Реферат: Методология классической феноменологии религии

А.Н. Красников

Впервые термин “феноменология религии” был использован голландским религиоведом Пьером Даниелем Шантепи де ла Соссе (1848-1920) в “Учебнике истории религии” (1897). Рассуждая о предмете и структуре современной ему науки о религии, он выделяет две основные религиоведческие дисциплины: историю религии и философию религии. При этом он упоминает о феноменологии религии, служащей связующим звеном между двумя основными дисциплинами. “Сопоставление и группирование различных религиозных явлений (феноменология религии) обеспечивают переход от истории религии к философии религии” ¹ . Данный фрагмент позволяет некоторым исследователям считать голландского религиоведа родоначальником широкого и весьма влиятельного в ХХ в. направления, называемого феноменологией религии.

Гораздо реже в связи с возникновением феноменологии религии упоминается современник и соотечественник П.Д. Шантепи де ла Соссе Корнелис Тиле (1830-1902), хотя он сформулировал тезис, оказавший большое влияние на становление и последующее развитие нового направления в изучении религии. “Антропология, - писал он, - не только показала универсальность религии как человеческого проявления, но и обнаружила, что способ, каким она проявляется, и элементы, из которых она состоит, везде и во все времена по существу одни и те же. Чтобы определить эти постоянно возрождающиеся явления, мы должны расчленить религию, иными словами, сначала прибегнуть к феноменолого-аналитическому ее рассмотрению” ² . В дальнейшем такое расчленение религии и выявление в ней инвариантных элементов стало считаться одной из важнейших задач феноменологических исследований.

Эти краткие замечания “отцов-основателей” религиоведения следует рассматривать как выражение смутного и не вполне осознанного представления о том, что, наряду с историей религии и философией религии, должна существовать еще одна религиоведческая дисциплина ³ . В их трудах феноменология религии еще не самоидентифицировалась. Были сформулированы лишь некоторые задачи, но оставался неопределенным предмет исследований, очень низким, практически нулевым, был уровень разработки собственно феноменологических категорий, понятий и методов. Поэтому воззрения П.Д. Шантепи де ла Соссе и К. Тиле иногда обозначают термином “доклассическая феноменология религии”.

Лишь после первой мировой войны начинается становление классической феноменологии религии, и одним из ее основателей, по праву, считается немецкий мыслитель Рудольф Отто (1869-1937). Его небольшая по объему книга “Das Heilige” (1917) вызвала огромный резонанс в философских, теологических и религиоведческих кругах. Вокруг нее развернулась полемика, причем сразу же были высказаны не только положительные оценки, но и критические замечания. Правда, в то время критики оказались в меньшинстве, их аргументация потонула в мощном потоке хвалебных отзывов. Концепция Р. Отто, в которой теологические интересы переплетались с религиоведческими, а иногда и превалировали над ними, обрела общеевропейское звучание и определила одно из магистральных направлений развития феноменологии религии.

Главная заслуга Р. Отто, по мнению исследователей его творчества ⁴ , состояла в детальной разработке категории “священное” и феноменологическом описании универсальной, сущностной структуры религиозного опыта. Священное, считает Р. Отто, должно пониматься как сложная, составная категория. Во многих религиях, в том числе в христианстве, большое внимание уделяется рациональному и моральному моментам священного. Однако рациональными предикатами, которые представляют собой ясные и отчетливые понятия, доступные мышлению, поддающиеся анализу и определению, не исчерпывается сущность священного. “Как таковое священное содержит в себе совершенно своеобразный момент, ускользающий от рационального, а потому оно, как arrēton, ineffabile, само по себе недоступно для понятийного постижения” ⁵ .

Не исчерпывается священное и моральным моментом. “У нас вошло в привычку, - пишет Р. Отто, - говорить о священном в переносном, а не в изначальном смысле. Мы понимаем его как абсолютный нравственный предикат, как нечто совершенно благое. … Но такое употребление слова “священное” нельзя считать строгим. Хотя моральный момент входит в священное, оно включает в себя некий избыток, который и является его отличительной чертой. Более того, слово “священное” и соответствующие ему слова в семитских, латинском, греческом и других древних языках означают прежде всего и главным образом именно этот избыток. Они либо вообще не касаются морального момента, либо затрагивают его не изначально и уж никак не сводятся к нему исключительно” ⁶ .

