Реферат: Трансформация традиционного уклада в Иордании

Разгром оппозиции в 1957-1959 гг. во многом способствовал тому, что, несмотря на видимое равенство в правах и возможностях, граждане Иордании палестинского происхождения оказались лишенными доверия дворца и фактически отлученными от ключевых государственных и армейских постов. Тем не менее, как показала практика, король Хусейн осознавал лучшую подготовленность палестинцев как специалистов и достаточно широко пользовался их услугами, стараясь одновременно не афишировать фактического раздела населения страны на людей двух сортов.

Тем не менее, показательно, что 16 апреля 1957 г., в разгар разгрома военного мятежа генерала Али Абу Нувара, 200 бедуинских шейхов публично принесли королю клятву в абсолютной лояльности¹⁶ .Офицеры из бедуинских племен и крупных трансиорданских кланов, верные до конца и непримиримые к оппозиционерам, своей самоотверженностью спасли дворец. С этого момента король всегда проводил в отношении армии четкую линию на поддержание такого баланса роялистских трайбалистских сил среди офицерского корпуса, который никогда бы не позволил вооруженным силам колебаться – на чьей стороне выступать в случае внутренних волнений.

Проведение подобной политики неоднократно спасало трон. Особенно наглядно это проявилось в ходе событий «черного сентября» 1970 г. и окончательного разгрома отрядов палестинских федаинов в январе-июле 1971 г. Как известно, после того, как под нажимом Египта, Сирии, Ирака и Саудовской Аравии был дан зеленый свет созданию самостоятельных (не ориентирующихся на иорданское руководство) палестинских структур и организаций, многие палестинцы постепенно перестали считать, что Амман отражает и их интересы. На территории Иордании стали формироваться подразделения палестинских бойцов, не подчиняющихся иорданским военным. Необратимым процесс стал после июньской войны 1967 г., когда Израиль выдавил так называемых федаинов (палестинских бойцов) за р. Иордан, а затем заставил их покинуть приграничную часть долины р. Иордан и переместиться в крупные города в центральной части Иордании – Амман, Ирбид, Зарку, Джераш.

В условиях, когда в столице королевства было больше баз ООП, чем иорданской армии, а такие составные части ООП как Демократический фронт освобождения Палестины и Народный фронт освобождения Палестины начали открыто призывать к свержению режима, король был вынужден действовать, чтобы предотвратить окончательное создание в своем королевстве государства ООП. С 16 по 27 сентября 1970 г. верные Хусейну части, состоящие из коренных иорданцев, применяя танки и артиллерию, устроили настоящую бойню палестинских федаинов. Столкновения продолжались и в первой половине 1971 г., и лишь 19 июля премьер-министр В. Телль объявил о полном изгнании всех «партизан» с территории Иордании.

Фактическая потеря Иорданией Западного берега сначала в войне с Израилем в 1967 г., а затем в результате межарабских решений в Алжире в 1973 г. и Рабате в 1974 г. окончательно превратили палестинцев в своего рода временных граждан королевства с соответствующим к ним отношением. Конечно ни о репрессиях, ни о преследованиях, ни о кампаниях чисток речь не шла, однако в жизни постоянно реализовывался негласный закон: во властных структурах палестинцев должно быть такое количество, которое в случае форс-мажора позволило бы избежать дестабилизации ими внутренней ситуации и паралича государственной власти. Основной упор был сделан на доминирование в правительственных органах разветвленных сетей из представителей крупных лояльных иорданских кланов.

Исходя из вышесказанного, король Хусейн традиционно подразделял политических и государственных деятелей на «людей знания и опыта» (ахльат-таджруба) и «людей лояльности» (ахль ас-сика), умело переставляя их с учетом обстановки. При этом, подчеркивая особые отношения Иордании с палестинцами, он всегда имел под рукой ряд деятелей, которые, появляясь то на одном, то на другом посту, были призваны подчеркивать многонациональный характер иорданского общества.

Для формирования добротной прослойки государственных мужей из числа иорданского кланово-племенного сообщества король Хусейн ввел практику предоставления бесплатных университетских стипендий детям офицерского корпуса, а также создал систему «вербовки» в высшие учебные заведения бедуинских детей, получивших самые широкие льготы в сфере образования.

