Реферат: Русская сатира и юмор второй половины XIX – начала XX века
Алексей и Иван, задушевность и насмешка, два полюса, соединенные в одном, носящем имя Владимира Соловьева.
Полюса для того и существуют — для соединения. Что стоит радость без грусти, вера без сомнения, сила без доброты?
4. «Сатирикон»
В письмах Чехова к разным лицам то и дело встречается упоминание о Билибине: «Познакомился с Билибиным...», «Познакомьтесь с Билибиным...», «Здоров ли Билибин?», «Что поделывает Билибин?». И опять: «Что поделывает Билибин?» И, наконец: «Авось мы с Билибиным золотых медальонов дождемся».
Виктор Викторович Билибин, тихни, молчаливый чиновник управления почт и телеграфа, в свободное от этой работы время редактировал юмористический журнал. Это он-то, «вялый и скучный», по характеристике Чехова, «немножко сухарь и немножко чиновник», но — опять же по характеристике Чехова — «большой талант», «остроумнейший», «неиссякаемый»...
Чехов его любил и даже кое-что написал с ним в соавторстве. Он не раз рекомендовал Билибина друзьям как очень порядочного, заслуживающего полного доверия человека.
Билибин был правой рукой самого Лейкина.
Это сейчас Николай Александрович Лейкин полузабытый писатель, а в то время он был очень популярным и читаемым. По статистике самарского фельетониста Иегудиила Хламиды (М. Горького), среди самарских канцеляристов Лейкина читали в два раза больше, чем Тургенева, почти в два раза больше, чем Чехова. Молодой Чехов в письме к брату ссылался на авторитет «самого Лейкина».
Билибин, помогавший Лейкину редактировать журнал, волей случая оказался в центре юмористической журналистики: он родился в год рождения журнала «Искра», умер в год рождения журнала «Сатирикон», а всю остальную жизнь посвятил журналу «Осколки».
Журнал «Осколки» не был таким острым, как «Искра», не был таким смешным, как «Сатирикон».
Но он дал миру Чехова.
А Билибина он не дал. «Талант у него большой, - писал Чехов,— но знания жизни ни на грош, а где нет знания, пет и смелости».
Опять эта смелость! Никак без нее в сатире не обойтись. Она должна быть смелой — шутка, которая скрывает за собой и одновременно открывает читателям — правду.
Она должна быть смелой. И острой. Не зря Аркадий Аверченко начинал свою литературную деятельность «Штыком» и «Мечом» — так назывались журналы, которые он редактировал, а точнее — писал, вырабатывая стиль будущего знаменитого юмориста.
Он наточил штык и меч для главного дела своей жизни. Он создал журнал в себе, а себя — в журнале. И дал ему имя: «Сатирикон».
В трудные для России годы реакции журнал был на стороне России, а не реакции. Но пресловутая «свобода печати», которую называли то «свободой от печати», то «свободой пищати», все свои силы обрушила на этот журнал, единственный сатирический журнал, уцелевший в годы реакции.
И он постепенно отступал — то ли под напором реакции, то ли под напором собственного головокружительного успеха, который требовал от пего смеха, одного только смеха — и больше ничего. И по мере того, как мельчали объекты его сатиры, мельчала и она сама, отходя на удобные позиции безопасного, бездумного юмора.
На смену «Сатирикону» пришел «Новый Сатирикон», но новое это было старее, чем старое. Юмор быстро стареет, когда его покидает мысль.
А по возрасту они были все молодые. И самый старший сатириконец был самым молодым...
Потому что был этот сатириконец женщиной.
Теперь, по прошествии более чем ста лет, уже можно сказать, что Надежда Александровна Тэффи (Бучинская) родилась в 1876 году и была на пять лет старше самого редактора — Аркадия Аверченко. По примеру своей сестры, известной поэтессы Мирры Лохвицкой, она начинала со стихов, но потом перешла на прозу — хотя женщины, как показывает опыт, обычно не переходят на прозу: лета, которые, по выражению Пушкина, к смиренной прозе клонят, не имеют власти над женщинами.
Родившись за двадцать четыре года до двадцатого столетия, она умерла за двадцать четыре года до собственного столетия и пережила всех сатириконцев, хотя они были моложе ее.
Может быть, потому, что смеялась она не так громко.
Юмор Тэффи — думающий, сострадающий, а иногда и страдающий, чего почти нет у Аверченко периода его расцвета, когда его называли королем юмора.
Король смеялся. Это он потом загрустил. Когда потеря и успех, и славу, и родину...
И это было — как нож в спину. Дюжина ножей.
Названия его книг — словно вехи на его жизненном пути: «Веселые устрицы» — «Зайчики на степе» — «Позолоченные пилюли» — «Сорные травы» — «Волчьи ямы» — «Кипящий котел» — «Отдых на крапиве» — «Рассказы циника»...
И еще очень много книг. И много журналов. А всей жизни — сорок четыре года. Возраст Чехова.
Тэффи сказала о нем: «Он русский чистокровный юморист, без надрыва и смеха сквозь слезы. Место его в русской литературе свое собственное, я бы сказала — единственного русского юмориста».
Гоголь и Чехов не были русскими юмористами. Они были русскими писателями.