Чтобы получить этот “избыток”, представляющий исходный пункт и подлинное ядро любой религии, Р. Отто предлагает исключить из священного рациональный и моральный моменты. Для обозначения того, что остается после проведенной операции (священное минус моральное, минус рациональное вообще) немецкий теолог и религиовед использует термин “нуминозное” (от лат. numen – божество, божественное начало). Обращение в данном случае к латинской терминологии, отмечает М.А. Пылаев, обусловлено, по крайней мере, двумя обстоятельствами. “Во-первых, Р. Отто пытается избавиться от перегруженности оттенками смысла немецкого прилагательного göttlich (божественное), а также его синонимов в современных европейских языках. Он желает подчеркнуть своеобразие, исключительность религиозного чувства (ощущения нуминозного). Во-вторых, Р. Отто обозначает термином “нуминозное” некоторую изначальную данность (первую реальность), которая позднее приобретает рассудочно-дискурсивную определенность в названиях священных существ различных религий. Поэтому он желает показать отличие этой реальности от ее проявлений” ⁷ .

Являясь христианским теологом, Р. Отто без всяких оговорок признает существование “нуминозного объекта”, однако главным предметом рассмотрения он делает те чувства и переживания, которые испытывает верующий при встрече с этим объектом. Конечно, трактовка религиозного опыта зависит от мировоззренческих установок исследователя и в первую очередь от того, какими качествами он наделяет нуминозный объект. Свои представления о Божестве Р. Отто черпал из Ветхого Завета и сочинений Мартина Лютера (1438-1546), получивших особое звучание после первой мировой войны. Острейшие социальные катаклизмы, которые потрясли мир в начале ХХ в., подорвали доверие к либерально-прогрессистским идеям, заставили людей усомниться в разумности и моральности происходящего, в своих возможностях оказывать влияние на окружающую действительность. В протестантской теологии это привело к оживлению идей о греховности человека и абсолютной трансцендентности Бога. Именно после первой мировой войны теологи вспомнили об образе грозного Божества, чьи деяния не укладываются в рамки человеческих представлений, чей гнев непредсказуем и ужасен, чье величие заставляет человека почувствовать себя “прахом и пеплом”. Такие воззрения А.П. Забияко справедливо называет теологией “страшного Бога”, подчеркивая, что в определенных условиях они выходят на передний план во всех христианских конфессиях, а может быть, и во всех религиях ⁸ . В работе Р. Отто, отражающей теологические умонастроения того времени, нуминозный объект представлен прежде всего как mysterium tremendum (тайна, повергающая в трепет), и соответственно этому суть нуминозного – это переживание тайны.

Нуминозное, согласно Р. Отто, полностью иррационально, невыразимо в понятиях и не поддается определению. Провозгласив это, автор “Das Heilige” встает перед проблемой, которую безуспешно пытались решить мистики и иррационалисты всех времен и народов. Ведь если признать, что предмет рассмотрения невыразим в понятиях и не поддается определению, то следовало бы сомкнуть уста, отложить в сторону письменные принадлежности и заняться молчаливым созерцанием этого предмета ⁹ . Но, как показывает история человеческой мысли, далеко не все мистики и иррационалисты были молчальниками. Многие из них стремились выразить свои переживания при помощи тех самых понятий и определений, которые признавались ими негодными для этой цели.

Осознавая всю сложность стоящей перед ним проблемы, Р. Отто раскрывает содержание нуминозного в привычной для человеческого мышления понятийной форме, но называет используемые им понятия “знаками”, “символами”, “идиограммами”. Этими понятиями обычно выражают “естественные чувства” более или менее схожие с нуминозными переживаниями, кое в чем аналогичные им, способные, в соответствии с “законом притяжения по сходству”, вызвать их, но все же не тождественные им. Нуминозное, по мысли немецкого теолога и религиоведа, не выходит из темноты чувств на свет понятийного понимания, оно остается невыразимым, а знаки, символы, идиограммы лишь намекают на то, что переживает верующий человек.

