пестрому кипенью жизни:
Его умело отводили от наболевших «почему». Усердно критики твердили о бесконфликтности ему. Он был заверен ложью веской в предельной гладкости пути, но череда несоответствий могла к безверью привести. Он устоял, он глаз не прятал, и с той поры открытий злых заклятый враг его — неправда во всех обличиях земных.
Е. Евтушенко
В прозе 60-х годов сформировалось целое тематическое и стилевое направление, получившее название «молодежная проза». В произведениях, публиковавшихся на страницах журнала «Юность», действовали герои-бунтари, протестующие против мелочной регламентации во всем, включая привычный образ жизни, вкусы, привычки. Формой выражения этого протеста становился эпатирующий внешний вид («стиляги»), увлечение западной музыкой, скептическое отношение к идейным и моральным ценностям старшего поколения, доходящее до отрицания моральных ценностей вообще. Появление таких персонажей дало основание зарубежной критике, внимательно следившей за «молодежной» прозой как явлением послекультовой литературы, сделать вывод о возрождении типа «лишнего человека» в литературе оттепели.
Повышенное внимание к мыслям, чувствам, надеждам юного человека, к характерным для этого возраста проблемам определило специфику конфликтов «молодежной прозы». Первые столкновения с реалиями «взрослой» жизни и следующие за этим разочарования, попытки понять себя, обрести свое место в жизни, найти дело по душе, отношения с родными и друзьями, счастье и горечь первой любви — обо всем этом с подкупающей искренностью рассказывали книги молодых авторов. Обнаженность чувств, исповедальность — важнейшая примета стиля «молодежной прозы», которая получила второе название — «исповедальная». Писатели широко использовали внутренние монологи, прием потока сознания, форму повествования от первого лица, несобственно прямую речь, при которой нередко сливались воедино внутренний мир автора и его героя.
Для молодых писателей было характерно полемически заостренное внимание к литературной технике, к тому, как дойти до читателя, заставить его поверить и сопереживать героям. «Хочется не только говорить о современнике, но и говорить с ним. Но как говорить с ним, мне еще не совсем ясно, — делился своими сомнениями Василий Аксенов, автор известной повести «Коллеги» и романа «Звездный билет». Откровенно говоря, я боюсь иронической улыбки своего современника, умеющего подмечать высокопарность и ходульность литературного письма».
В центре романа Аксенова «Звездный билет» — судьба двух братьев. Старший, двадцативосьмилетний Виктор, имеет героическую профессию: он космический врач, и мотив тайны сопровождает повествование об этом герое. (Не забудем, что произведение вышло в 1961 г., когда человек только открывал дорогу в космос.) Младший брат, семнадцатилетний Димка,— типичный герой «молодежной прозы» с характерным для возраста нигилизмом, нарочито вызывающим поведением и мечтой о романтических странствиях вместо обычной «пошлой» жизни. Оба героя оказываются в ситуации выбора. Виктор 'Совершает первый настоящий поступок: он не просто отказывается защищать несостоятельную диссертацию, но и открыто выступает против основного направления работы целого отдела. Димка, отправившийся вместе с друзьями в путешествие, проходит через испытание любовью и настоящей мужской работой в море. Финал произведения драматичен: старший брат погибает в авиационной катастрофе «при исполнении служебных обязанностей». Тогда-то и выясняется, что «непутевый» Димка на удивление серьезен в своем отношении к брату, к родителям, к жизни, что у него есть свой ответ на заданный Виктором при последней встрече вопрос: «Чего ты хочешь?». Ответ этот дан не в логической, а в лирической форме: «Я лежу на спине и смотрю на маленький кусочек неба, на который все время смотрел Виктор. И вдруг я замечаю, что эта продолговатая полоска неба похожа по своим пропорциям на железнодорожный билет, пробитый звездами... И кружатся, кружатся надо мной настоящие звезды, исполненные высочайшего смысла. Так или иначе.
«Это теперь мой звездный билет!»
Перед героем открывается дорога жизни, ему еше не до конца ясно, куда приведет этот путь, но направление поисков обозначено достаточно определенно метафорой «звездный билет», соединившей в себе мотив дороги, исканий и образ звезды как символ жизни настоящей, искренней, «исполненной высочайшего смысла».
В. Аксенов использует характерный для «молодежной прозою жанр короткого романа, позволяющего показать эволюцию героев сжато, в наиболее существенных моментах. Свободная композиция, смена повествователей, короткие, рубленые фразы, соседствующие с развернутыми лирическими монологами, молодежный слэнг создают тот самый новый стиль молодого писателя, о котором столько дискутировала критика. _
Сжатость, лаконизм повествования имеет оборотные стороны. К примеру, недостаточно мотивировано чересчур быстрое превращение вчерашних «стиляг» в «трудяг», не отличается глубиной психологический анализ. Возникает вопрос о том, был ли необходим трагический финал судьбы Виктора и нет ли в этом налета фальшивой романтизации.
Произведения «молодежной прозы» вызвали волну дискуссий. Предметом обсуждения был и открытый молодыми писателями характер, и созданный ими стиль. Особенно много рассуждала критика о традициях западной литературы, на которые опирались авторы. Отмечалась манера говорить об одних и тех же событиях устами разных героев «под Фолкнера», подражание короткой фразе, упрощенным диалогам и аскетической предметности (прочь открытый психологизм!) Хемингуэя, введение в текст документов «под Дон-Пассоса». Наконец, сам тип юного героя выводился из произведений Селинджера. «Всепроникающий лиризм» прозы молодых объясняли тем, что многие из них «очень внимательно читали Бунина».
Вывод о чрезмерной подражательности вряд ли справедлив по отношению к «молодежной прозе» в целом. Нам же важно отметить показательный для литературы оттепели факт учебы у крупнейших зарубежных авторов и русских писателей, имена которых долго находились под запретом. В годы оттепели начался процесс восстановления разорванных литературных связей и традиций. Впервые после революции на родине И. Бунина вышло собрание сочинений писателя с предисловием А. Твардовского. Был опубликован завершенный в 40-е годы роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита», ряд произведений А. Платонова. В новом выпуске статей и писем Горького были восстановлены имена его адресатов: Бунин, Бальмонт, Бабель, Пильняк, Зощенко, Зазубрин, Булгаков, Артем Веселый. Реабилитировались невинно пострадавшие в годы культа писатели, произведения их вновь издавались. Это возвращение не было полным и окончательным, поскольку публиковались лишь отдельные книги, а не творческое наследие писателей в целом, многие имена и произведения по-прежнему оставались под запретом. Однако включение в литературный процесс книг больших художников, несомненно, оказало влияние на уровень мастерства писателей. Они стали более активно обращаться к «вечным» темам и проблемам, к героям философского склада, к приемам условности. Целые стилевые течения (например, лирическая проза и уже упоминавшаяся проза «молодежная») развивались в русле лучших традиций предшественников.
Существовали и другие пути, по которым шла литература, рассказывавшая о молодом герое своего време?