Реферат: Роль интеллигенции в возрождении России
Как нечто высшее по сравнению с тварью София - это четвертая ипостась. Однако она не участвует в жизни внутрибожественной и поэтому не превращает триипостасность в четвероипостасность. По отношению к мировой множественности София есть органическое единство идей всех тварей.
«Акт творения мира осуществляется созданием в Началенеба и земли, образованием в Софии двух центров»[9] . Греческая философия не рассматривала сотворенную богом землю как «материю». Земля «есть нечто, в которое излилась уже софийность; поэтому она есть потенциальная София. Ничто получило актуальное бытие и стало Хаосом. Это тот «родимый Хаос», который «шевелится под бытием, а иногда и прорывается как сила уничтожения. Отделение света от тьмы, появление небесных тел, растений и животных - все это сотворено творческим словом Божиим, но уже не из ничто, а из земли, как постепенное раскрытие ее софийного содержания, ее идейной насыщенности. Эта «земля» есть поэтому как бы космическая София, ее лик в мироздании, женское начало сотворенного мира
Сотворение мира в Софии приходится мыслить «как обособление ее потенциальности от вечной ее же актуальности, чем и создается время с временным процессом; актуализация потенций софийности и составляет содержание этого процесса»[10] . София есть «та универсальная инстинктивно бессознательная или сверхсознательная душа мира, animamundi, которая обнаруживается в вызывающей изумление целесообразности строения организмов, бессознательных функциях, инстинктах родового начала». Мир одушевлен повсюду и является «иерархией идейных существ, идейных организмов, и в этом постижении софийного «мертвого» эфира лежит заслуга оккультизма, сближающая его с «поэтическим восприятием» природы вообще.
«Говоря об идеях, Булгаков, подобно Флоренскому, подчеркивает различие между идеями и понятиями. В своей идеерод существует и как единое, и как полнота всех своих индивидов, в их неповторяющихся особенностях. Это особенно применимо к человеку»[11] .
Учение Булгакова о божественной Софии основывается на различии между понятием божественной личности и понятием божественной природы. Он говорит о том, что имеет личность и природу; божественный дух - это триединая личность и одна природа, которую можно назвать усией или божеством. Божественная природа означает божественную жизнь, т. е. положительное всеединство, включающее в себя «все то, что без каких-либо ограничений соответствует божественному. Это всекачественное всё в единстве есть Бог в своем самооткровении, то, что в Священном писании называется Мудростью Божией - Софией».
Божественная София имеет значение не только для бога как его жизнь, но также и для человека, а через него для всех творений как их прототип. Между богом и человеком как прототипом и образом существует некоторое «аналогическое тождество». Логос, в котором олицетворена божественная София, есть вечный человек - небесный человек, сын бога и сын человека. София как божество в боге является «образом Божиим в самом Боге, осуществленной Божественной идеей, идеей всех идей, осуществленной как красота»[12] . Отношение бога к божественной Софии есть любовь.
«Одна и та же София раскрывается как в Боге, так и в твари. Отрицательное утверждение, что Бог сотворил мир из ничто, опровергает концепцию о всяком небожественном или сверхбожественном начале в творении; но ее положительным утверждением может быть только то, что Бог сотворил мир посредством Себя, из своей природы».
Согласно метафизике, сотворение мира состоит в том, что бог кладет в его основу свой собственный мир не как извечно существующий, а как становящийся. В этом смысле он заменил свой божественный мир ничем, погрузив его в становление. Так божественная София стала и тварной Софией. Бог, так сказать, повторил Себя в творении и отразил Себя в небытии. «Положительное содержание космического бытия так же божественно, как божественна его основа в Боге.
Таким образом, позитивное содержание мира сотворено богом не заново: оно тождественно тому содержанию, которое уже было в боге. Кроме этого, последующее развитие мира - дело самого бога, св. духа. Каждое творение софийно, поскольку оно имеет положительное содержание или идею, которые являются его основой и нормой. «Таким образом, человек есть одновременно тварь и нетварь», абсолютное в относительном и относительное в абсолютном»[13] . Человек - это микрокосм: в нем можно найти все элементы мира. «В своем душевном всеорганизме человеческий дух обрел и опознал все живое. Вопреки дарвинизму, человек не произошел от низших видов, но сам имеет их в себе: человек есть всеживотное и в себе содержит как бы всю программу творения. В нем можно найти и орлиность, и львиность, и другие душевные качества, образующие основу животного мира, этого спектра, на который может быть разложен белый цвет человечества».