Условный и приблизительный характер понятий-знаков, символов, идиограмм не смущает Р. Отто. Он стремится с их помощью как можно ближе подобраться к ключевым моментам нуминозного, старательно подыскивая для этого слова и термины из разных языков и религиозных традиций. “Мы должны, - пишет он, - сколь возможно точно установить ближайшие идеограмматические обозначения моментов нуминозного. Этим мы закрепляем в постоянных “знаках” колеблющиеся чувственные явления, чтобы придти к однозначности и общезначимости того, что нам открылось, к формированию “строгого учения”, имеющего прочные скрепы и стремящегося к объективности, даже если оно имеет дело не с адекватными понятиями, а лишь с понятиями-символами. Речь в данном случае идет не о рациональном осмыслении иррационального, что само по себе невозможно, но о четком установлении моментов нуминозного, о “здравом учении”, противостоящем “иррационализму” и произволу мечтательной болтовни” ¹⁰ .

Р. Отто выделяет четыре основных момента нуминозного: Kreaturgefühl (чувство тварности), Mysterium tremendum (тайна, повергающая в трепет), Fancinans (восхищение), Sanctum als numinoser Wert (священное как нуминозная ценность). При этом “чувство тварности” возникает на основе первичного нуминозного чувства – Realitäts-gefühle (чувство реальности нуминозного объекта), а момент Mysterium tremendum подразделяется в свою очередь на моменты Tremendum (трепет), Majestas (величие), Energicum (энергийность), Mysterium (тайна). Все эти моменты нуминозного раскрываются немецким феноменологом при помощи ряда идиограмм, которые подробно рассмотрены в отечественной литературе ¹¹ .

Важно отметить, что Р. Отто не только вдохновенно описал иррациональный аспект священного, он дал целостный анализ этой категории, в том числе рассмотрел соотношение иррационального и рационального моментов. Хотя нуминозное, по своей сути, иррационально, оно в ходе религиозной истории подвергается рационализации ¹² . При этом гармоничное сочетание иррационального и рационального моментов, по мнению Р. Отто, следует считать признаком высшего развития религии. “То, что в религии иррациональный момент всегда остается живым и бодрствующим, предохраняет ее от превращения в рационализм. То, что она в полноте хранит рациональный момент, предохраняет религию от падения в фанатизм и мистицизм, помогает ей стать религией культуры и человечности. Наличие обоих этих моментов в здоровой и совершенной гармонии задает масштаб, позволяющий говорить о превосходстве одной религии над другой. … В соответствии с этим мы говорим о превосходстве христианства над его земными сестрами-религиями. На глубоком иррациональном фундаменте возносятся строения его чистых и ясных понятий, чувств и переживаний” ¹³ .

Еще одним существенным вкладом в становление и развитие феноменологии религии была идея Р. Отто об уникальности нуминозного и его полной автономности. “Оно не выводимо ни из какого другого чувства, не способно “развиваться” из другого. Это – качественно своеобразное, оригинальное, изначальное чувство, причем не во временном, а в принципиальном смысле” ¹⁴ . Вслед за Р. Отто многие феноменологи стали подчеркивать, что религия, сущностью которой является нуминозное, должна рассматриваться как нечто sui generis ¹⁵ , обладающее неповторимыми чертами и собственными законами развития. Акцент на уникальности религиозного опыта и автономном характере религии, характерный для протестантской теологии со времен Фридриха Шлейермахера (1768-1834) и перенесенный в религиоведение Р. Отто, позволил феноменологии размежеваться с другими религиоведческими дисциплинами, которые в той или иной степени редуцировали религию к нерелигиозным факторам, и заявить о своей самостоятельности. Предметом “новой науки” стало священное ¹⁶ , причем не только как некая априорная данность, коренящаяся в глубинах человеческой души и пробуждающееся под влиянием внешних воздействий, но и как нечто существующее вне человека, как Ens a se ¹⁷ , обладающее абсолютной святостью и проявляющееся в разнообразных формах.

Особенно отчетливо это прослеживается в творчестве Макса Шелера (1874-1928), который был одним из основателей и виднейшим представителем классической феноменологии религии. В 1916 г. выходит в свет книга М. Шелера “Формализм в этике и материальная этика ценностей”. Уже в этой работе автор формулирует основные положения разрабатываемого им учения о религии, в том числе свое понимание категории “священное” ¹⁸ . Однако наиболее полное развитие феноменология религии М. Шелера получает в фундаментальном труде “О вечном в человеке” (1921).

