Реферат: Виды рационального познания

Суммируя, можно сказать, что в искусстве преобладает творческое познание, а в гуманитарных науках — познающее творчество; задача искусства — выразить и пережить познаваемые смыслы; в гуманитарных науках — познать выражаемые и переживаемые смыслы.

Если представить искусство и науку в виде двух частично пресекающихся кругов, то гуманитарные науки как раз попадут в область их взаимного пресечения., Однако мы имеем все основания отнести гуманитарные науки вместе с искусством все же к единой гуманитарной рациональности по той причине, что она пронизана ценностными представлениями, а еще точнее — структурирована ценностными категориями.

Действительно, еще В. Дильтей заметил, что «жизнь (в данном контексте имеется в виду духовная жизнь. — Прим. авт.) в своем своеобразии постигается с помощью категорий, которые чужды познанию природы». Однако у самого В. Дильтея разработка ценностного категориального аппарата не приобрела сколь-нибудь систематической формы. Более обстоятельный анализ ценностных категорий дан в работах М. Шелера. Отметим его позитивные результаты.

Во-первых, немецкий мыслитель относит к духовным категориям предельно противоположные ценностные модальности, характеризу­ющие этическое, эстетическое и социальное творчество человека.

Во-вторых, он подчеркивает, что существуют два основных отношения между ценностными категориями — жесткой оппозиции («позитивное—негативное») и предпочтения («выше—ниже»).

В-третьих, критикуя рационализм и формализм в понимании цен­ностного бытия человека, М. Шелер настаивает на принципиальной роли непосредственно-интуитивного усмотрения и смыслового пере­живания ценностей.

В-четвертых, он совершенно справедливо доказывает, что, например, в кантовской этической доктрине смешаны три довольно разных феномена: философская этика, нравственно-образованное сознание и реальное нравственное поведение.

Развивая эту последнюю мысль Шелера, можно констатировать: ценностные категории (категории Духа) имеют отношение, прежде всего к сфере гуманитарного культурного творчества и познания, ибо уникальные поступки и облик конкретной личности определя­ются иными категориальными модальностями, хотя и тесно связан­ными с категориями Духа, но при этом имеющим свою экзистенциальную специфику. На природе экзистенциальных категорий мы подробно остановимся в рамках следующей главы. Что касается логической рефлексии (в аксиологии, этике, эстетике, социальной философии) над ценностными аспектами бытия и содержанием ценностных категорий, то она исключительно важна, но никогда не в силах полностью охватить и тем более заменить живое ценностно-культурное творчество и понимание человека. Причина подобного скепсиса применительно к возможностям философской рефлексии в сфере ценностей станет ясной чуть ниже. А пока ответим последо­вательно на три вопроса: 1) какие конкретно категории могут бьпь отнесены к ценностным?; 2) каковы их функции в гуманитарном творчестве?; 3) каковы их собственные атрибуты, позволяющие эти функции выполнять?

К категориям Духа могут быть отнесены такие предельные этико-эстетические и социальные полярности, как добро—зло; прекрасное-безобразное; справедливое—несправедливое; любовь—ненависть; возвышенное—низменное; правда—обман; свобода—своеволие (про­извол); служение—рабское прислуживание; власть—господство и т.д. Сразу обратим внимание на трудность выделения ценностно-катего­риальных оппозиций, ибо они часто смешиваются и друг с другом, и с логическими категориями. Так, свободу издревле противополагают необходимости или рабству, что неточно, так как логической катего­рии необходимости противостоит логическая же категория случайно­сти; а ценностной категории рабства как пассивному смирению с внешним произволом противостоит категория служения как свобод­ное деяние во имя высших идеалов. К сожалению, благородное служе­ние и рабское прислуживание часто совершенно неверно отождеств­ляют. Точно такой же соблазн отождествления существует в связи с оппозицией «власть—господство», хотя подлинная власть всегда жерт­венна и лишена эгоизма, в то время как господство нацелено на удов­летворение собственных низменных вожделений. В правильно выде­ленных ценностных категориальных парах всегда присутствует отчетливо выраженная асимметрия «низа и верха», ценностного «не­ба» и антиценностного «дна».

