Реферат: Улица Седина

Войсковой судья Антон Андреевич Головатый был вторым лицом в войске после атамана, и на первый взгляд кажется несколько сомнительным: действительно ли здесь он жил? Ведь войсковая старшина старалась селиться поближе к крепости. Известно, что у него был дом неподалеку от войсковой канцелярии, на территории нынешнего парка им. Горького. Но там не было возможности иметь большой участок, а слыл он рачительным хозяином. Этим и можно объяснить, что он владел еще и этой большой усадьбой, спускавшейся к Карасуну и занимавшей больше половины квартала. Это под­тверждается и его письмом в Санкт-Петербург, к графу П. Зубову, приславшему ему для экспериментального посева семена египетской пшеницы и посеянной «на берегу Карасуна». Он пишет: «Египетская пшеница посеяна на самоудобнейше вспаханной земле и охраняется от покрадания дабы не проникали на поле невежественные животные, как-то: свиньи, козы и прочие».

Фамилия Головатых встречалась среди домовладельцев этого квартала и в более поздние годы, что говорит в пользу версии П. Миронова. И хотя дом Головатого не сохранился, думается, уместно здесь немного рассказать о человеке, сыгравшем большую роль в том, что появился на карте России наш город и край.

В войске А. Головатый пользовался не меньшим авторитетом, чем кошевой атаман 3. Чепега, а в период переселения даже несколько большим. Именно он получил из рук императрицы дарственную грамоту и произнес при этом такую речь на чисто русском языке, что растрогал и императрицу, и присутствующую при этом придворную, знать, которая надеялась увидеть в этой процедуре нечто вроде веселого спектакля.

Получив грамоту на новые земли, повеселели казаки. И если раньше, когда была разрушена Запорожская Сечь, они пели «...Катерына проклятуща зруйновала маты - Сичь.,.», то теперь в песне, сочиненной А. Головатым, были слова:

«Ой, годи нам журытця

Треба перестаты,

За служилы у царыци

За службу заплаты!..»

И войско создавал он же, мобилизуя в него по поручению князя Потемкина бывших запорожцев. Был храбрым воином и это свое качество продемонстрировал и в последней перед переселением на Кубань Русско-Турецкой войне (1787 - 1791 гг.), где под его ко­мандованием был взят остров Березань. Вот как описывали это событие: «Пять месяцев стоял Потемкин под стенами Очакова, и не видно было конца тяжелой осаде. Чтобы сломить турецкую твердыню, необходимо было взять укрепленный остров Березань... Подумал Потемкин и послал к запорожскому гетману Головатому:

- Головатый, как бы нам взять Березань?

- А хрест (т.е. Георгиевский крест) буде?

-Буде!

- Чуево (слышим).

Через пять часов после этого короткого разговора, несмотря на бешеное сопротивление турецкого гарнизона, над редутами Березани уже реял русский флаг».

Победа, конечно, далась нелегко, и взятием Березани казаки вписали еще одну героическую страницу в свою историю. Отряд (курень), взяв­ший остров, назвал себя Березанским. Это был один из двух дополнитель­ных (по сравнению с Запорожским войском) куреней, ставший позже станицей Березанской. А в честь станицы была названа улица в Екатеринодаре, которая носит это название и сейчас. Вот наглядный пример того, как многое стоит за названием улицы, которое мы всегда призываем беречь. Короткое слово, а за ним целое историческое событие.

В Березани тогда было взято много боевых трофеев, часть которых позже использовали в мирных целях: Головатый повелел старые разбитые медные пушки переплавить на колокола для кубанских храмов, в том числе для Екатеринодара. Из Херсона, где их отливали, они были доставлены сюда водным путем в июле 1795 года и установлены в Свято-Троицкой церкви, что была тогда в крепости.

Однако вернемся к войсковому судье. Из двух самых популярных в войске людей, после смерти атамана С. Белого (1788 г.) казаки предпочли все же видеть атаманом 3. Чепегу, который был проще в обра­щении и ближе им, придерживался старых запорожских обычаев в быту, оставаясь всю жизнь бессемейным, «сиромой», каковых в войске было много. Но отношения у «соперников» были хорошие, товарищеские, атаман считался с мнением своего образованного помощника, даже город без него не начинали строить.

Огромный авторитет Головатого подтверждается и письмом к нему Котляревского (бывшего тогда войсковым писарем) от 17 июля 1793 года, где он пишет: «Дорогый батьку! Прыизжай до нас даваты порядку. Та вже жъ бы час и хаты становыты, та не смием без тебе ничого робыты». Письмо, думается, понятно без перевода.

Но как раз то, что осуждал Котляревский, а именно закрепление старшиной лучших земель и лесов «в вечно-потомственное» владение и использование рядового казачества для хозяйственных личных нужд, было в большой степени присуще Головатому. Историк отмечает, что был он «человек стяжательный, и это худшая черта в его характере и деятельности».

Персидский поход, в котором он командовал Каспийской флотилией и десантом на острове Сара, оказался для него последним. Из-за убийственного климата людей там косила лихорадка, и Головатого не миновала горькая участь - умереть на чужбине от этой болезни, Он пережил 3. Чепегу всего на две недели и умер 29 января 1797 года, не зная о том, что он уже избран атаманом войска. Высочайше утвержденная грамота о его избрании не застала его в живых. Она была прочитана над могилой атамана на полуострове Камышеван, и залпом орудий отдали казаки последнюю почесть человеку, долгие годы разделявшему с ними трудную казачью службу.

А. Головатый оставил де?