Реферат: Теория "оседлого бандита" М. Олсона
По мере того как в 1990-е гг. прошлого века в производстве охранительных услуг росла конкуренция со стороны коммерческих охранных агентств, а также коммерциализированных государственных силовых структур, "русская" мафия постепенно утрачивала роль абсолютного лидера в защите прав собственности. Растущую долю в ее доходах стали занимать обычные криминальные промыслы, характерные и для современных зарубежных преступных организаций. Отечественная организованная преступность все активнее занимается экономическими ("беловоротничковыми") преступлениями, наркобизнесом, торговлей оружием и антиквариатом, порнобизнесом и многим иным. Тем самым из криминального правительства "красная мафия" постепенно превращается в совокупность криминальных фирм, которые занимаются лоббированием своих интересов в правительственных кругах - точно так же, как обычные фирмы.
Атмосфера всеобщей дезорганизации первоначально создавала условия для широкой диверсификации (многопрофильности), а не для концентрации по относительно немногим нишам преступного бизнеса. К середине 1990-х гг. ситуация в стране относительно стабилизировалась, и теперь пошел не только территориальный, но и "отраслевой" раздел сфер влияния. Это выглядит примерно таким образом: в Москве "солнцевская" группировка курирует игорный бизнес; чеченская "община" - экспорт нефти, металлов, торговлю краденными автомашинами; азербайджанские группы - наркобизнес; и т.д. [13] Процесс сужения специализации показывает, что происходит трансформация российской организованной преступности в сеть криминальных фирм.
Таким образом, экономическая теория доказывает, что для общества организованная преступность (монополизация преступных промыслов) предпочтительнее преступности дезорганизованной (конкурентной организации преступных промыслов).
2.3 Формирование "контрактного общества" в современной России
В качестве важнейших целей постсоциалистических преобразований в России называют формирование "современной рыночной экономики" и "гражданского общества". Это предполагает утверждение господства во всех основных сферах жизни общества "контрактного" типа взаимодействия.
Контрактное государство рассматривается как "добровольный контракт между гражданами и государством". Примату рыночных связей в экономике соответствует частноправовое общество. Характеризуя его природу, немецкий ордолиберал Ф. Бем писал: "Частноправовой порядок устанавливает правила, которым члены общества должны следовать при заключении договоров, при приобретении друг у друга благ и прав. При осуществлении кооперации или обмена на основе договоров, а также тогда, когда они действуют, осуществляют планирование или бездействуют, не будучи связанными какими-либо договорными отношениями. Помимо этого частноправовой порядок наделяет всех людей, действующих в его рамках, чрезвычайно широкой свободой действий, чрезвычайно широкими полномочиями в сфере составления индивидуальных планов и установления отношений с другими людьми - иными словами, определенным статусом в рамках частноправового общества, который не является даром природы или врожденным качеством, а представляет собой общественное гражданское право". [14]
Таким образом, общество выступает как система, состоящая из автономных индивидов, обладающих правами на обладание частной собственностью и координирующих свою деятельность посредством частноправовых контрактов, базирующихся на принципах равноправия сторон, добровольности заключения и обязательности выполнения. Важно отметить, что всеобщность контрактного типа отношений распространяется и на взаимосвязи между обществом и государством, что означает появление "контрактного государства", выступающего в качестве партнера населения и бизнеса.
Советский вариант "статусного социального контракта" можно определить как государственно-патерналистский. Система формальных и неформальных институтов строилась на признании всех граждан членами единой "корпорации трудящихся", выступающей собственником экономических ресурсов страны. Статус граждан как членов "корпорации трудящихся" закреплялся в правах на оплачиваемое рабочее место и на доступ к системе общедоступного "социального минимума" (право на бесплатное образование, здравоохранение, возможности получения жилья и т.д.).
