Реферат: Поэзия Блока. Раннее творчество (Ante lucem)

Пусть же пробудят от сна

Страсти порывистой волны...

Будем же страстью играть.

В ней утешенье от муки.

Полно, глупцы, простирать

К небу безмолвному руки.

(1898, I, 375, 376)

Вместе с тем земные страсти («на мое восприятие влияет и болезнь, и мимолетные страсти с покаяниями после них». VII, 343) тоже не приносили Блоку удовлетворения. И молодой поэт ищет спасения (особенно в «мистическое лето» 1901 года) в любви «божественной». В стихотворении «Через песчаные пустыни» такое состояние обрисовано, можно сказать, с биографической точностью:

Одно дитя — отроковица

Мне повстречалась на пути.

И вечно-женственным прикован,

Смущен, — и брошена лепта,

И ослеплен, и очарован,

И власть прияла красота.

Но за блаженными брегами

Еще белеет некий храм.

Туда приду, горя мольбами,

И там явлюсь — в ряду с богами

И сопричисленный к богам.

(1901, I, 472)

Так любовь Блока к Л. Д. Менделеевой, воплощавшаяся несколько ранее в духе земной «влюбленности», все более осмысливается как мистическая любовь к Софии, Душе мира.

О характере поэтического воплощения Блоком «божественной» любви речь будет в следующей главе. Но уместно отметить здесь, что Блок пытался осуществить неземную любовь и в жизни. Что из этого получилось, рассказывает в своих мемуарах Л. Д. Менделеева: «Думаете, началось счастье? Началась сумбурная путаница». Блок хотел превратить «живого человека, его расцвет, молодость, природу — в какую-то отвлеченность, хотя и идеальнейшую...» Это была «ложная основа, легшая в фундаменте всей нашей совместной жизни... безвыходность, обитая линия жизни». «Такие отношения не могут быть длительны, все равно он неизбежно уйдет от меня к другим».

Да и сам Блок, естественно, не мог жить подобной отвлеченностью. Даже в самый расцвет своих мистических настроений он внутренне восставал против них.

Сказанным объясняется та сложная жизненная и творческая раздвоенность, которая с самого начала характеризует Блока: раздвоенность между верой и неверием, «небом» и «землей», «Афродитой небесной и Афродитой площадной».

И ясно, почему идеалистическая критика игнорировала земные страсти и богоборчество Блока. Изначальное «касание иных миров» невозможно было совместить с настроениями молодого язычника, который хотя и «стучался в господний дом с жаждой искупленья», стремясь стать из «язычника — христианином», но... не находил здесь «ответа» и опять возвращался к покинутой земле:

Господь не внял моей молитве.

Но чую — силы страстных дней

Дохнули раненному в битве,

Вновь разлились в душе моей.