Реферат: Москва и железная "мощь" Святослава

Это первая книга из серии "Царь-слово", которую издательство "Белые альвы" представляет тем, кого интересуют невыдуманные тайны минувших тысячелетий. По сути дела, каждое слово есть живой организм - своеобразный ген памяти наших предков. Зачастую в каком-нибудь привычном для нашего слуха имени, географическом названии, термине таится больше информации, чем можно вычитать по тому же предмету в хрониках, хронографах, летописях. (Все зависит от умения правильно расшифровать эти слова, имена, названия, термины.) К примеру, при расшифровке заложенного в древности смысла в хорошо известном нам всем слове МОСКВА автором этих строк получен результат, позволяющий проследить историю происхождения благозвучного имени нашей столицы. История весьма любопытная...

От автора

Несмотря на мое уже устоявшееся амплуа писателя-фантаста и, несмотря на то, что круг затронутых в этой работе проблем выглядит довольно необычно, читателей на сей раз ожидает серьезное чтение. По крайней мере, лично я отношусь к обсуждению развернутой здесь темы совершенно серьезно. А потому заранее должен оговориться: любителей просто развлекательного чтива эта работа вряд ли удовлетворит - она для тех, кого интересуют невыдуманные тайны минувших тысячелетий. Годы писательского труда научили меня относиться к слову как к живому организму. По сути дела, каждое слово и есть живой организм -своеобразный ген памяти наших предков. Зачастую в каком-нибудь привычном для нашего слуха имени, географическом названии, термине таится больше информации, чем можно вычитать по тому же предмету в хрониках, хронографах, летописях. (Все зависит от умения правильно расшифровать эти слова, имена, названия, термины.) К примеру, при расшифровке заложенного в древности смысла в хорошо известном нам всем слове МОСКВА автором этих строк получен результат, позволяющий проследить историю происхождения благозвучного имени нашей столицы. История весьма любопытная...

"Москва... как много в этом звуке!.. "

Москвичей, россиян (и не только москвичей и россиян) давно занимает вопрос: каков издревле заложенный смысл сокрыт в слове МОСКВА? Ведь не просто так, не с бухты-барахты возникло это симпатичное, исполненное фонетического благозвучия имя реки и города. Языковеды (этимологи) давно работают над разрешением этой довольно-таки актуальной проблемы, но до сего дня вразумительного ответа получено не было. Дальше констатации "факта", что город Москва позаимствовал свое название у реки, дело не шло. Были попытки дешифровать гидроним МОСКВА методом сопоставления с корнями похожих слов, взятых из финно-угорских, балтийских и западнославянских языков. Ничего не получилось. И даже хуже, чем ничего, поскольку такого рода попытки уводили этимологический поиск далеко в сторону. До сих пор на страницах печатных изданий блуждают этимологические мифы забавного содержания: дескать, термин МОСКВА по своему смыслу можно отождествить с множеством похожих иноязычных слов, выражающих понятия "влага", "лужа", "мыть", "нырять", "мутная вода", "болото" и прочее в таком же духе.

Нет, конечно, никакой трагедии, если в названии реки, города отложилось понятие о воде, влаге. Драматизм ситуации в другом: москвичи вынуждены доверять заведомо ошибочному толкованию смысла, заложенного историей в названии их города, не зная, что уже существуют более прогрессивные идеи дешифровки.

Долгое время дешифровщиков сбивала с толку последняя часть слова МОСКВА: по мнению большинства из них, древнее слово "ва", прибавляемое к названию своих рек народом коми (реки Обва, Колва, Сылва, Нейва и др.) должно играть главную роль в названии реки Москвы, поскольку на языке коми "ва" означает "вода". Попытка объяснить гидроним МОСКВА через посредство одного из языков финно-угорской языковой семьи на первых порах казалась логичной, так как по данным историко-археологических исследований территорий Волго-Окского бассейна (куда входит и бассейн Москвы-реки) именно финно-угорские племена проживали здесь в первой половине I тысячелетия н.э. Но попытка не удалась.

Обилие на территориях Волго-Окского бассейна явно неславянских гидронимов на "-хра" (река Пахра, озера Селихра и Кончихра в бассейне реки Клязьмы), на "-кса", "-кша", "-ур", "-ус" (реки Падокса, Колокша, Бачур, Киструс и др.) только подчеркивали странность появления здесь двух территориально близких гидронима на "-ва" - Москва, Протва (в древнем произношении Протова).