При этом в рамках собственно гносеологической проблематики нас не интересует, каковы происхождение и природа подобных ценностных смысловых полюсов. Данная проблематика должна обсуж­даться в рамках аксиологии как самостоятельного раздела метафизики, также как и проблемы существования ценностных абсолютов, исто­рической динамики ценностей и специфики их национального ис­толкования. Конкретные же ценностные категории «добра», «свободы» или «правды» разбираются в рамках философской этики, эстетики, социальной философии и т.д.

Отметим особую интегративную роль категории «правда» среди всех категорий Духа, ибо она, во-первых, имеет отношение ко всем составляющим гуманитарного познания и творчества (мы говорим о «художественной правде», «нравственной правде», социальном «цар­стве правды», исторической правде и т.д.), т.е. выступает важнейшим регулятивом ценностного бытия; во-вторых, является зримой взаимодополнительной противоположностью центральной категории логико-понятийной сферы сознания — «истины».

Категории Духа, связанные с полярными ценностными смыслами, не следует также путать с инструментальными категориями конкретных наук о духе: искусствоведческими (форма—содержание, трагическое-комическое, стиль, жанр и т.д.), моралеведческими (нрав, моральный выбор, заповедь, нравственная традиция и т.д.), обществоведческими (право, социальный слой и т.д.). Инструментальные категории есть лишь средства логико-понятийного анализа тех или иных гуманитарных областей знания и творчества.

Теперь вкратце коснемся основных функций ценностных категорий.

Во-первых, они задают не «пространство» возможных рациональ­ных смыслов, а скорее систему «вертикальных осей», где взаимодей­ствие предельных ценностных полюсов (в модальности «позитив-негатив» и «более ценно — менее ценно») определяет ту или иную «конфигурацию» созидаемых (и воспринимаемых) конкретных гума­нитарных образов и смыслов. Человек нечто творит, понимает и оценивает всегда сквозь призму ценностных оппозиций: «хорошо-плохо», «прекрасное—безобразное», «свободное—рабское», «справед­ливое—несправедливое» и т.д.

Во-вторых, ценностные категории определяют творческое целеполагание личности, т.е. не только ее оценки, но и гуманитарные идеалы, к реализации которых она стремится. Идеально-модельные представления о прекрасном, справедливом, добром и т.д. всегда подразумева­ют их творческое воплощение.

Суммируя, можно сказать, что наличие системы ценностных катего­рий фундирует креативно-интерпретационную, оценочную и целевую деятельность в мире гуманитарных смыслов. Ценностные категории обладают отчетливой спецификой по сравнению с логическими категориями.

Во-первых, их содержание не является только мыслимым, тем более рационально мыслимым. Оно включает в себя образно-метафорические и эмоционально-личностные пласты, что подразумевает наличие интуитивно переживаемого и никогда до конца не рационализируемого компонента. Отсюда вытекает ограниченность любых философских рационализации по поводу ценностных форм познания и творчества.

Во-вторых, категории Духа не являются саморефлексивными, т.е. их отрицание не утверждает их же, а, напротив, утверждает противоположную категорию. Так, абсолютное отрицание добра есть абсолютное утверждение зла; отрицание совершенства означает утверждение ущербности и т.д.

В-третьих, полярные категории Духа не являются взаиморефлексивны­ми. Доведение добра до своей наивысшей точки — до самопожертвова­ния — не оборачивается утверждением зла; последовательное проведе­ние принципа соборного единения людей не превращается в раздор; неуклонное следование путем нравственного долга и чести никогда не приводит к бесчестью и разгулу низменных страстей. В отличие от сугу­бо симметричных и равноправных противоположных категорий логиче­ских категории Духа отчетливо асимметричны, ибо бинарно ценностно нагружены, воплощая духовный «верх» и антидуховный «низ»