Как утверждают аналитики, своей основной опорой Хусейн всегда считал триумвират (именно в такой последовательности): 1) сообщество глав силовых структур (армия, военная разведка, Управление общественной безопасности /УОБ/, Управление общей разведки /УОР/); 2) премьер-министр; 3) начальник королевской канцелярии. В принципе, сюда следовало бы отнести и главу Сената, а с учетом начавшегося в конце 80-х – начале 90-х годов процесса демократизации иорданского государства еще и спикера Нижней палаты парламента. Без преувеличения можно говорить, что 90% занимавших упомянутые должности людей были исключительно представители коренных иорданских кланов. Так, начиная с 1958 г. из 21человека, занимавшего пост премьер-министра палестинцем был только Тахер аль-Масри, возглавлявший правительство всего пять месяцев. Из 17 начальников королевской канцелярии (с 1954 г.) палестинцами были лишь Ахмед Тукан, Аднан Абу Ода и Джавад аль-Анани. Силовые структуры, Сенат и парламент традиционно возглавляли коренные иорданцы (исключением был палестинец Тахер аль-Мосри – бывший с ноября 1993 по ноябрь 1994 г. спикером нижней палаты. Единственными некоренными иорданцами, которые допускались к ключевым постам в армии, УОБ и УОР, были представители черкесско-чеченской диаспоры.

Без преувеличения можно утверждать и то, что в каждом составе кабинета министров за последние 30 лет в среднем было около 20% палестинских деятелей. В парламент палестинцам удавалось избираться лишь по пяти «космополитичным» амманским округам, где влияние кланов уравновешивается многочисленностью палестинского населения, или по партийным спискам. С принятием новой версии Закона о выборах, введшей в практику принцип «один человек – один голос», второй вариант остался реальным также практически только в Большом Аммане, поскольку теперь избиратели в глубинке вынуждены следовать исключительно в фарватере кланово-племенной дисциплины.

Как уже неоднократно отмечалось, один из основных принципов функционирования современного иорданского государства – доминирование в общественной и государственной жизни кланово-родовых взаимоотношений и относительный баланс сил внутри истеблишмента между иорданскими кланами. Кланово-родовые отношения, именуемые по-арабски «аль-ашаирийя» или «ан-низам аль-ашаирий», пронизывают все сферы жизнедеятельности общества, начиная от охвата занятостью и до избирательных кампаний.

Поскольку иорданские кланы королевский Дворец справедливо рассматривает как опору режима и залог его стабильности, они имеют львиную долю государственных должностей, особенно ключевых, от которых эта самая стабильность напрямую и зависит. Приходя во власть, трайбалистские деятели, в свою очередь, насаждают традиционную клановую психологию – «один за всех и все за одного».

Кланы очень внимательно следят за наличием своих представителей на государственных постах различных уровней, а также за перемещением выходцев из других кланов. Шейхи родов и племен непосредственно отслеживают схему их представительства в государственных структурах и во время ритуальных поездок короля или наследного принца по провинциям, когда в честь них в стилизованных палатках устраиваются торжества в бедуинском стиле, доводят до них прошения о тех или иных назначениях своих соплеменников. Обычно такие просьбы не остаются без ответа, поскольку это помогает цементировать смычку кланы – Дворец.

Продвигаясь по службе, клановые выдвиженцы тянут за собой других соплеменников, помогают обеспечивать интересы своих кланов (в просторечье феномен «поддержки сверху» именуется «васита», т.е. «заступники», «ходатаи»). При этом внутри госструктур не прекращается скрытая межклановая борьба за места и должности. Периодически один из кланов пытается вырваться вперед, и тогда остальные стараются навалиться на него сообща и оттеснить.

1997-1998 гг. многие иорданцы прозвали периодом «Маджалии», т.е. гегемонии клана Аль-Маджали, действительно существенно расширившим свое представительство во всех ветвях власти.

Нередки случаи, которые можно было бы вполне квалифицировать как злоупотребление служебным положением в клановых интересах. Официальной статистики о таких делах или случаях нет и быть не может, однако информация расходится по каналам конкурирующих кланов, которые, как уже говорилось, пристально следят друг за другом. Известен ряд случаев, когда один из премьер-министров давал своим соплеменникам «наводки» о месте планирования реализации тех или иных крупных государственных проектов, чтобы они успели приобрести эти и прилегающие территории, поскольку гарантировался спрос и соответственно резкий скачек цен на эту землю.