Общую картину еще более усложняло то обстоятельство, что по материалам изучения так называемой Дьяковской археологической культуры Волго-Окского бассейна ученые сделали вывод: часть памятников этой культуры принадлежит предкам славян. (Датируется Дьяковская культура 2-й половиной I тысячелетия до н.э. и 1-й пол. 1-го тыс. н.э.). А к концу 1-го тыс. н.э. на этих территориях славянское население стало, очевидно, преобладать (при том, что западная часть территорий сохранила следы пребывания балтов).

Этнографические особенности Волго-Окского региона вынуждают опробовать новый подход к осмыслению и дешифровке термина МОСКВА. Стратегия нового подхода заключается в том, чтобы использовать для этой цели вошедшие в состав слов многих евразийских языков речевые элементы реликтового протоиндоевропейского языка, которые в свое время являлись простейшими звуковыми кодами понятий, необходимых патриархально-родовому сообществу людей в качестве хотя бы приблизительных ориентиров в повседневной жизни. Реликтовые звуковые коды (назовем их археоморфами) постепенно превращались в односложные слова протоиндоевропейского языка, способные складываться в простейшие выражения (назовем их археоглоссами). Для подавляющего большинства языков северного полушария планеты изначальной базой является общий набор археоморф, - это своеобразный набор языковых "генов" каждый из которых "заведует" своим кругом родственных понятий. С помощью современной компьютерной техники достаточно просто свести все существующие археоморфы и определяемые ими понятия в общеописательную схему (наподобие известной таблицы Д.И. Менделеева), - такой схемой удобно пользоваться в практике этимологических изысканий; своего рода Азбука археоморф.

Используем фрагменты этой Азбуки-схемы для объяснения названия Москва и его "водяного", как некоторые считают, окончания "-ва".

Нет, протоиндоевропейское слово "ва" означало не "вода" (как в современном коми языке), а вполне определенно соответствовало понятиям "охват", "захват", "занять", "поместить", "вместилище". Археоморфа ВА легко различается в словах ухВАт, ВАза, ВАл, оВАл, ВАнна, СеВАн (озеро), ВАта, сВАтать и др. И если археоморфа ВА сохранилась в начале или в конце слов ВАрвар, голоВА, короВА, то это вовсе не значит, что голова или корова наполнены водой, а варвары - обитатели непременно болотистых мест.

Понятие "вода" (в смысле - "течение", "поток") обозначались реликтовыми протоиндоевропей-скими словами "да", "до", "ду" (сочетание археоморф ДО + У). Понятие "река" в глубокой древности обозначалось парой протоиндоевро-пейских односложных слов "да на" (то есть -"течет здесь"), "до на" (то есть - "протекает здесь"), "ду на" (то есть - "протекает внутри здесь"). Сравните названия хорошо известных европейских рек ДНепр (в древности Днепр назывался Данапр -- то есть "течет здесь порогами"), ДНестр, ДОН, ДУНай; спокойно можете прибавить к этому перечню название библейской реки ИорДАН.

У древних индоевропейцев бытовал еще и родственный аналог понятию "вода" - слово "ли" (в смысле - "льющееся", "жидкое", "жидкость"). Археоморфа ЛИ присутствует во многих словах: ЛИть, ЛИвень, ЛИман, сЛИвки, ЛИкер, ЛИтр, бЛИны и в неисчислимом количестве слов иных. Читатель может возразить: "А много ли жидкости, скажем, в словах "лицей", "линия", "Гелиос" (солнце)?" Ну, слово "лицей" разбирать здесь не стоило бы, так как в нем нет археоморфы ЛИ в чистом виде: современное слово "лицей" произошло из древнегреческого "лукейон", что означает - "зал Светоносного" или "зал Аполлона" (поскольку "Светоносный" - эпитет бога Аполлона). А вот в словах "линия" и "Гелиос" понятие о жидкости действительно присутст-вует. ЛИния -"морской горизонт" (буквально -"жидкость внизу). ГеЛИос - "порождаемый морем" (буквально "рождающийся из жидкости"), - ведь Греция трех сторон окружена морем, и для греков каждый день солнце как бы рождается из воды; позже, когда археоморфа ЛИ стала использоваться для образования понятий "светлый", "светоносный" (жидкость ведь блестит, отсвечивает), термин ГЕЛИОС приобрел значение бога Солнца - "Светоз-арный", "Светоизлучающий".