На страницах этого труда большое внимание уделяется анализу воззрений Р. Отто. “Когда я, спустя несколько лет, - пишет М. Шелер, - перечитывал его прекрасную, глубокую и серьезно развивающую проблемы феноменологии религии книгу (имеется в виду “Das Heilige” – А.К.), я с удивлением обнаружил, насколько схожими оказались результаты совершенно независимо проведенных исследований – его и моего, если наивно и беззаботно обратиться к самой сути дела и оставить в стороне традиционные школьные учения, которыми он руководствовался” ¹⁹ .

М. Шелер очень высоко оценивает используемый Р. Отто метод постепенного очищения феномена и его фиксации перед духовным взором, поскольку этот метод ведет к феноменологическому “усмотрению сущности” (Wesensschau). Он также высоко оценивает описательную часть книги Р. Отто, но выражает полное несогласие с ее теоретической частью. И это неудивительно. Если Р. Отто опирался на протестантскую теологию и философскую традицию, связанную с именами И. Канта и Якоба Фриза (1773-1843), то М. Шелер ко времени написания “О вечном в человеке” перешел в католичество, а в своих философских воззрениях был близок Эдмунду Гуссерлю (1859-1938), учение которого получало все большее распространение в Германии ²⁰ .

Критикуя элементы субъективизма, характерные для протестантской теологии и сохранившиеся в учении Р. Отто, М. Шелер называет себя сторонником “философского и теологического объективизма” и постоянно подчеркивает, что любому учению о религиозном акте и религиозном сознании должно соответствовать и даже предшествовать учение о божественном. Именно в этом ключе он выстраивает “сущностную феноменологию религии”, которая, по его мнению, должна стать “конечной основой” для всех остальных научных и философских подходов к изучению религии. “Сущностная феноменология религии, - пишет М. Шелер, - включает в себя три раздела: 1) сущностная онтика (Wesensontik) божественного; 2) учение о формах откровения, в которых божественное обнаруживает и являет себя человеку; 3) учение о религиозном акте, посредством которого человек подготавливается к восприятию содержания откровения и посредством которого схватывает его в вере” ²¹ .

Природу божественного М. Шелер раскрывает при помощи двух сущностных определений: оно – абсолютно сущее, оно – священное. Несмотря на разнообразие проявлений божественного в первобытных и развитых религиях, данные определения применимы к нему во всех случаях. Божественное, продолжает рассуждать М. Шелер, обнаруживает и являет себя в вещах и событиях природного мира, в человеческом сознании, в социальной и исторической реальности. Все это следует отнести к естественному откровению, которому соответствует естественная религия. Если божественное обнаруживает и являет себя посредством личностей (homines religiosi) и слова, то речь идет о позитивном откровении, которому соответствует позитивная религия.

Далее, М. Шелер подчеркивает важность сущностного рассмотрения стадий естественного и позитивного откровений. Божественное обнаруживает себя на всех уровнях бытия, но на разных уровнях оно проявляет разные свойства своей сущности и делает это с разной степенью адекватности. Естественное откровение может проявляться на уровнях неживой природы, живой природы, человеческой души, общества, и различные формы откровения схватываются различными видами религиозных актов. Если божественное обнаруживает и проявляет себя посредством личностей, то единственным способом выражения откровения служит слово. При этом позитивное откровение, выраженное в вербальной форме, также имеет разные стадии своего проявления, высшая из которых полностью раскрывает сущность божественного и личности, посредством которой божественное являет себя людям.

Поскольку божественное обнаруживает и являет себя посредством личностей, важнейшей задачей сущностной феноменологии религии следует считать определение типов homines religiosi. “Колдун, маг, провидец, мудрец, пророк, законодатель и судья, царь и герой, священник, спаситель, искупитель, посредник, мессия, и наконец, наивысшая для постижения форма - сущностная идея личности, которую Бог наделил своей личной сущностью и своим бытием. Таковы образцы религиозных личностей, их сущностные черты и их градация должны быть подвергнуты всестороннему изучению” ²² . Для этого важно установить различие между ценностным типом личности, для обозначения которого М. Шелер использует термин “священный человек” (Heiliger), и другими ценностными типами личности, такими, например, как гений или герой. Затем необходимо провести различие между основателями религий и вторичными homines religiosi (апостолами, главами церквей, вероучителями, реформаторами и т.п.). Учет этих различий необходим при создании сущностной типологии религиозных личностей.

Признавая, что религия имеет социальную природу, М. Шелер провозглашает важнейшей задачей сущностной феноменологии религии исследование “социологических структурных форм”, принимаемых сообществами людей, к которым обращено откровение. К таким формам он относит церковь, секту, школу, монашеский орден и т.п. Внимание феноменологов религии должны также привлекать коллективные ритуалы, литургия, общая молитва, формы совместного благоговения и поклонения.