Непотизм в государственной системе привел, по мнению самих иорданцев, к резкому увеличению штатов. Непомерная раздутость госаппарата стала серьезным препятствием на пути развития страны, поскольку не только оттягивает большие бюджетные средства, но и создает известные бюрократические препоны на пути оперативного принятия и имплементации нужных решений. Сокращение же числа государственных служащих, о чем все настойчивее говорит иорданское руководство, трудно реализуемо именно из-за того, что придется увольнять тех самых кланово-трайбалистских представителей, против чего, естественно, возражают кланы.

Считается, что коренной иорданец отличается от, скажем, палестинцев в Иордании тем, что непременно старается стать каким-нибудь начальником. Подобное наблюдение вовсе не лишено оснований: в последние годы количество различных госучреждений, их подразделений и всяческих отделов и секторов неуклонно росло.

На уровне местных администраций, именуемых здесь «бадядийят», наблюдается аналогичная картина. Их количество давно переросло все разумные пределы, однако о задуманной правительством реформе по их сокращению с нынешних 325 до 50-60 кланы не хотят и слышать. Иорданцы откровенно признают, что быть главой муниципалитета самого захудалого поселка или членом его муниципального совета крайне престижно. Кроме того, это и неплохой стабильный доход, поскольку все выборные члены местных администраций, включая старост деревень, получают зарплату как госслужащие в рамках бюджета Министерства по делам муниципалитетов и деревень.

Подобная ситуация сложилась прежде всего вследствие продолжающегося доминирования в сознании простых иорданцев такого традиционного принципа как невозможность заниматься «постыдным занятием». Это явление, называющееся на арабском «сакафат аль-иб» (культура) «табу») и широко дебатируемое сегодня в стране, в повседневной жизни выражается в том, что живущие в условиях диктата трайбалистских обычаев иорданцы не желают быть строителями на стройках, работниками коммунальных служб (уборка мусора, канализация и т.д.), сельскохозяйственными рабочими, чтобы «не потерять лица». И это в условиях, когда безработица среди граждан Иордании составляет только по официальным данным 14%² В одном сельскохозяйственном секторе имеется около 240 тыс. рабочих мест, в то время как 250 тыс. иорданцев ищут работу, предпочитая оставаться безработными, нежели соглашаться на «постыдную работу».

Благодаря этому в стране смогли спокойно трудоустроиться более 700 тыс. иностранных рабочих (в основном египтяне, иракцы, палестинцы, сирийцы, суданцы), для которых проблема «табу» не стоит. В последнее время правительству, ведущему широкомасштабную кампанию по преодолению психологии «постыдной работы», удалось переломить ситуацию, однако процесс иорданизации упомянутых профессий пока успешно продвигается лишь в таком мегаполисе как Амман, где у людей есть возможность более или менее надежно спрятаться от неодобрительных глаз соплеменников.

Исход иорданцев в госструктуры многие обозреватели связывают также и с тем, что исторически финансовые возможности у иорданских кланов существенно ниже, чем у пустивших в королевстве корни выходцев из Палестины или Сирии. Поэтому на среднем уровне (среди элиты наблюдается практическое равенство возможностей) крайне затруднены обучение в престижных зарубежных высших учебных заведениях и преуспевание в бизнесе.Д остаточно пролистать любую ежедневную арабо-язычную газету, чтобы стало ясно, что среди чиновничьего корпуса доминируют такие видные фамилии как аль-Маджали, аль-Батайна, аль-Хаса-уна, ат-Телль, ат-Тарауна, Шдейфат, Арабийят, аль-Хавальда, аль-Катар-на, аль-Мададха, ал-Лози, аль-Адван, аль-Фаез, Аджлуни, аль-Маайта, аль-Момани и др. Читая хронику экономической жизни, наталкиваешься в основном на палестинские имена – Таббаа, Мурад, Манго, Бильбейси, Набулси, Масри, Сальфити, Баракат.