Второе возражение читателя: "Не кажется ли автору, что русское слово "вода" гораздо ближе по звучанию к слову "ва" на коми языке, чем к протоиндийскому "ли"?!"

Верно. Можно сказать даже больше: в прото-индоевропейском языке наряду с привычным для нас словом "вода" наверняка было в ходу и слово "вада". Тут требуется пояснение: современное русское слово "вода" сочетание двух архаических морф ВО + ДА (или БО + ДА, что равнозначно). Если учесть, что в глубокой древности ВО (или БО) означало класс понятий "большой", "большое", "внутри", "внутренность", "чрево", "нутро" (сравните русские слова "жиВОт", "ВОл", "БОчка"), то в сочетании двух элементов ВО + ДА можно легко различить "большой" + "поток". Значит, слово "вода" мы вправе объяснить переводом с протоиндоевропейского: "Большое течение", "Большой поток". И слово "вада" мы вправе представить сочетанием археоморф ВА + ДА (или БА + ДА, что равнозначно) и объяснить переводом "Захватывает поток", "Охватывает (подхватывает) течение". Сравните с немецким словом "баден" ("купать") и выражением "зихь баден" ("купаться"). Понятно, что древние археоглоссы "во да" и "ва да" близкие родственники, и та и другая опосредованно означает одно и то же - вода. И также понятно теперь, что слово на коми языке "ва" ("вода") - это просто сокращение, возникшее из древней археоглоссы "ва да". Своего рода курьез: из корыта выплеснули воду долой, а корыто назвали водой. И таких курьезов в любом языке отыщется сколько угодно!

В балтийских и славянских языках, в отличие от языка народа коми, "ва" так и не было наделено статусом понятия "вода" - это надо подчеркнуть. Здесь еще важно отметить, что коми никогда не обитали на территориях, близких к Москве-реке или к Протве: их гидронимы на "-ва" сгруппированы "в краю далеком" - за несколько тысяч километров северо-восточнее Москвы. И в восточном направлении от Москвы гидронимы на "-ва" тоже отсутствуют, как говорится, вчистую. Зато их можно найти южнее Москвы-реки (ближайший гидроним на "-ва" -река Протва, чуть дальше на юго-запад - река Болва, на юго-восток - река Ранова). В связи с этим обстоятельством можно сделать вывод: древний народ, давший нескольким рекам имена с окончанием на "-ва", расселялся в интересующем нас регионе в направлении с юга на север; и очень похоже, что крайним северным или северо-восточным пунктом его расселения в те времена стало место, на котором ныне красуется столица России.

Историки не могут сказать абсолютно точно, когда представители этого древнего народа впервые появились на берегах Москвы-реки, однако уверенно могут назвать его имя - Вятичи. Очевидно, это потомки той части славянского этноса, которая на рубеже новой эры была вытеснена на север и северо-восток ордами ираноязычных племен, известных в истории под именем сарматы. Вторжение сарматов в приазовские и причерноморские степи было настолько сокрушительным для земледельческого славянского населения, что уцелевшие общины предпочли покинуть южные земли и уйти подальше в северные леса -в верховья Днепра и Дона. Там, в местах недоступных кочевым ордам, в первой половине первого тысячелетия новой эры стали формироваться новые племенные центры и племенные союзы славян, появились патронимические названия племен вроде Кривичей, Радимичей, Вятичей. Постепенно Вятичи расселились в средней части бассейна Оки и к исходу первого тысячелетия заселили часть бассейна Москвы-реки. Надо полагать, именно в этот период и возникло название МОСКВА. Но можно ли категорически утверждать, что с самого начала это название имело отношение к реке? Большинство этимологов считает название МОСКВА гидронимом чистейшей воды.

Странный какой-то гидроним... Где еще вы встречали такое название реки, в конце которого требуется постоянное напоминание о том, что это именно река, а не что-то иное: Москва-река, на Москве-реке, у Москвы-реки!.. Представьте себе, что в разговоре вы постоянно поясняете названия рек: Дунай-река, на Дону-реке, у Волги-реки, к Енисей-реке, на Лену-реку, Десна-река, и так далее. Абсурд? Конечно. Но абсурд лишь в том случае, если мы прибавляем пояснение "-река" к гидрониму, ибо получается "масло масляное" "река речная". Другое дело, если гидронимом становится слово изначально не имевшее никакого отношения к гидронимике. Вот тогда, действительно, пояснение "-река" будет к месту. Как к месту, скажем, пояснение "-камень", прибавляемое к слову-названию "Алатырь". В русском фольклоре потому и употребляется название-тандем Алатырь-камень, что Алатырь по сути дела ведь и не камень вовсе, а янтарь. В ранг камня народные сказители возводят его с помощью настойчиво употребляемого пояснения: Алатырь-камень.