Булгаков, не смущаясь, говорит о близости между Изидой, плачущей над Озирисом, и Богоматерью, склоненной над Телом Спасителя. Он считает, что в почитании женской ипостаси в Божестве язычеству приоткрывались священные и трепетные тайны, не раскрывшиеся в полноте, быть может, еще доселе» в религии христианства. Однако проблески истины в язычестве обрели ошибочные формы пантеистического натурализма, в то время как христианством утверждается на высшей и предельной ступени та основная антиномия, которая лежит вообще в основе религиозного самосознания: неразрывное двуединство трансцендентного и имманентного.
Христианский идеал - царство божие - не может быть осуществлен в пределах земной жизни или земного общества. После грехопадения человеком овладела похоть знания, получаемого помимо любви к Богу и богосознания, похоть плоти, ищущей телесных услаждений независимо от духа, похоть власти, стремящейся к мощи мимо духовного возрастания». В своем отношении к миру человек поддался соблазну магизма, вознадеявшись им овладеть при помощи внешних, недуховных средств. Мир оказывает противодействие этим попыткам человека. Разлад между человеком и миром вызывает необходимость труда и хозяйственной деятельности - серой магии,в которой неразделимо смешаны элементы магии белой и черной, силы света и тьмы, бытия и небытия.
Специфической особенностью этого двойственного мира является антагонизм между хозяйством и искусством. Если искусство относится к хозяйству свысока и презрительно за его расчетливый утилитаризм и творческую бескрылость, то и хозяйство покровительственно смотрит на искусство за его мечтательное бессилие и невольную паразитарность перед лицом хозяйственной нужды. Идеальное единство искусства и хозяйства достигается посредством искусства жизни, которое преображает мир и создает жизнь в красоте.
Антиномии религиозного сознания, говорит Булгаков, не могут быть разрешены простым формулированием двух логически противоречивых суждений: необходимо подняться до такого уровня, где их противоположность отчасти устраняется.
Божественная София ипостасируется в логосе - демиургической ипостаси. Поэтому логос - небесный человек, первый человек, сын бога и сын человека. Бог сотворил человека по божественному прототипу. Однако, как уже говорилось, человек фактически носит в себе аспект «несотворимости». Истоки «духовного бытия, которое Бог вдохнул в человеческое тело, коренятся в Божественной вечности. Подобно этому, сотворенный дух вечен и несотворим, являясь носителем сознания как этой вечности - несотворимости, так и вместе с тем божественного начала. Отсюда следует, что духовное самосознание в своей основе есть сознание Бога.
Однако единение божественной и человеческой природы не достигается безболезненно. Грехопадение человека еще больше углубило пропасть между божественным и человеческим. Более того, «тварный дух - источник сатанинского соблазна самости. Отсюда же и пагубное стремление человека к утверждению себя прообразом. Благодаря грехопадению человека воплощение логоса есть «крест, который он взял на себя». Свободный от греха логос приемлет деву Марию через святую плоть, отягощенную «последствиями первородного греха», слабую и покоряющуюся божественной природе только после упорной и продолжительной борьбы.
Приняв человеческую природу, господь «стал исторической личностью. Однако отдельное бытие Христа не связанно какими-либо онтологическими ограничениями». Он не имел «индивидуальности в отрицательном, ограничивающем смысле». Христос - Вселенский человек, и его личность во всех людях; поэтому он был пан-личностью. Христос одинаково доступен и близок каждому, кто его созерцает, ибо он является для всех людей тем образом, который прямо взывает к сердцу и разуму и проникает в сокровенные глубины души. Так обращаются к верующим католики-евангелисты. Поскольку человек - микрокосм, Христос вместе с человеческой природой воплотил в себе и все космическое существование.
Таким образом, Христос - это новый Адам, возрождающий все человечество, которое вместе с ветхим Адамом впало в грехопадение. До грехопадения Адам «был универсальным человеком - реальной совокупностью всех людей и всех возможных проявлений человеческой жизни. Будучи личностью, Адам в то же время был лишен индивидуальности в отрицательном, ограничивающем смысле. Разрушенное всеединство становится отрицательной бесконечностью эгоцентрических бытий (существ). С грехопадением образ универсального всечеловечества в Адаме потускнел. Адам стал всего-навсего индивидуумом - прародителем других индивидуумов.
Христос искупает мир от греха как универсальный человек, взявший на себя грехи всего мира - прошлые, настоящие и будущие. Это возможно благодаря метафизической реальности цельного человечества, которая связывает человечество взаимоответственностью за добро и зло - каждый отвечает не только за себя, но и за всех и во всем.
