Реферат: Тверская тропа к Пушкину
Все тот же пестрый парк на берегу Тьмы, тихое, печальное селенье.
Тихо и пусто в знакомом доме. На дворе октябрь. Листья слетают с деревьев, скользят по прозрачной воде Тьмы. Как не похожа эта осень на прошлую! Тогда — шумные ужины в Малинниках, в доме Прасковьи
Александровны, азартная охота, нашествие соседей, девицы, военные... Сейчас — покой и тишина. Долгие раздумья об увиденном за время поездки.
В нем словно что-то переменилось. Ушла былая веселость. Горькие мысли о будущем все чаще посещали Пушкина.
Вот и сегодня не смог совладать с собой. Исчертил несколько листов. Рука выводила знакомые профили, диковинные птицы появлялись на бумаге... Хандра.
Вечером он снова сел за тетрадь, в которой было начатое еще в Михайловском «Путешествие Онегина».
Поездка в Арзрум, путешествие по России дали новый толчок для работы над романом. Он решил завершить главу здесь, в Павловском. В десятках вариантов отыскивал единственно нужные строки, образы, эпитеты. Вспоминалось прошлое, прозревалось будущее. С каждым днем множились строфы...
Порой дождливою намедни
Я, завернув на скотный двор…
Тьфу! прозаические бредни,
Фламандской школы пестрый сор!
Таков ли был я, расцветая?
Скажи, фонтан Бахчисарая!
Такие ль мысли мне на ум
Навел твой бесконечный шум,
Когда безмолвно пред тобою
Зарему я воображал
Средь пышных, опустелых зал...
Строфы эти, такие точные, тщательно отделанные, исполненные глубокого смысла и в то же время такие легкие, изящные, потребовали
напряжения всех душевных сил — в каждом слове, в каждом образе, которые рождались под пером поэта той осенью в Павловском. Деревенская Россия, печальная, любимая, вытеснила из его сердца романтические видения юга.
Сельские строфы «Путешествия» были как бы эскизом к эпическому
полотну, поиском стилистического и смыслового ключа.
Мне милы скромныекартины
Люблю песчаный косогор
Перед избушкой две рябины
Избушку, сломанный забор —
Продолжая работу, Пушкин решительно убирает случайные штрихи, лишние эпитеты и уже знакомые определения. Находит точную, выразительную строку — «На небе серенькие тучки» — и оставляет ее для основного, окончательного варианта, но позже убирает уменьшительный суффикс в слове «тучки». Затем отвергает строки, в которых присутствуют люди,— «вдали бегущую крестьянку» и «стройных прачек у плотины». Появляются в черновике «ручей среди долины», «обрушенный забор», «колодец», «долина» и другие реалии, словно списанные с натуры. Несколько раз возвращается он к строчке «за нивой дымные овины»:
«Солому дымную в овине», «Солому свежую в овине»— и в итоге все отвергает.
Постепенно под его пером начинает проступать необходимый поэту пейзаж—обобщенный, типический и одновременно трепетно живой, осязаемый, достоверный, в котором сплавились картины Павловского, Михайловского и еще десятков печальных селений.