Читатель вправе возразить: дескать, название-тандем Москва-река понадобилось москвичам только для того, чтобы отделить понятие "река Москва" от одинаково звучащего понятия "город Москва". Да, конечно, это дело полезное, бесспорно. Однако здесь нелишне будет отметить, что в аналогичных ситуациях (нередких, кстати сказать, на русских просторах) наши предки либо разделяли такого рода понятия другими способами, либо не разделяли совсем. Как правило, реки, на которых появлялись одноименные города или поселки, приобретали уменьшительную форму того же названия. К примеру, речка Коломна, на которой в XII веке был построен одноименный город Коломна, стала называться не Коломна-река, а просто Коломенка. То же самое произошло с реками Орел, Мстера, Палех, Пенза: после постройки на их берегах городов и сел, получивших те же названия, эти реки стали именоваться соответственно -Орлик, Мстерка, Палешка, Пензятка. Напротив, мирно уживались в прошлом и продолжают так же мирно уживаться и в наше время одинаковые названия: река Воронеж - город Воронеж, река Вязьма - город Вязьма, река Таруса - город Таруса, - а ведь это в близком соседстве с Москвой!

Почему же тандемное название Москва-река стоит особняком, в интересном таком одиночестве? Не потому ли, что возведенный позже на ее берегах крупный ремесленный город имел больше "законных" прав унаследовать солидный историко-географический термин МОСКВА, нежели ничем ни примечательная речка? Будь иначе, нам, скорее всего, довелось бы называть Москву-реку просто Москвой, а свою столицу - Москвоградом. Живой и отнюдь не случайный пример подобной "именной пары" у нас, что называется, перед глазами: Волга и Волгоград. Многострадальный, дважды переименованный в XX веке город-герой носит имя Волгоград, а тысячелетняя Волга так и осталась Волгой; она единственная "законная" наследница историко-геогра-фического термина ВОЛГА -никакие пояснительные названия-тандемы к ней не пристали.

Итак, зародилось крамольное подозрение: термин МОСКВА изначально не был гидронимом, и лишь пояснительное название-тандем Москва-река придало этому термину статус гидронима. А вот построенный позже на ее берегах город Москва пояснительным словечком-прибавлением ".. .град" не обзавелся - в этом проявился симптом его именной независимости от названия реки. По-видимому, город имел больше прав унаследовать в своем имени термин МОСКВА, чем наследница-речка.

Чтобы превратить подозрение в рабочую гипотезу, нужны дополнительные аргументы. Они есть. И прежде всего - это данные изучения уже упомянутой здесь археологических культур Дьяковского периода и более позднего времени.

Материалы раскопок былых поселений свидетельствуют о том, что древнее население этого региона почти тысячу лет (начиная с первых веков новой эры и до конца первого тысячелетия) проживало в обстановке мирного благополучия. Если на рубеже новой эры основным типом дьяковского поселка были небольшие городища, расположенные на труднодоступных местах по берегам рек, надежно укрепленные валами, рвам и прочими крепостными сооружениями, то позже (с появлением племен под общим названием Вятичи) преобладает другой тип - открытые селища без оборонительных укреплений. В условиях мирного времени первого тысячелетия население региона, естественно, достигло довольно высокого уровня экономического развития: совершенствуются навыки земледелия, скотоводчества, полнее используются природные ресурсы, процветают ремесла - ткачество, обработка металлов, изготовление хозяйственных орудий из железа и бронзы, изготовление ювелирных изделий из бронзы и серебра.

Короче говоря, веками богатели населенные Вятичами вольные земли, в том числе - и Московский край. И не случайно в начале второго тысячелетия именно в этом регионе возник ряд крупный ремесленных городских центров -Москва, Дедослав, Неринск, Колтеск. И так же не случайно богатый регион постепенно стал привлекать к себе внимание соседних раннефеодальных государств. Хазарские каганы мечтали включить приокские земли в пределы своих обширных владений, но удовлетворились эпизодическими поборами в девятом веке на верхнем Дону. В десятом веке, после того как Святослав разгромил огромную Хазарскую державу, Вятичи согласились выплачивать дань киевским князьям, однако сохраняли свою политическую независимость до двенадцатого века (сохраняли сугубо мирным путем, ибо уже ощущали себя частью Великой Руси). Все местные князья были вятического происхождения.