Ношение Христом грехов мира не оскверняет его души. Оно говорит о том, что пережил и выстрадал господь на пути к искуплению человечества от тяжкого бремени греховности и что он преодолел ее
«Если грех искупается страданием, то должен страдать и Богочеловек, принявший его на себя. В этом смысле Богочеловек поистине несет за грехи мира равное с человеком наказание, т. е. муки ада. Однако это наказание он претерпевает по-своему»[14] . Здесь не может быть и речи о соизмеримости во времени, ибо временные измерения никогда не могут быть применены к вечным мукам: вечность - это качественное, а не количественное понятие. Однако краткие часы предсмертной агонии Спасителя вмещают в себя цельную «вечность» - вечные и страшные муки. И эта «вечность» такова, что может подорвать и уничтожить грехи мира. Вот в чем смысл искупления и примирения с Богом. Страдания Христа ради искупления последствий греха завершаются смертью на кресте.
Целостное отношение бога к миру есть выражение его любви. Каждая тварь является актом божественной жертвенной любви. Искупление человечества от грехов еще более жертвенный акт, ибо «Творец человеческого бытия сам отвечает за последствия своего акта творения — возможность греха, ставшего действительностью»[15] . Вместе с воплощенным сыном божьим страдает и отец. Допустив смерть сына на кресте, отец сам испытал «не смерть, конечно, а некоторую форму духовного умирания в жертвенной любви». Св. дух стал действительной любовью Отца к Сыну и Сына к Отцу с тех пор, как он разделил эти страдания. Эта концепция св. троицы как цельного участия в страданиях воплощения не является еретической.
Часть пророческих деяний Христа - чудотворство и знамения. Как первосвященник, Христос не только искупает грехи человеческие через самопожертвование, но и в более общем смысле устанавливает основу для «универсального обожествления тварной человеческой сущности». Отсюда начинается царственное служение Христа, которое не прекращалось на всем протяжении трагического хода человеческой истории.
Окончательным результатом этого присутствия Христа в мире должна быть полная победа добра посредством «Софийного детерминизма».
Так как мужское и женское начала участвуют в воплощении, то Булгаков обнаруживает их в божественной Софии - «небесном первообразе сотворенного человечества». Человеческий дух двуедин. «Он сочетает мужское, солнечное начало мысли, Логос с женским началом восприимчивости и творческой завершенности, облеченным в красоту. Софийный дух человека двупол. Мужчина и женщина суть образы (по первообразу второй и третьей ипостасей) одного и того же духовного начала,
Два аспекта человеческого существа — мужчина и женщина — суть образ логоса и св. духа. Адам - это все человечество, а поэтому грехопадение Адама есть грехопадение каждого из нас.
Индивидуально определяющееся человеческое я получает план своей жизни от бога. Однако индивидуум приемлет этот план свободно в том смысле, что может в большей или меньшей мере его отвергать. Личный план человека, данный ему богом, это что-то его гения; талант человека, его что-то состоит в том способе и в той степени, в которой человек приемлет свой гений. Таким образом, существуют различные степени греховности и различные степени зла. Победа над злом означает, что индивидуальность уничтожается посредством любви. «Индивидуальное» бытие должно быть преодолено.
Смерть - это отделение духа и души от тела. Поэтому после смерти существование человека является духовно-психическим, без какой-либо примеси психически-телесной жизни. При этом условии духовный опыт человека становится богаче. Рассматривая свое прошлое как синтез, человек начинает понимать смысл жизни (388), осуждать себя и постепенно, может быть, в процессе вечности времени, преодолевает всякое зло в себе. Только такой человек заслуживает царства божиего. Таким образом, вечного ада нет. Существует только чистилище, и в нем человек пребывает временно. Что касается не-христиан, то они, возможно, по смерти своей получат свет Христа.
Если бы для одних существ был уготован вечный рай, для других - вечный ад, то это бы говорило о неудаче сотворения мира и невозможности теодицеи. Отец Сергий называет учение о вечных муках ада «исправительно-уголовным кодексом теологии»[16] . Недопустимо, чтобы недолгий и ограниченный грех человеческий наказывался вечными мучениями.
Таким образом, жизнь отца Сергия была наполнена кипучей творческой деятельностью. В своих работах он затронул множество проблем и дал им оригинальное разрешение. В большую заслугу Булгакову следует поставить борьбу, которую он провел в ранний период своей деятельности против обожествления человека, демонизма и других разновидностей современного антихристианства. Особенно следует отметить в спекулятивной системе Булгакова философию языка, теорию красоты и космоса как одушевленного целого. В области теологии чрезвычайно ценно его обоснование учения об универсальном спасении, а также его учение о том, что воплощение — не только средство спасения человечества от греха, но и нечто более значительное, а именно необходимое условие обожествления тварных личностей.