Еще одной задачей сущностной феноменологии религии, согласно М. Шелеру является изучение исторической последовательности форм естественного и позитивного откровений. Феноменологи должны также изучать историческую последовательность организационных и культовых форм религии. Только на этой основе возможно построение “исторической философии религии”.

Таков круг проблем, входящих в компетенцию сущностной феноменологии религии. “Однако, - оговаривается М. Шелер, - в наши намерения не входит разработка всей феноменологии религии. Мы ограничимся как можно более подробным рассмотрением религиозного акта” ²³ . Рассмотрение этого акта и его внутренней логики, по мнению М. Шелера, позволит наиболее полно постичь сущность божественного, которая схватывается верой, но продолжает пребывать в самом божественном. Божественное, проявляясь в природе, обществе и человеке, есть Ens a se, оно - объективно и независимо от субъекта веры. Оно постигается человеком лишь постольку, поскольку человек сопричастен Богу и изначально несет в себе элементы божественного.

Уделив главное внимание религиозному акту ²⁴ , М. Шелер неустанно подчеркивает, что сущностная феноменология религии должна включать не только философский анализ религиозного сознания, она призвана разрабатывать учение о божественном, а также изучать проявления божественного в природе, социальный и исторический аспекты религии. Такое понимание предмета исследования открывало широчайшие перспективы для формирующейся феноменологии религии.

Окончательное становление феноменологии религии обычно связывают с именем Герардуса ван дер Леува (1890-1950) и его работами “Введение в феноменологию религии” (1925) и “Феноменология религии” (1933). После их выхода в свет и вплоть до 50-х годов ХХ в. голландский теолог и религиовед был бесспорным лидером в области феноменологии религии. Сформулированная им методология исследования религии и основные положения его учения пользовались большим авторитетом в религиоведческом сообществе. Они до сих пор активно обсуждаются на Западе, хотя тональность суждений в настоящее время существенно изменилась. “Критики, - пишет современный исследователь феноменологии религии Аллен Дуглас, - часто выражают восхищение богатейшей коллекцией религиозных данных, содержащейся в работах ван дер Леува, но в то же время они выдвигают серьезные возражения в адрес его феноменологии религии. Они считают, что разработанная им концепция имеет в своей основе множество теологических и метафизических предпосылок, что она перегружена ценностными суждениями, излишне субъективна и в высшей степени спекулятивна, что в ней игнорируется исторический и культурный контекст религиозных явлений, а потому она представляет незначительную ценность для эмпирически ориентированных исследований” ²⁵ .

В своих работах Г. ван дер Леув уделял значительное внимание соотношению феноменологии религии и других религиоведческих дисциплин. Начав свою научную и преподавательскую деятельность как историк религии ²⁶ , Г. ван дер Леув всегда с должным почтением относился к избранной им в молодости дисциплине. История религии, пишет он, стремится ответить на вопросы “что?”, “где?”, “когда?” и требует от исследователя глубокого знания языка, истории и культуры народа, религию которого он изучает. Основу истории религии, несомненно, составляют фактические материалы, однако ученый не может ограничиваться их сбором. “Нет ничего важнее сбора материалов, но если ограничиться только этим, предупреждал Бедье научное сообщество еще в 1893 году, то трудно придумать более бессмысленное занятие. Сбор материалов не представляет ценности, если исследователь не руководствуется какой-нибудь гипотезой. Работайте на идею, пусть даже эта работа приведет к доказательству ложности вашей идеи. Собирайте материал, чтобы подтвердить некую гипотезу или опровергнуть ее, но никогда не делайте этого ради самого собирания, или собирайте тогда почтовые марки” ²⁷ .

Собранный материал нуждается, по мнению Г. ван дер Леува, в определенной обработке, а именно в описании, классификации и типологизации. И здесь на арену выступает феноменология религии, которая, в отличие от истории религии, является систематической дисциплиной ²⁸ . Феноменология религии не может существовать без того материала, который предоставляет ей история религии, но и история религии без феноменологии превращается в хаотическое нагромождение фактов. Отличие между этими дисциплинами чисто методологическое, поскольку они имеют один и тот же предмет исследования, но осваивают его по-разному.

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--