Здесь важно подчеркнуть: Вятическая цивилизация, представители которой составили ядро населения Московского края, отличалась исключительно мирным характером. На протяжении доброй тысячи лет вятические земли в центре Восточной Европы были чем-то вроде благословенного острова в океане кровавых междоусобиц, вторжений, грабительских войн и разрушительных нашествий. Вятичам практически незачем было строить города с мощными крепостными укреплениями, совершенствовать производство холодного оружия, создавать обученные военному делу хорошо вооруженные дружины. Вооружение подразделений местных блюстителей порядка вряд ли отличалось чем-то особенным от экипировки обычного охотника: копье, нож, лук и стрелы. Судя по данным археологии, на вятической земле даже боевые топоры были в диковину, не говоря уже о мечах. Надо полагать, большинство Вятичей и в глаза не видывало настоящих профессиональных воинов той эпохи русских витязей, норманских викингов, западноевропейских рыцарей. Случай ознакомиться с ними представился Вятичам, видимо, лишь в 964 году, когда один из самых талантливых полководцев древней Руси киевский князь Святослав (сын и преемник весьма известных в русской истории князей Игоря и Ольги) предпринял военный поход на Хазарский каганат в обход враждебных печенежских кочевий - через вятические земли с выходом на Волжскую Булгарию. И легко можно представить себе, какое ошеломительное впечатление произвела на мирных обывателей армия Святослава - рослые воины-богатыри в блистающих железных доспехах, с головы до ног увешанные невиданными в этих краях стальными мечами, кинжалами с серебром и медью на рукоятях, боевыми зеркально отшлифованными топорами, устрашающей формы железными булавами. Звон кольчуг, лязг оружия и доспехов, грохот окованных металлом червленых щитов... В наше "время такой же эффект смогли бы произвести на людей разве что приземлившиеся на городскую площадь истребители космического базирования с пилотами в боевых скафандрах, способных испускать разящие лазерные лучи.

Армии приходят и уходят, оставляя после себя явные и скрытые следы своего пребывания. Умолчим о скрытых следах, оставленных на вятической земле молодцами князя Святослава, но поговорим о следах лингвистических.

До визита, нанесенного Вятичам окованной железом дружиной Святослава, в речевом обиходе местного населения вряд ли были в частом употреблении хорошо известные в других регионах Руси слова: "мощь", "мощный", "мосики", "мужчина", "мазь", "мучиться". Причина, слава Богу, чисто прагматическая -тысячелетний путь мирного развития вятической цивилизации. Ибо все эти слова - слова военные.

Ратные, если угодно. Правда, здесь они приведены в современной транскрипции, во времена княгини Ольги и князя Святослава Эти слова и их производные писались и звучали несколько по-иному. Скажем, в русском языке звуки "щ" и "ч" появились в эпоху средневековья - во многих случаях они заменяли собой звукосочетание "ск". Поэтому вместо звука "щ" в обычном для нас теперь слове "мощь" наши предки произносили звукосочетание "ськ", и получалось "моськ" (или "мосики", если учесть, что мягкий знак в древнерусском языке трансформировался из звука "и"). Почти как в басне Крылова: "Аи, моська, знать, она сильна..."

Но это еще не все фонетические приключения, выпавшие на долю слова "мощь" (оно же -"мосики") за время его формирования. На раннем этапе формирования слово "мосики" представляло собой фразу из древних односложных слов "мо си ки", в которой слово "мо" образовалось из слияния двух реликтовых слов "ма" и "о". Вот теперь мы дошли, что называется, до самого донышка истории формирования слова "мощь", - все свелось к сочетанию археоморф МА + О + СИ + КИ, то есть к фразе "ма о си ки" на давно забытом языке.

Просто интересно, чего же такого "мощного" усматривали наши далекие предки в этой забавно звучащей для слуха современного человека коротенькой фразе?.. Теперь, когда в ней восстановлен реликтовый набор составлявших ее первичных словесно-смысловых символов (археоморф), опытному дешифровщику вполне по силам выявить изначальный, затерянный в прошедших тысячелетиях смысл слова "мощь".

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--