Субъектом, монопольно представляющим общество, выступало авторитарное государство, неотъемлемым элементом которого являлась коммунистическая партия. Оно реализовывало свои экономические функции через следующую агентскую цепочку: центральные экономические органы-ведомства-предприятия-работники. При этом ориентация всех участников экономической деятельности на решение "общественных" задач задавалось, в большей мере, не их внутренней природой, а принадлежностью к государственному хозяйству, и соответственно, контролем со стороны государства-принципала. Носители основных экономических ресурсов (предприятия и работники) по своему объективному положению оставались экономически обособленными и ориентированными на свои специфические частные, "коммерческие" интересы. Формой реализации субъектами хозяйствования на неформальной основе своих частных интересов выступил бюрократический рынок.
Развитие по пути бюрократического рынка с присущими ему механизмами статусной конкуренции, с одной стороны, означало усиление роли контрактных начал в отечественной экономике, а с другой, вело к распаду государственно-патерналистской модели социального контракта. Экономика и общество превращались в совокупность "сетевых" структур корпоративно-кланового типа, пронизывающих формально единую государственную иерархию. В результате при формальном господстве государственной собственности большая часть правомочий оказалась сосредоточенной в руках номенклатуры предприятий и ведомств, а также трудовых коллективов и местных органов власти. Сложившаяся ситуация была закреплена в ходе экономических реформ.
Возникшее в процессе распада Советского Союза российское государство при всей своей слабости сохранило традиционно авторитарный характер. Реально оно контролировалось достаточно узкой по составу правящей группой, которая позиционировало себя в качестве силы, призванной осуществить либеральные реформы и вернуть страну в сообщество "цивилизованных" стран. При этом она оказалась созвучной требованиям так называемого "Вашингтонского консенсуса". Реализация его мер предполагала существование "автономного" правительства, способного реализовать "непопулярные, но необходимые реформы". Такое правительство должно было состоять из технократов от политики (так называемых технополов), ориентированных не на следование своим частным интересам, а на осуществление рыночных преобразований в интересах роста эффективности экономики.
Таким образом, российские реформаторы позиционировали себя в качестве "благонамеренного диктатора", который опираясь на интеллектуальную и финансовую поддержку из стран с развитой рыночной экономикой, способен самостоятельно сформулировать и обеспечить реализацию общественных интересов. [15] По сути дела в России имела место попытка реализовать конституционные по характеру изменения в системе прав и обязанностей экономических агентов неконституционными методами (речь идет не о номинальной, а о реальной конституции, выступающей как совокупность преимущественно неявных правил). В результате возникла ситуация, определяемая в теории "общественного выбора" как ""конституционная анархия", в которой индивидуальные права - предмет прихоти политиков". [16]
Реформаторы при этом выступили в качестве "особой группы интересов", характерной особенностью которой являлась достаточно заметная роль идеологических установок в целевой функции. Не имея широкой общественной поддержки, они встали на путь соглашений с другими узкими по составу, но политически влиятельными "особыми группами интересов", включая их наиболее влиятельных представителей в состав правящей группы.
В процессе того, как правящая группа укрепляла свои позиции, приобретая при этом более "гибридный", идеологически неоднородный характер, все более явно проявился двойственный характер установок и механизмов, сплачивающих её в единое целое. С одной стороны, идеологические установки и, в меньшей степени, практические действия правящей группы отражают ориентацию на нормативную модель "благонамеренного диктатора" (хотя при этом различные фракции расходятся в своей трактовке общественных интересов), а с другой, она выступает в роли коллективного "оседлого бандита".
Как мы уже знаем, М. Олсон характеризует данную модель государства следующим образом: "Поскольку оседлый бандит присваивает себе часть общественного продукта в виде налога-грабежа, ему выгодно обеспечить население не только мирным порядком, но и другими благами, которые оно не может получить от рынка. Это сулит ему значительные выгоды в виде увеличившихся налоговых поступлений от любых общественных благ, которые способствовали повышению продуктивности экономики или росту контролируемого им населения". [17] При господстве такой модели государства прямой целью управления является не повышение благосостояния подданных, а максимизация доходов правителя (в нашем случае правящей группы). Силовое перераспределение прав собственности действует так, чтобы возникшая система была удобна для извлечения этих доходов, а вовсе не для т