Повсеместно практикуется внутриклановая взаимопомощь и взаимовыручка. Представители кланов в верхних эшелонах власти активно лоббируют интересы своих родных деревень, округов и провинций. Глубинка отвечает поддержкой инициатив и кампаний, предлагаемых «своими людьми» в Аммане. Есть немало фактов, когда абсолютно необщающиеся между собой люди одной фамилии оказывали друг другу содействие в ходе предвыборных кампаний, зачастую не из сиюминутных корыстных побуждений, а из устойчивого убеждения, что подобная солидарность – это всегда в интересах клана в целом и всех его представителей в частности.

Стихийная солидарность возникает и в случаях межклановых потасовок, особенно частых в студенческой среде. Так, в апреле 1999 г. более 100 человек участвовали в силовом выяснении отношений между студентами из кланов Хамайда и Бени Сахр. В 1998 г. подобная потасовка произошла между представителями кланов из провинции Балка и черкесской диаспоры.

Выборы – один из важнейших общественных институтов, где доминирует кланово–племенной фактор. Главные выборы в стране – в Нижнюю палату парламента (80 депутатов) и амманский муниципальный совет (21 депутат). Как отмечают аналитики, ни один кандидат на этих выборах не имеет шансов без предварительного решения кланов, контролирующих территорию того или иного избирательного округа. Отдавая дань избирательному процессу со всеми его атрибутами в виде расклеенных плакатов, выступлений по телевизору, новомодной саморекламе по Интернету и др., кандидаты в действительности все обговаривают с шейхами и влиятельными клановыми лицами. Исключение может составить только ситуация на выборах в парламент от амманских округов, где клановый фактор перебивается неоднородностью и мозаичностью населения, особенно в зажиточном Западном Аммане.

Как работает клановая система в ходе выборов хорошо видно при анализе их результатов. Самыми наглядными в этом плане были выборы 4 ноября 1997 г. В этой связи можно привести отрывок из публикации в иорданской англоязычной газете «Джордан Таймс», рассчитанной, как здесь считается, в основном на иностранцев: «Племенем, получившем больше всего мест стало Бени Хасан, происходящее из провинции Мафрак. Его депутатами стали Мухаммед Абу Олейм, Абдель Карим ад-Дугми, МифлехЗавахра, ХмудХалайла, МифлехРухейми, НаоманГвейри и Навваф аль-Хавальда». Сам факт, что иорданцы внимательно подсчитывают, кто из какого племени происходит, уже достаточно красноречив.

Корни вновь усилившейся опоры властей на трайбализм, как представляется, кроются в том, что процесс демократизации в Иордании при всем его ограниченном и контролируемом характере не мог не сказаться на общественно-политической деятельности масс. Появилась более или менее реальная оппозиция, причем как светская, так и религиозная.

Светская оппозиция крайне немногочисленна и в основном критикует правительство по двум направлениям: за мирный договор с Израилем (после его заключения речь идет об отказе от всякой нормализации отношений вплоть до аннулирования договора и разрыва всех отношений) и за юридическое наступление на права оппозиции, выражающееся, прежде всего в принятии «несправедливых» законов «О выборах» и «О печати».

Более многочисленные и организованные клерикалы, оплотом которых являются «Братья-мусульмане» и их политическая организация Фронт исламского действия, к списку претензий обычно добавляют пожелания относительно исламизации различных аспектов жизни страны.

В такой ситуации режим был вынужден искать пути к нейтрализации оппозиции сравнительно легальными методами, чтобы не ставить под угрозу широко разрекламированный курс на демократизацию. Одним из решений стало еще более активное задействование кланово-племенного фактора. Был принят закон «О выборах», закрепивший столь любимый Западом демократический принцип «один человек – один голос». В условиях Иордании это, однако, имело несколько иные резоны. Возможность отдать свой голос только за одного кандидата, создала дилемму: следовать ли клановой дисциплине или, что называется, голосовать сердцем. В традиционном обществе, каким является иорданское, подавляющее большинство выборщиков обычно останавливается на первом варианте. К тому же умелые манипуляции режима поставили такой заслон на пути оппозиционных СМИ, что их воздействие на население оказалось минимальным. К тому же до сих пор не решена проблема демографической равнозначности избирательных округов. От Большого Аммана, где проживает, по некоторым данным, от 1,5 до 2 млн. человек избирается 18 депутатов. От остальной страны (еще 2,5-3 млн.) – 62, т.е. большее число депутатов приходится на глубинку, контролируемую кланами.